Степан на время болезни матери переехал к ней в квартиру. Живут они с женой на окраине города в своем двухэтажном доме. Вырастили дочку и сына, им уже по пятьдесят шесть лет, уже есть два внука.
На жизнь свою Степан не жалуется, и родители хорошие, единственный он сын у них, любили и лелеяли. С женой Светланой очень повезло, спокойная и любящая. Сын женился и живет с женой и дочкой у них в доме. Места хватает всем.
— Светик, дом будем строить большой, надеюсь, что Мишка с нами будет жить, хоть и женится, – говорил он жене, когда собрались строить дом. – Дочка-то вылетит, наверное, из родного гнезда, девчонки — они такие.
Он построил большой двухэтажный дом с подвалом. В саду у них чего только не росло. Светлана была хорошей хозяйкой и любила копаться в земле, она у них плодородная, растет все, что посадит. Любила очень цветы, и цветущий двор летом просто благоухал.
Так и получилось. Дочка окончила колледж, вышла замуж и уехала с мужем в его родные края. Сын все-таки остался с родителями.
Клавдия – мать Степана болела. После смерти мужа не могла прийти в себя, так день за днем становилась слабее, и пришел тот день, когда она сказала сыну:
— Степушка, придется тебе со мной тут пожить. Чувствую, не залежусь я долго, не задержусь на этом свете, отец твой там меня ждет. Не могу вставать, вот ведь до чего дожила, — у неё из глаз катились слезы.
— Мам, не плачь, конечно, я не оставлю тебя одну в квартире, сам вижу, даже кружку с чаем нормально держать не можешь, — пообещал сын и бросив все свои дела, переехал к матери.
Клавдии восемьдесят семь лет и чувствуя приближающийся конец своей жизни, позвала Степана, он присел на стул возле ее кровати. Степан был примерным сыном, он хотел проводить мать в последний путь достойно. Вовремя давал ей лекарства, хотя они особо и не помогали, вызывал врача, кормил с ложки.
— Степушка, чувствуя я, скоро проводишь меня в мой последний земной путь, — говорила Клавдия с придыханием, останавливаясь, слаба была. – Сынок, я тебе хочу открыть нашу семейную тайну, которую мы с отцом хранили всю жизнь. Еще тогда сразу и договорились, кто последний будет из нас уходить из жизни, тот и откроет ее тебе.
Клавдия устала, вытирала пот со лба худыми руками. Замолчала, тяжело дышала. Потом вновь заговорила:
— Для тебя это будет неожиданностью, но ты на нас не обижайся, я не имею права уносить эту тайну с собой в могилу. Эх, сынок, как бы тебе сказать…ты, Степушка, нам не родной…
Увидев на лице сына растерянность и удивление, она продолжала:
— Конечно, же ты нам сын, еще роднее родного. Мы тебя всегда любили, ты сам это знаешь, всегда все было только для тебя. Ты был нашим сокровищем. Мы с отцом тебя баловали, всегда старались, чтобы ты ни в чем не нуждался. Выучили тебя в институте, помогли дом построить, женили. Ты наш самый любимый и родной сын, это бесспорно. Но…
В квартире стояла тишина, звенящая тишина. Степан не мог прийти в себя от услышанного, а Клавдия отдыхала от сказанного, ей тоже было трудно.
— Мама, как это так? – спросил Степан, но она глазами ему показала, что еще хочет что-то сказать.
Собравшись с силами, Клавдия тихо заговорила:
— Мы тебя взяли на воспитание из деревни, откуда родом твой отец. Когда поженились, у нас долго не было детей, да и врачи ничего не обещали после нашего обследования. По соседству с домом родителей твоего отца жила многодетная семья, четверо детей. Ты у них был самым младшим, худым и болезненным. Жили они плохо и бедно. Вот твой отец и поговорил с соседями, чтобы они тебя отдали нам на воспитание. Пообещал, что мы за тобой хорошо будем ухаживать и воспитаем из тебя хорошего человека.
забрали мальчика на воспитание, он стал их сыном
Клавдия с мужем даже удивились, когда соседи с радостью отдали Степку.
— Забирайте, лишний рот, да еще все время болеет, все равно долго не проживет, — сказала настоящая мать.
Клавдия с мужем забрали мальчика, так и стал он их сыном. В то время нетрудно было поменять документы. Обговорили с председателем сельсовета и все. Увезли мальчишку к себе домой. Они вначале жили в соседней деревне, но потом решили переехать в город в другую область, где их никто не знал, и Степке точно никто не расскажет, что он приемный сын.
— Родители твоего отца уж давно умерли, а вот твои братья и сестра, наверное, живы и живут в тех краях. Может ты еще найдешь своих родственников, восстановишь родственные связи. Мы, конечно, с отцом виноваты перед тобой, что разлучили тебя с ними, а может, наоборот, спасли. Уж очень ты слабенький был, мы с тобой по больницам ходили, выходили, ишь какой справный стал. Ты уж прости нас, Степушка…
По морщинистым щекам матери текли слезы, он их вытирал.
— Не плачь, мама. Только ты моя родная мама. Я очень благодарен тебе и папе. Я не хотел бы, чтобы моя жизнь сложилась иначе. Честно говоря, это даже и хорошо, что вы забрали меня к себе.
Степан дослушал мать, еле-еле пришел в себя. Так и думал постоянно об этом, даже лег спать, долго не мог уснуть.
— Как это я сын не своих родителей? Для меня в мире нет родней и ближе людей, чем они. А сейчас вон какие тайны раскрылись, никак такого не ожидал. Но как бы там ни было, мои мама с папой всегда были и останутся моими родными, самыми родными.
Клавдия после этого разговора прожила всего два дня и тихо ушла ночью в мир иной. Степан с женой похоронили ее рядом с отцом. Когда Степан рассказал эту семейную тайну Светлане, она особо и не удивилась.
— В жизни такое бывает, Степа. Спасибо твоим родителям, что воспитали тебя достойным и честным. Будем жить дальше, — сказала жена.
Но эта новость никак не выходила из головы Степана.
— Это ж надо, где-то живут мои родственники. Интересно, похожи они на меня? Вспоминают ли они меня? А может быть они скучают по мне… Это же родная кровь все-таки.
— Света, — проговорил утром за завтраком Степан, — а может мне съездить в те края, откуда я родом, встречусь со своими родственниками. Деревню я знаю, мать рассказала… Как-то волнует меня это все.
— Степа, если тебе очень хочется, конечно, поезжай. Иначе так и будет висеть над тобой эта неизвестность. Я понимаю тебя.
Степан уехал. Деревня, где он родился, оказалась совсем небольшой, около семидесяти домов всего-то. И то некоторые дома пустуют, но есть и хорошие, большие. Расспрашивая прохожих, нашел тот дом, где родился.
Домишко был небольшой с двумя окнами на улицу. Степан с волнением открыл старые ворота и вошел во двор, собаки не было. По узкой тропинке дошел до крыльца и поднялся на крыльцо, постучал в дверь, никто не вышел.
Толкнув дверь, вошел в дом, там стояла тишина.
— Здравствуйте, — громко поздоровался.
Тут показалась голова в проеме из комнаты с лицом, заросшим щетиной.
— Кого надо? – спросил мужчина осипшим голосом.
— Мне нужен Иван Горохов, он мне приходится родным братом.
— Ну я, Иван Горохов, здорово. Какой ты мне брат, — удивленно разглядывая Степана, спросил он.
Степан вкратце объяснил, что его забрали из их семьи соседи на воспитание.
— Степка, значит. Я тогда совсем малой был и тебя не помню. Правда что-то слышал от матери об этом. Садись на диван, — сам сел на табуретку напротив.
— Вчера соседям дрова привозили, вот и угостили, сегодня голова болит. Брат, у тебя найдется немного денег, всего на чекушку? Магазин тут рядом, мигом обернусь, — смотрел хозяин дома на гостя с надеждой.
Степан достал из кармана пятисотку и сунул в руку Ивану, а тот увидев деньги просиял от радости. Прибежал обратно очень быстро. Степан еще и не успел толком оглядеться.
Отодвинув на столе грязную посуду, Иван пригласил брата к столу.
— Иди, брат, за встречу, — проговорил он, разливая водку в стаканы.
— Нет, Иван, я не буду, ты пей. Я вообще не употребляю.
— Ну как хочешь, — ответил тот и выпил, настроение его сразу поднялось. — Не помню я тебя и все. Мне совсем мало годов-то было. Ты следом за мной родился, забрали тебя, когда ты только ползал по двору, еще и не ходил даже. Мы жили своей жизнью, ты был далеко от нас, поэтому мы тебя и не вспоминали, забыли.
Иван подливал себе в стакан и пил, уже совсем немного осталось в бутылке.
— А старший брат наш Пашка того, умер он, в бане сгорел, тоже вот по этому самому делу, — он показал на бутылку. – Жаль его, жил бы да жил еще. А родителей тоже давно нет.
Допив бутылку, Иван осоловел, опьянел, но вспомнил:
— Слушай, брат, может сеструха Валька тебя вспомнит, давай сходим к ней, здесь неподалеку. Вот хорошо, что мне в голову пришла эта идея, — он встал из-за стола покачиваясь.
Сестра Валентина открыла дверь не сразу, когда они постучали:
— Кто ходит тут еще? И чего ходят, чего ищут, — ругалась она из-за двери, но открыла.
Во дворе у неё кроме полуразвалившегося сарая ничего и не было.
— Валька, я это Иван, открывай, с братом пришел.
кроме полуразвалившегося сарая во дворе ничего не было
Пока она открывала и потом входили в дом, Иван успел сообщить:
— Не знаю, признает ли она тебя. Упала она с кузова машины и ударилась головой. С тех пор немного не в себе…
Не узнала Валентина Степана, да еще и добавила:
— Какой еще Степан? Не было у нас никакого Степки, нет таких у нас в роду…
Потом стала рассказывать про свои беды.
— Ноги у меня болят, куры все разбежались, а я два шага пройти не могу. Дети не приезжают, никому я не нужна… — а потом стала еще что-то говорить такое, что Степан с Иваном переглянулись и пожали плечами.
Иван толкнул Степана в плечо.
— Пошли отсюда, толку все равно никакого, несет что попало…
Они прошли три дома, и Иван завернул в следующий дом, вошли во двор.
— Здесь сын мой живет Колька, у меня места мало, а у него дом большой. Найдется тебе место переночевать.
Колька крутился возле машины, увидев пьяного отца, разозлился и закричал:
— Опять набрался, иди проспись, не показывайся мне на глаза.
Иван мгновенно убежал со двора. А Степан стал объяснять Кольке кто он и откуда. Тот смотрел на Степана и думал о чем-то, потом проговорил:
— Ааа, ну сейчас я руки вымою, машина на ходу, отвезу вас в город, мне как раз туда надо.
Степан уселся в машину, и Колька отвез его в район на автовокзал. По дороге рассказывал, что отец его беспросыпно пьет, мать не выдержала скандалов и побоев, умерла.
Поздно вечером Степан уже был у себя дома. Светлана даже и не задавала вопросов, все поняла по его виду. Очень расстроен был муж и грустный. Поев, Степан сразу же лег спать, устал, в его памяти всплыли происшествия сегодняшнего дня.
— Вот тебе родной дом и родная деревня. Вот тебе и родственники… Увидел, успокоился. Никому из родственников я не нужен. Ладно, пусть они будут живы и здоровы, — с тем и заснул.
