Марина стояла в длинной, унылой очереди у кабинета терапевта, украдкой глядя на часы. Впереди тянулось утро, как резиновое, и казалось, что воздух в поликлинике был прокисшим с прошлого века. Маленький сын, Артём, сидел на жёстком пластиковом стуле, уткнувшись в телефон, а она мысленно прокручивала список дел на день. Обычное утро из жизни женщины сорока с хвостиком — как всегда, всё надо, всё срочно и всё на ней.
— Мама, долго ещё? — Тёмка поднял глаза, в которых читалась безнадёжность.
— Потерпи, зайка, осталось два человека.
Артём вздохнул и снова уткнулся в телефон. У Марины замигал экран — смс от мужа: «Не забудь зайти в магазин. Хлеба и что-нибудь к чаю. И, если есть время, проверь, что там с машиной — опять что-то с подвеской, брякает».
Марина почувствовала, как к горлу подкатил привычный ком. «Если есть время…» — он ведь знает, что времени нет, не было и не будет. Какой-то тихий бунт поднялся внутри. Почему всё время надо? Почему никто не спрашивает: «А ты-то как? Ты чего хочешь?» Не от Тёмки, конечно, но от Андрея — хоть бы раз.
Очередь двинулась, и Марина машинально сделала шаг вперёд, пододвигая сына.
— Простите, это я тут или нет? — раздался позади мужской голос. — По-моему, я вас задел.
Марина обернулась, чтобы ответить, и вдруг — мир на миг остановился. Перед ней стоял Игорь. Тот самый. Чёрт, двадцать лет прошло, а она узнала его сразу. Только волосы стали седыми на висках, но взгляд — тот же. Чуть ироничный, чуть насмешливый, и в нём затаилось что-то такое, от чего внутри всё заныло.
— Игорь?.. — выдохнула она.
Он всмотрелся, и его глаза расширились. И тут она увидела, как он улыбается — так, как никто больше не умел.
— Марина? Ты? Да ты что… Я думал, тебя и в городе-то нет.
Она замялась, не зная, куда деть руки. Тёмка заинтересованно уставился на мужчину.
— Мы с сыном… врач… Тебя занесло?
— Да я на медосмотре, тут по работе нужно. Представляешь? — он засмеялся. — Двадцать лет — и вот, здрасте.
Сердце грохотало, словно сейчас выскочит. Игорь стоял перед ней живой, реальный. Когда-то она рыдала ночами, когда он просто исчез. Ни письма, ни звонка. Словно не было ничего. А сейчас — стоит, улыбается. Простой как мир.
— Марин, слушай, я сейчас быстро к врачу и выйду, подождёшь?
Она кивнула, не доверяя себе заговорить.
Игорь скрылся за дверью, а Тёмка, склонив голову на бок, выдал:
— Мама, а ты чего как будто привидение увидела?
Она сглотнула.
— Это… старый знакомый. Очень старый.
Игорь появился минут через двадцать, такой же лёгкий, уверенный, словно и не было этих лет. В его руке болталась папка с результатами, а в глазах — что-то непрошеное.
— Марина, давай обменяемся телефонами. Ну не просто же так судьба нас столкнула. Надо кофе выпить, вспомнить, посмеяться.
Она помедлила, но дала номер. Он записал, подмигнул Артёму и ушёл.
День прошёл, как в тумане. Марина выполнила всё: магазин, дети, ужин, бельё, посуда. Андрей пришёл поздно, уставший, сказал дежурное: «Как дела?» — и ушёл в новости. Никаких вопросов, никаких разговоров. Будто жизнь — это просто чек-лист.
А вечером пришло сообщение:
«Марин, завтра свободен после четырёх. Кофе в центре? Ты выбираешь место. Игорь».
Она смотрела на экран и думала: «А ведь, может, и правда… судьба?» В груди клокотало забытое чувство — не страха, не вины, а чего-то запретного, волнующего. Будто она опять двадцатилетняя — и всё возможно.
Всю ночь Марина ворочалась, пытаясь уснуть, но мысли скакали, как бешеные. Игорь… Ну надо же. Двадцать лет назад — и вот он снова. Казалось бы, ну встретились, перекинулись парой слов, вспомнили молодость и забыли. Но нет. Что-то засело в ней, как заноза. И это «что-то» не давало покоя.
Утром Андрей, как обычно, собрался на работу. Попил чай, глянул новости, поцеловал Марину в висок.
— Машину не забудь загнать, брякает, как старая телега, — напомнил он, напяливая куртку. — Я вечером поздно буду, совещание.
— Хорошо, — ответила Марина, глядя куда-то мимо.
Он ушёл, и дом наполнился тишиной. Та самой, от которой звенит в ушах.
Она посмотрела в зеркало — слегка усталое лицо, круги под глазами, волосы, собранные в пучок. Без особых усилий она собралась: джинсы, мягкий свитер, немного туши, духи — те самые, что когда-то нравились Игорю. Ну просто так, по привычке…
Кофейню выбрала в центре — тихую, почти домашнюю, где пахло корицей и свежей выпечкой. Пришла раньше, чтобы выбрать место у окна. Сердце колотилось, как на первом свидании.
Игорь появился ровно в четыре, с тем же лёгким шагом. Улыбнулся, оглядел её с теплом в глазах.
— Марина… совсем не изменилась.
— Врёшь, — усмехнулась она, — изменилась и ещё как.
Он рассмеялся, сел напротив, заказал латте и какой-то тарт. Всё, как раньше — не экономил, не мялся, чувствовал себя везде, как дома.
— Ты расскажи, как ты? Муж? Дети? — спросил он, глядя прямо, без напряжения.
— Муж, двое. Всё по классике. Работа, дом, семья. А ты?
Он хмыкнул.
— А я… Сначала Москва, потом Европа. Женился, развёлся, детей нет. Сейчас вернулся — проект по реконструкции центра. Надолго, надеюсь. Город тёплый, люди свои.
Марина не знала, что сказать. Перед ней сидел человек, который когда-то перевернул её жизнь, а потом исчез. И в этом исчезновении было что-то неразрешённое. Что-то, что болело до сих пор.
— А ты… почему тогда… — начала она и запнулась.
Он посмотрел в окно, потом снова на неё.
— Я дурак был. Мама тогда давила: «Карьеру губишь, девка эта тебя держит». А я и сбежал, не попрощавшись. Струсил. Боялся, что если увижу тебя — не уеду. А надо было уехать. Тогда казалось, что всё впереди, всё можно будет потом…
Марина молчала. Слова будто встали поперёк горла. Он сказал то, чего она ждала двадцать лет. И было от этого не легче.
— Я тебе не писал, потому что думал, что у тебя всё будет хорошо. Я хотел, чтоб ты была счастлива. Без меня. Я был уверен, что только мешал.
— А ты не подумал, что я сама могу решить, кто мне мешает, а кто нет? — голос её сорвался, и она вздохнула. — Но это уже не важно.
Они сидели молча. Только кофе остывал, а запах корицы давил на нервы. Игорь впервые выглядел растерянным.
— Может, и не важно. Но ты всё равно для меня — самая настоящая. Никакая Европа не помогла забыть. Я вспоминал тебя каждый день, Марина. И, увидев тебя вчера… я понял, что всё так же.
Марина почувствовала, как почва под ногами качнулась. Вот так — просто. «Всё так же». А у неё дома муж, дети, ипотека, старая «Тойота» с брякающей подвеской. Где в этом всём место для «всё так же»?
— Игорь, я не знаю, зачем ты это говоришь. Всё прошло. Жизнь идёт. У меня своя.
Он взял её руку, тёплую, дрожащую.
— А вдруг мы можем начать сначала? Всё же возможно. Ты не обязана жить ради кого-то. Ты — это ты. И, если ты захочешь… я буду рядом. Теперь я не сбегу.
Марина выдернула руку. Сердце стучало в ушах.
— Мне надо идти. У меня дела.
Он не удерживал, только посмотрел вслед, и в его глазах было что-то невыносимо знакомое. Она вышла в холодный воздух, вдыхая его, как спасение. Где она? Кто она? И что вообще происходит?
Телефон завибрировал: «Машина не завелась. Сможешь забрать Тёмку от бабушки?»
Марина засмеялась. Сквозь слёзы.
Следующие дни Марина жила словно в двух мирах. В одном — с мужем и детьми, утренними пробками, списками покупок, бесконечным «надо». В другом — с Игорем, где кофе всегда горячий, разговоры — как раньше, живые и лёгкие, а в груди разгоралось чувство, которое она считала давно похороненным.
Вечерами она ловила себя на том, что улыбается, перебирая в памяти их разговоры. Он был внимателен, не давил. Присылал короткие сообщения: «Как день?», «Солнце сегодня, как в 2001-м, помнишь?». Она помнила. Всё, до мелочей.
Однажды вечером, когда Андрей чинил что-то в гараже, а дети засели за уроки, Марина снова посмотрела на сообщение от Игоря: «Есть один безумный план. Уехать на выходные — просто погулять, без обязательств. Питер, как тогда. Ты и я, и чай на Невском. Подумай».
Она долго думала. Потом убрала телефон и пошла резать салат. Лук, помидоры, огурцы — автоматические движения, мысли где-то в другом месте. Она вспоминала тот Питер — им было по двадцать. Два дня счастья и ночёвка на вокзале, потому что денег не хватило на гостиницу. Тогда казалось, что они смогут всё. А потом он исчез. А она осталась — с комом в груди и пустыми руками.
— Марин, а ты вообще здесь? — Андрей стоял у стола, смотрел с прищуром. — Я три раза звал. Ты чё такая в себя ушедшая?
— Прости, задумалась. Работа, голова кругом.
Он сел, начал есть. Марина смотрела, как он отодвигает тарелку, как морщит лоб. Всё до боли знакомо. И вдруг — чувство, будто рядом не муж, а сосед по коммуналке. Игорь где-то там, в Питере, где чай на Невском, а она тут — режет салат.
— Слушай, ты на выходных свободна? Машину надо гнать на СТО, может, вместе поедем, потом заедем в Леруа, я полку планировал в кладовке прибить.
— На выходных? — переспросила она, голос дрогнул. — У меня, кажется, смена в музее. Надо уточнить.
Андрей кивнул. Стало понятно: он что-то чувствует. Может, не догадывается, но чувствует. От этого стало неловко, даже гадко. Но внутри — всё равно не отпускало.
В пятницу Игорь ждал её у музея. Просто заехал, мол, «случайно был рядом». Марина вышла — и тут же поняла, что путь назад уже не такой ясный.
— Есть пять минут? — спросил он, глаза блестели.
— Пять. Не больше.
Они сели в машину. Он включил музыку — ту самую, где «Мой рок-н-ролл — это всё, что я мог придумать».
— Поехали? — просто спросил он.
— Куда?
— Просто по городу. Или к Волге. Или домой к тебе — шутка.
Она рассмеялась. Как легко с ним. Будто вернулась в прошлое, только… они уже другие. За плечами — не мечты, а жизнь. Съездили к Волге. Сидели на скамейке, молчали. А потом он положил руку ей на плечо — и в этом было столько тепла, что Марина невольно прижалась. Просто. Без слов. И сердце вдруг напомнило, что оно умеет биться быстро.
— Поехали в Питер, — шепнул он, — просто два дня. Никто не узнает. А если узнает — ты сама решишь. Я тебя не держу. Просто шанс. Шанс понять, чего ты хочешь.
Вечером Андрей молча ужинал. На глазах — усталость. Потом вдруг сказал:
— Ты изменилась. Что-то не так?
Марина опешила.
— Почему не так?
— Ты не здесь. Ты всё время где-то.
Она молчала. Глядя на него, вдруг подумала: «Он прав. Я не здесь. Но и там — не знаю, где я». Он не стал спрашивать больше. Просто встал и пошёл мыть посуду.
В субботу утром Игорь прислал: «Я на вокзале. Уезжаю в Питер. Жду тебя до 10:00. Если придёшь — поедем. Если нет — пойму. Всегда буду помнить».
Марина стояла у окна, глядя на двор. Дети ещё спали. Андрей в гараже. Часы показывали 9:12. Рюкзак был собран. Только шаг — и всё. Шанс, которого не было двадцать лет. Или жизнь, которую она строила двадцать лет.
9:18.
Марина стояла в прихожей и смотрела на рюкзак. Лёгкий, почти ничего — пару вещей, паспорт, щётка, духи. И билет на поезд до Питера, электронный, на телефоне. В груди всё гудело. Как перед прыжком в воду с высокого моста — страшно и безумно хочется.
В голове — круговорот мыслей: «А дети? А Андрей? А если уехать, а если остаться, а если…» Сердце трепыхалось, как птичка, загнанная в клетку.
Она села на скамейку, завязала шнурки. Пальцы дрожали. Ещё полчаса — и всё, поезд уйдёт. И, возможно, вместе с ним — всё, что она когда-то хотела. А может, наоборот, с ним уйдёт её здравый смысл.
Звонок в дверь. Марина подпрыгнула. Открыла — Андрей. В руках — буханка хлеба и две пачки молока.
— Забыл сказать, у Тёмки завтра секция с утра, с 8:30. Не проспите.
Он снял куртку, бросил на вешалку, и вдруг увидел рюкзак.
— Ты куда-то собралась? — голос спокойный, но в нём что-то появилось — настороженное.
Марина сглотнула.
— В музей… командировка. На два дня.
Андрей смотрел внимательно, как будто впервые. Она не выдержала взгляда.
— Слушай, — начал он, — а может, давай выдохнем? Что с тобой? Я вижу, ты не здесь, ты вся… как чужая.
Она молчала.
— Ты меня бросить хочешь? — спокойно спросил он. — Из-за кого-то?
Марина почувствовала, как в горле встал ком. Слова застряли.
— Я просто… я не знаю, чего хочу. Я устала. Всё время всё на мне. Никто не спрашивает, как я, что я. Я как мебель, Андрей.
Он опустил глаза.
— Я не хотел. Я думал, тебе так удобно. Всё привычно. Дети, дом… Я сам на автомате живу.
Он сел рядом. Положил руку ей на колено.
— Хочешь — иди. Не держу. Только знай, я всегда был за тебя. Просто… не умею по-другому.
Марина отвернулась, чтобы он не видел слёз. Рюкзак стоял, словно немой укор.
9:43.
Поезд уходит через 17 минут.
Она встала.
— Я должна выйти.
Андрей кивнул. В его глазах не было упрёка, только боль. Та, тихая, которая сильнее любого крика.
Марина вышла из дома и пошла к остановке. Шаги гулко отдавались по асфальту. Мир будто замер.
«Успею. Всё ещё могу успеть…»
На перекрёстке она остановилась. Глубокий вдох. Потом другой.
И вдруг — всё стало ясно.
Марина вернулась домой, сняла рюкзак и подошла к Андрею.
— Я не поехала. Не смогла.
Он молча кивнул.
— Но я не могу больше так. Я хочу жить. Не просто выполнять задачи. Не быть на кухне, не быть прислугой. Я — живая.
Андрей встал, подошёл. Обнял.
— Тогда будем учиться заново. Жить, а не тянуть.
Марина впервые за долгое время почувствовала: она дома. И здесь она нужна. И здесь можно всё изменить — не сбегая, не ломая, а начиная сначала.
Не с другим. С собой.
Поздно вечером она написала Игорю:
«Прости. Я осталась. Мне нужно не сбежать, а вернуть себя. Спасибо за шанс понять».
Он ответил коротко:
«Понимаю. Будь счастлива».
И впервые за двадцать лет — она действительно почувствовала: она счастлива.