— Ма-а-ам, — оглядываясь на пробегающих мимо девочек, парней, без какого-либо желания разговаривать и стоять здесь, у центрального входа, с раздражением обращалась Алла к маме.
— Аллочка, ты совсем забыла нас, не приезжаешь, — тихим жалобным голоском, словно извиняясь перед красавицей доченькой, оправдывалась мама за свой визит.
— Ты расплачься тут! — злилась Алла. — Зачем приехала, ещё и в такой день?
— В какой?
— Вторник. Ты ведь на работе должна быть?
— Отпросилась, в центре по делам была. У папы. Решила зайти и тебя повидать.
— Больше так не делай, — оборачиваясь на ступеньки главного корпуса, стыдясь, стоять рядом с мамой, просила Алла. Высокая брюнетка — третьекурсница, с шикарными сияющими волосами до поясницы, алыми губами, в короткой юбке, кожаной куртке, подчёркивающей осиную талию. Сумочка на плече миниатюрная, совсем не для студентки.
— Не холодно тебе, дочка? — волновалась мама.
— Мам, ты за этим пришла? Шапку и шарф принесла, как в школе?
— Нет.
— Говори быстрее, у меня через пять минут пара.
— Хорошо выглядишь, одежда красивая, дорогая, наверное?
— Для моего Вити сущие пустяки.
— Ты у него живёшь?
— Не у него, а с ним! — опять прошипела на маму Алла. — Зачем ты вообще пришла? Случилось чего?
— Папа заболел.
— И что?
— В больнице. Опять желудок.
— Вы с папой оба хороши! Вам сто раз говорят: нельзя жаренное есть, свежие, качественные продукты покупайте, а он ещё и выпивает.
— Бывает, — краснея, отводила взгляд мама, — так зарплаты у нас сама знаешь какие. Только кредит закрыли на твоё обучение. Мы нормальные продукты покупаем, просто уценённые, не просроченные ведь. Продуктовый склад нас всегда выручает, очень мы рады, что он рядом с нами открылся.
— Ну вот опять! Опять вы меня попрекаете учёбой.
— Никто не попрекает Аллочка, просто соскучилась, повидать тебя захотела. Два месяца даже не звонишь.
— А чего вам звонить? Вот эти разговоры ваши слушать?
В холле учебного заведения раздался протяжный, громкий звонок — призыв студентам разойтись по аудиториям и приступить к обучению. Алла словно его не слышала, хотя опять обернулась на ступеньки.
— Сами во всё виноваты! Ладно отец, фиг с ним, — Алла небрежно взмахнула своей тоненькой кистью с мерцающими, длинными ноготочками, — он никогда не оставит свою работу. Только вперёд ногами вынесут! Доказывает начальству что-то, радуется очередной грамоте по праздникам, получает 30 лет одну и ту же зарплату и счастлив, что ценят его, уважают. В выходные бежит, бесплатно может поработать, а то комбинат без него развалится, цех остановится. Но ты!
— Что я… — вжимала голову в плечи Анна Петровна. На вид женщина лет 50-ти, с жиденькими волосами, наполовину седыми, ничем не прикрытыми, не крашенными, без макияжа, даже без помады или любого упоминания о чём-то таком. Серое, безжизненное лицо, худое, немного вытянутое, но глаза горели, при виде дочери.
— Долго будешь плевки подтирать по школьным коридорам?
— А куда мне? Ты же знаешь, Вова…
— Вове сколько лет? За себя постоять не может? У стольких людей ног или рук нет, к постели прикованы, а он…
— У него косоглазие, ребята обижают его, смеются.
— Поверь мне, так ещё больше смеются! — побелела от злости Алла, подойдя ближе к маме. — О нём ты подумала, всё бросила и пришла в школу полы и сортиры мыть, а обо не думала никогда. Хоть немного понимала, что я чувствую? Что обо мне говорят? Как смеются? Да мне выходить из класса на перемену стрёмно было, вдруг ты там, со своим блаженным личиком, с ведром и шваброй. Надо мной самый прыщавый лох в нашем классе прикалывался, в туалете девчонки плевали на пол и приказывали вытирать. «Мамочка твоя вытирает и ты давай!».
— Я же не знала.
— Вот теперь знаешь, и что изменится в твоей жизни? Продолжайте ходить на убогую работу за копейки, покупать продукты дешевле собачьего корма, молиться на Вовочку, смотреть сериалы и новости по центральным каналам и верить в чудо.
— Я в вас верю, в тебя и Вову.
К воротам института подъехал заниженный, затонированный автомобиль. Музыка так грохотала из него — асфальт под ногами дрожал. Холёный молодой человек, с серьгой в ухе, в кепке, в тёмных очках, придерживая руль левой рукой (на среднем пальце красовался массивный перстень), чуть повернувшись в сторону Аллы и Анны Петровны, кивнул первой: в машину. Алла чуть не растеклась по плацу, кинулась к парню, делая вид, что общалась с прохожей с незнакомым человеком.
— Короче, не приходи больше сюда! Приеду, приеду когда смогу, — на ходу говорила Алла.
— Я передам ему, он будет рад, — почти кричала вдогонку мама. Дочь не слышала, музыка заглушала всё вокруг. Алла прыгнула в машину своего парня с пассажирской стороны и умчалась. — А как же пары? — вытянув руку, крикнула Анна Петровна, скорее, себе чем дочери.
Анна Петровна и Иван Борисович жили всегда очень скромно, были времена, просто бедно. Обычная, двухкомнатная квартира в хрущёвке, в самом ущербном районе города, рядом с комбинатом, где работал Иван Борисович. Не было и не будет в семье автомобиля, у Ивана Борисовича в его солидном возрасте, даже прав нет, он и не стремился стать автолюбителем. Как же завидовала Алла девочкам или мальчикам во дворе, у которых папа или мама водили и имели автомобиль. Двое детей у Анны Петровны и Ивана Борисовича: Аллочка — умница и красавица и Вовочка — поздний ребёнок, любимчик мамы.
Было всё хорошо в этой семье, и на отдых ездили, и в санаторий Аллу мама брала дважды маленькой. Дочка помнила то золотое время, хотя было ей лет 6-7. Покупали тогда Аллочке прелестные платьица на рынке, новенькие, красивые, с рюшами и лентами, гольфы, сандалии, даже велосипед хотели купить, после первого класса. Но вместо него привезли из роддома Вовку, младшего брата Аллы. И счастье девочки закончилось.
Не стало у Аллы своей комнатки, поставили в ней кроватку с орущим, неугомонным, синюшным Вовкой. О кисейном девичьем спокойствии Алле пришлось забыть. Вовка с рождения был болезненным, так что и о мамочке Алле пришлось забыть. Мама носилась с братом по поликлиникам, массажам, позже логопеды и другие терапевты. В четыре года у брата начали косить глаза, и стало ещё хуже. С братом мама уезжала в одну клинику, приезжали и собирались в другую, по направлениям, по рекомендациям знакомых, по зову сердца. Алла Петровна бросила работу, бросила семью, только бы сохранить сыну зрение. Естественно, денег в семье вообще не стало.
Папа про отпуска и думать не мог, работал и днём, и ночью, пока мама возила Вовку. И ей удалось. Володе сохранили зрение, но глаза чуть косили, взгляд остался тупым из-за очков с большими линзами. Он пошёл в первый класс, и тут началось самое ужасное для Аллы. Мама, желая уберечь сына от насмешек, волнуясь о его здоровье, его же даже толкнуть нельзя было, — пошла работать в школу. И кем? Техничкой.
Это были самые позорные и неприятные три года в жизни девочки-подростка, над которой и до этого посмеивались за её прошлогодние наряды, дешёвые тетрадки и потёртые зимние ботинки. Алла поставила условие родителям, что она будет учиться там-то, на такою-то специальность. Если они не смогут ей помочь, она забудет о них навсегда и пойдёт работать на… Она выдумывала самые страшные варианты для родителей, от официантки в ночном клубе, до стриптизёрши.
Родители, вместо того чтобы сменить работу, папа мог, его звали на другое предприятие, начальником смены, но у него тут коллектив, он привык. А мама продолжала елозить грязной тряпкой по школьным коридорам. Они взяли кредит на обучение дочери и вновь загнали себя в кабалу. Не забывая напоминать дочери постоянно о нём:
— Учись дочка! Для тебя стараемся.
Алла всем сердцем хотела вырваться из этого ада. Она ненавидела свой район, серый в любое время года двор, старый подъезд, родную квартиру и всех её обитателей. Они будто на дно её тянули, а ей так хотелось света, радости, обычных удовольствий, присущих её возрасту, но откуда в семье деньги?
Она поступила. Вырвалась. Скреблась ноготками, грызла гранит науки, старалась крутиться в «нужных» компаниях, дружить с лучшими девочками курса, с состоятельными и наглыми мальчишками, доказывая, она такая же. И ей удалось! На втором курсе она познакомилась с Виктором. Он только поступил на первый курс и через полгода был отчислен из вуза за непристойное поведение. Деньги и связи отца не помогли.
Чем он сейчас занимается неизвестно, но живёт отдельно в своей большой квартире в центре, у него хороший автомобиль, куча друзей и подруг, есть девушка — Алла, пожалуй, самая симпатичная из своего потока. Покладистая и любит его до потери сознания. Всё ему прощает, во всём соглашается, всегда смотрит с обожанием и не позволяет себе дурацких сцен, если застаёт с другими девками.
Алла переехала к нему через три месяца после знакомства. Отец был против, кричал, угрожал, что отречётся от неё, но со временем страсти улеглись, видя, как меняется дочь — она счастлива, отец перестал вмешиваться в её жизнь.А мама скучала, ведь Алла почти не появлялась дома.
Не приехала она и после этого маминого визита, не навестила папу в больнице. Ей было некогда: днём пары в институте, вечером клубы, вечеринки, друзья. Виктор очень гостеприимный молодой человек и финансы позволяют. А Алла потом убирала, вымывала его квартиру, нередко откачивала и самого Виктора. Но не жаловалась и не пилила любимого.
Но однажды, Алла закрыла сессию после третьего курса и узнала прекрасную для себя новость. Она думала, Виктор тоже обрадуется, но он был холоден и после вчерашнего жутко болела голова. Алла беременна.
Виктор сразу предложил ей сделать аборт — он не готов стать отцом. Алла начла плакать, угрожать, что съедет от него, бросит. Его это не тронуло, он лишь достал и вручил ей денег на дорогу. Пришлось проявить хитрость. Алла соврала, что сроки уже не позволяют сделать, как он хочет, и ни один врач не возьмётся за неё. Виктор загулял, пропал на две недели. Алла не знала, что делать, где искать его, пришлось набрать его отцу, сообщить о своём положении.
Ей ничего не ответили, но вскоре объявился и будущий отец ребёнка. Мечта Золушки — девушки из простой семьи исполнилась, они подали заявление в ЗАГС. Никакого предложения руки, знакомства с родителями теми или другими не было. Они подали заявление, и Виктор опять укатил отмечать данное событие, на этот раз на курорт. Вернулся, и делу конец! Он женатый человек.
Счастью Аллы не было предела. Была шикарная свадьба, нереально красивое платье, гостей с её стороны всего человек 25, а со стороны жениха в 10 раз больше. Алла отсадила подальше родителей, брата и прочих родственников, словно боялась, что они заразят нищетой и безденежьем окружение, в котором ей теперь жить и вращаться. Родители не обиделись, просто порадовались за неё, пожелали счастья и долгих лет семье. А потом она и вовсе забыла о них и о брате.
Прошло 5 лет.
Алла не доучилась, бросила вуз, ей ведь надо было беречь семейный очаг, воспитывать детей, любить мужа и уважать его семью. Она старалась, она очень старалась, но не ничего не вышло.
****
— Мам, привет, — плакала Алла в трубку.
— Что случилось, дочка? Опять?
— Нет, он сегодня трезв. Он у-у-ушё-ё-ёл, — заревела в трубку Алла.
Анна Петровна молчала, в глубине души радуясь за дочь и внуков, которых видела только на аватарках в мессенджерах дочери. Отнюдь не сказочной оказалась жизнь Аллочки в браке. Не сплотил семью первенец, а затем и второй ребёнок, не укрепил союз большой, стильный дом за городом: подарок родителей Виктора на свадьбу. Ничего не могло держать в узде зятя. Он работал на фирме отца, продолжал пить, гулять, изменять жене.
Она прощала. И прощала бы всю жизнь, до самой старости, но вот он сам пришёл и сообщил, что больше не может находиться с ней в одном доме, у него другая. Умная, образованная, красивая, из хорошей семьи.
— А ты дура! Достала меня. Собирайся и выметайся, чтобы духу твоего тут не было, — красноречиво простился с ней Виктор. Добавив, что детей не бросит, алименты платить будет, а её видеть не хочет.
Алла вернулась в тот самый район, в ту самую квартиру, откуда так стремилась сбежать. Брата уже не было, он поступил, учиться и живёт в другом городе. Дочку и внуков родители приняли, не упомянули дочери ни разу её отношении к ним, к брату, её свадьбу, и тот кредит на учёбу, которую она так и не закончила. Просто приняли и стали помогать.
Она долго цеплялась за остатки своей семейной жизни, за достаток, красивый дом и людей, которые её окружали, но ей ничего не светило, кроме презрительных взглядов бывших родственников и оскорблений мужа. Развод был неизбежен.
— Дочка, надо на работу выходить. Делом займёшься, легче станет, а так только мучаешь себя, — уговаривала Аллу мама, спустя несколько месяцев.
— И куда я пойду? Как ты полы мыть? — злилась на неё дочь.
— Зачем же? У тебя неоконченное высшее, ты не дурочка, работа по тебе найдётся.
— Какие же вы больные на голову! — в сердцах кричала на маму Алла. — Одной работой и живёте, без разницы какой, можно и бесплатно, можно за спасибо, только бы безропотно пахать на дядю. Плывёте по течению жизни, не видя, ничего вокруг, просто барахтаясь в нищете, как в дер….
— Вот ты вроде и ухватила счастливый билет… и с чем осталась? — грустно глядя на внуков, спросила Анна Петровна. — Счастье же не в этом.
— Да откуда тебе знать, в чём оно? Что ты видела? Это вы виноваты! Вы нас такими воспитали! Сами ни к чему не стремились, остались никем, ничего у вас нет. А у меня было! Было! Понимаешь, мам? — плакала Алла. — А теперь нет.
— Ещё будет, — гладила её Анна Петровна, — только если сама или с хорошим человеком, а не вот с таким, как Виктор.
Погоревала Аллочка, но делать нечего, на работу надо выходить, а то с ума сойдёт в этой конуре. Устроилась в аэропорт, в зону досмотра. И всё потихоньку налаживалось, но неискоренимое чувство досады и неприязни к родителям за своё детство и свою жизнь, не уходят. Если бы её воспитали в других условиях, — думает она постоянно вглядываясь в счастливые лица улетающих из этого захолустья, ласково улыбаясь прилично одетым мужчинам, — по-другому, Вовки не было бы, всё бы у неё сложилось иначе, даже с бывшим мужем.
