“Аня, привет! У меня новость. Мила не хочет идти в десятый. Мила хочет поступать в московский колледж. Она решила, что хочет стать дизайнером. Мы с ней посовещались и решили, что ей нужно пожить в Москве летом, чтобы привыкнуть к городу, к атмосфере, к будущей студенческой жизни. Так что она приедет к тебе не в августе, а в июне, сразу после экзаменов. И вы там уже займетесь ее поступлением. Ты же не против?”
Вопрос был задан, видимо, из вежливости.
***
Диплом, скрепленный блестящей печатью, в руках, заветное письмо из столичной компании, и вот Аня уже в купе поезда увозит себя от привычных, родных стен, от теплого, но порой удушающего круга общения, от… Вики.
Вика — ее лучшая подруга.
Не такая, как все, это точно. Вика способна делать потрясающие комплименты: такие, чтобы и похвалить, и обидеть одновременно. Аня в своей неизменной добродушной манере всегда отмахивалась от этих словесных колкостей, да и друзьям не разрешала плохо отзываться о Вике.
— Вика просто такая, — говорила она, успокаивая внутренний голос, — Она же не со зла. Просто… слишком прямолинейно выражает свои мысли. А мысли эти, как ни крути, часто касались внешности Ани, ее решений, ее кавалеров.
— Ань, ты вообще видела, что ты натворила со своей головой? — звонила ей Вика, когда они еще были студентками, — Я, конечно, не стала говорить при всех. Тоже похвалила, но сейчас-то могу сказать… Это что… претензия на авангард, что ли? Мне, честно говоря, страшно смотреть. Знаю, звучит неприятно, но кто тебе еще правду скажет, если не лучшая подруга?
Аня, у которой тогда были волосы едва до плеч и которая как раз сделала модную каскадную стрижку, лишь усмехнулась, пытаясь сохранить оптимизм. Так-то ее стрижку все похвалили, и она было им поверила, но тут…
— Это эксперимент, Викуль. Искусство, как известно, требует жертв.
— Говоришь, жертв? Ну тогда пожертвуй чем-то другим, менее ценным, а эту… инсталляцию… прикрой. Или я дам тебе пару советов, как превратить это недоразумение во что-то удобоваримое, чтобы хоть на улицу можно было выйти.
Или вот еще один случай, когда в жизни Ани появился Кирилл. Тогда улыбка не сходила с Аниного лица, она уже рисовала в фантазиях самое прекрасное будущее, а Вика, явно скрипя зубами от какой-то неведомой ей самой зависти, нашептывала:
— Ты уверена, что он тебе действительно нужен, Аня? Я вот его совершенно не понимаю. Какой-то он… слишком никакущий. Пресный. Скучный. Он тебе точно нужен? Ты же не зануда!
— Он замечательный, Вик! — настаивала Аня, пытаясь убедить себя так же сильно, как и подругу. Но в глубине души, где-то очень глубоко, легкое, едва уловимое сомнение уже начало подтачивать ее уверенность.
Так было почти всегда.
Вика, обладая каким-то шестым чувством, улавливала слабые стороны Ани, находила их и аккуратно, но уверенно поддевала. Иногда это было так тонко, так завуалированно, что Аня только потом, переварив и проанализировав каждый диалог, понимала, как ее “подруга” пыталась ее задеть, как бы невзначай. Но Аня была упорна. Там, где не надо. Она упорно продолжала считать Вику своим близким другом, несмотря на ее неизменный негатив и на эту зависть к любым хорошим вещам, которые случались с Аней. Ведь Вика, несмотря на свою ехидность, была умной и, что особенно ценно, в отличие от многих других, не боялась говорить то, что думает, не прикрываясь маской фальшивой любезности. Этакая “живая” личность. Но чужого счастья Вика не выносила.
И вот диплом в руках, а впереди — Москва, как чистый холст, обещающий новые краски.
А Вика… Вика даже не позвонила, чтобы поздравить Аню. Не пришла проводить, не сказала ни слова на прощание. Просто исчезла из поля зрения. Хотя нет, незадолго до отъезда, когда Аню пригласили на стажировку, Вика фыркнула:
— И ты даже не заметила, что меня-то не пригласили? Ты так спокойно поедешь? Ну и подруга…
Но Аня развела руками — а что сказать?
Сжимая в руке билет на поезд, Аня чувствовала странную, но отчетливую смесь грусти и какого-то необъяснимого облегчения. Вика, которая всегда умела омрачить любое радостное событие, не смогла испортить и этот, такой важный момент в ее жизни.
Москва встретила Аню шумной суетой и яркими огнями.
Работа в перспективной компании оказалась даже лучше, чем она могла себе представить, читая описание вакансии. Аня с головой погрузилась в свои обязанности. Но этого ей, казалось, было мало. В свободное время Аня доставала свою швейную машинку, купленную на каком-то сайте с рук. Зарплата у нее пока невысокая, дополнительный доход не повредит. Первые заказы — для знакомых, потом для знакомых знакомых. Вечерами, когда шумный город начинал постепенно затихать, Аня шила. Это был ее собственный, личный способ не только зарабатывать больше, но и в какой-то мере дать голове отдохнуть.
Карьера Ани уверенно шла в гору. Повышение за повышением, больше ответственности, больше доверия со стороны руководства. И вот уже шитье на заказ стало не насущной необходимостью, а приятным, любимым хобби, которое приносило ей теперь только умиротворение. Она шила для себя -платья, блузки, костюмы.
Когда Аня опять сидела за швейной машинкой, ей позвонила мама.
— Привет, мам! Как дела? — спросила она, надеясь услышать что-то приятное.
— Как приятно слышать твой голос! Так вымоталась сегодня, ноги не держат, вот решила тебе позвонить. У нас все хорошо, как обычно. А у тебя как?
— У меня тоже все отлично. Спасибо, что спросила. Слушай, мам, а как там Вика? Давно не общались…
С чего Аня вспомнила про подругу? Ведь и ежу понятно, что они перестали быть подругами уже тогда, когда Вика не пришла с ней проститься. Вика ясно дала понять, что ей такая дружба не нужна. Но Аня уже спросила.
Мама немного помолчала, и ее голос зазвучал тише:
— Вика… у нее, знаешь ли, большая радость. Родилась дочка. Мила. Такая крошечная, прелестная. Ну, мы на фотографиях только видели. Марина показывала.
Аня почувствовала что-то… забытое.
— Что ж… замечательно. Надеюсь, что она счастлива. Все-таки так долго дружили. Как она сама-то?
— Ну, знаешь, Аня, она… Вика. В своем репертуаре. Одной немного тяжело, но она справляется. Молодец, ничего не скажешь.
Аня, недолго думая, сама от себя такого не ожидая, написала Вике. Простые слова поздравления. Без всякой надежды на ответ. Но через неделю, когда Аня уже почти забыла о своем сообщении, ответ все же пришел.
“Спасибо, Аня. Очень приятно. Слушай, тут такое… Мы с мамой подумали… Ты же у нас такая… в общем, образец для подражания. Амбициозная. И вообще, давно не виделись, как-то потеряли друг друга из виду. Ты не хочешь стать крестной Милы? Было бы здорово, если бы ты согласилась. Это бы нас всех так… сплотило.”
Аня несколько раз перечитала сообщение. Крестная? Она? После их молчаливого разрыва? Аж отлегло… Несмотря на то, что Аня старалась не вспоминать их дружбу, ее это мучило. Неприятно так терять друзей… Молча… А тут такое событие! Будто Вика, наконец, решила исправить свою давнюю ошибку или, может быть, просто увидела, что Аня теперь “на плаву”, чего-то добилась и вполне может стать “полезной” крестной. Но Аня, несмотря на все свои сомнения, увидела в этом нечто большее. Шанс. Шанс на примирение.
— Я согласна, Вик, — напечатала она, отправляя короткое сообщение и сама не до конца понимая зачем.
На крестины Аня приехала с самым лучшим подарком, который только могла придумать, — с серебряным крестиком и с полным чемоданом всего, что могло пригодиться молодой маме и ее дочке. Вика, увидев Аню, сухо, почти машинально кивнула. Без прежней, пусть и колкой, но все же теплоты, без той искренней, хоть и редкой, улыбки. Но Аня изо всех сил старалась не обращать на это внимания и держалась молодцом.
С этого момента началась крайне странная глава в их и без того запутанных отношениях.
Аня исправно им звонила, а, когда могла, то навещала Вику и Милу. И, как порой случается, то, что должно было стать символом духовной связи, быстро переросло в… череду регулярных, настойчивых просьб.
— Аня, Миле нужна новая кроватка. Эта скрипит и шатается. Может, поможешь нам с покупкой? Это очень нужно.
— Аня, Мила сильно простудилась, температура под 40. Нам тут всего понавыписывали… Я тебе потом верну, как только… ты понимаешь, сейчас с деньгами туго.
— Анют, скоро у Милы день рождения. Мы с мамой хотим подарить ей велосипед. Я тут накидала варианты…
Сначала это были относительно мелкие просьбы. Потом — вещи посерьезнее, требующие значительных финансовых вложений. Аня, которая теперь хорошо зарабатывала и к тому же чувствовала определенную ответственность перед ребенком, которого сама же и “покрестила”, не отказывала.
— Анечка, можно напомнить тебе про лагерь для Милы?
— Аня, нам бы еще на пару месяцев денег, чтобы спокойно прожить. Ты же не откажешь, правда? Ты же у нас такая… добрая.
Иногда Аня ловила себя на мысли, что чувствует себя не доброй крестной, а… денежным мешком, который просто выдает деньги по первому требованию. Ее использовали, потому что она позволяла. Потому что Вика, как всегда, с пугающей точностью находила ее самые уязвимые места.
— Ты же крестная, Аня! — звучало в каждом разговоре как некий магический, неоспоримый аргумент, который должен был заглушить все возражения, — Я тебя не заставляла. Ты сама согласилась. А теперь все, в кусты?
Однажды, в очередной раз получив от Ани перевод на довольно крупную сумму, Вика между делом обронила в трубку:
— Ты бы знала, Аня, как я рада, что ты согласилась стать крестной. Если бы ты так хорошо не зарабатывала, я бы предложила другим подругам, — сказала она, — Ха, шучу, конечно.
Аня пропустила мимо ушей, как она пропускала много чего и раньше.
— Я… я рада, что смогла помочь, Вика, — выдавила она.
Аня со страхом смотрела в будущее, потому что было у нее предчувствие, к чему все идет. Мила растет. Уже девятый класс. Куда же она будет поступать после одиннадцатого?
И вот очередное сообщение от Вики, пришедшее в самый неподходящий момент, когда Аня была погружена в работу:
“Аня, привет! У меня новость. Мила не хочет идти в десятый. Мила хочет поступать в московский колледж. Она решила, что хочет стать дизайнером. Мы с ней посовещались и решили, что ей нужно пожить в Москве летом, чтобы привыкнуть к городу, к атмосфере, к будущей студенческой жизни. Так что она приедет к тебе не в августе, а в июне, сразу после экзаменов. И вы там уже займетесь ее поступлением. Ты же не против?”
Вопрос был задан, видимо, из вежливости.
М-да. Это случилось раньше, чем она предполагала.
У нее? Мила? Жить у нее? Да, у Ани теперь есть собственное жилье, но… она совершенно не ожидала, что к ней на ПМЖ переедет 14-летний подросток, чьи потребности и образ жизни были ей, в общем-то, чужды. У нее была своя жизнь, свои планы, свои романтические отношения, которые требовали времени и внимания. Да и какая это ответственность. Миле еще далеко даже до 18 лет, это если забыть про тот факт, что дети в 18 не становятся резко супер-самостоятельными личностями. Это Аня должна стать буквально опекуном.
— Вик, — перезвонила она, — Я, конечно, очень рада за Милу, что она выбрала такой интересный путь. Но… жить у меня… Это очень неожиданно. Честно говоря, я не совсем к этому готова. Это большая ответственность.
Ответ последовал такой, будто Вика только и ждала повода высказать все накопившиеся претензии, будто Аня дала ей долгожданный шанс:
— Ты не готова? А помнишь времена, когда ты просила меня о помощи, как хотела, чтобы я поддержала тебя в трудную минуту, советы у меня спрашивала? Я тебе ни разу не отказала. Ты же крестная, Аня! Это твоя прямая обязанность! Неужели Мила для тебя не дороже личной жизни, каких-то там планов?
— Она мне дорога, но я… я не могу забрать ее жить к себе.
— Почему?
— Потому что… я… Я не могу быть для нее няней. У меня работа. У меня мужчина есть.
— А, так вот, на что ты хочешь променять ребенка.
— Я никого не меняю. Как минимум потом, что ребенок-то твой.
— Классно. Попросила о помощи. Но чего я ожидала? Да я вообще никогда не считала тебя настоящей подругой, если честно. Только после того, как я узнала, что ты стала хорошо зарабатывать, я предложила тебе стать крестной. А так нашла бы кого получше!
Аня прочитала эти слова, и внутри у нее что-то окончательно оборвалось, как натянутая струна. Этот ядовитый выпад, эта неприкрытая злоба, это злорадство, с которым Вика выдавала свои настоящие мысли, — это было уже за гранью того, что можно было терпеть.
— Я не буду это обсуждать. Все, что ты сказала, говорит само за себя.
Она больше не стала отвечать. Она просто одним движением пальца отправила Вику в черный список. Заблокировала номер. Заблокировала ее страницу в социальных сетях. Их дружба, начавшаяся с колкостей и недопонимания, закончилась на самой паршивой ноте — ноте полного цинизма.
Но Вика смогла дозвониться.
— Алло?
— Не бросай трубку.
— Это кто?
— Это Вика. Слушай, я тут подумала… Наверное, я перегнула палку, когда тебе так резко ответила. Прости. Ты же знаешь, я всегда говорю правду в лицо, не могу обманывать, такой уж я человек. Еще и такой стресс тут. У Милы скоро экзамены. Какой колледж ей лучше выбрать? Ты же разбираешься во всем этом, в Москве. Посоветуй, пожалуйста.
Она сделала паузу, давая Вике время выдохнуть.
— Всего доброго.
И отправила ее новый номер в черный список.
На этот раз — навсегда.
