— Да я почем знаю, как так получилось, Вить. Может правду говорят эти… Психологи. Может и правда все из детства идёт?
— Ты бы им побольше верил еще… Но я не настаиваю. Хочешь ― расскажи, а не хочешь… Ну, на нет и суда нет.
Витя глотнул с горла и глянул на часы. Машинально я тоже глянул — время приближалось к девяти вечера, и на город опускалась привычная туманная дымка. Туман — странно постоянное, хотя и объяснимое явление только в этом районе города. Жил я здесь с детства и отчетливо помню, как мы рассказывали друг другу страшные истории о пропажах в этом тумане. В детстве это все казалось загадочным, волшебным. Была у этого явления приятная тайна, которую все хотели, но никто не стремился разгадать.
Когда я подрос, то узнал причину: туман стоял тут всю осень, когда было влажно или просто после дождя. Из-за резкого остывания воздуха роса, остававшаяся на траве (а у нас был очень зеленый район!), конденсировалась, и образовывался туман. Почему земля так резко остывала ― я не знал. Может, особенности почвы…
Задумываясь об этой бессмыслице, я слегка даже забыл о сидящем рядом Витьке. Бутылку он уже допил и выкинул и так же напряжённо о чем-то думал. Я, наконец, решился. Почему нет? Ну правда, почему нет?
— Ладно. Слушаешь, да? — разом стало как-то неловко, и я принялся согревать ладони дыханием. Становилось реально прохладно, и надо было либо закругляться, либо сбегать за курткой домой и продолжить банкет.
Ха-ха, банкет… Две бутылки да по шаурме на каждого. Я хмыкнул, Витя ожидающе глядел на меня. Я начал рассказ.
***
Я стал, так скажем, нежеланным ребенком. Не знаю, как так получилось, не вникал, но мать после неудачного первого брака решила жить сама. Не полагаясь ни на одного мужчину на свете, доверяя только себе и своей силе воли. Это было поспешное решение, да и тяжелое, но, видно, тот мужик реально был какой-то хмырь, если мама так четко и резко порвала с ним контакты.
Потом она встретила Диму, моего отца. Честно говоря, не знаю, где именно… Я вообще мало что знаю об их отношениях до моего появления на свет. Не было времени спросить.
Если говорить по существу и кратко — я родился вне брака. Мама активно строила карьеру в своей компании, отец в своей, их семьи — мои бабушки и дедушки с обеих сторон — появлению бастарда были, мягко сказать, не рады.
Родители моего отца и так с ним почти не общались, но это известие их ошарашило настолько, что его отец перестал брать трубку, а мать говорила неохотно и злобно. Слава богу, обходилось без оскорблений… В отличие от ситуации с моей мамой.
Моей маме приходилось постоянно слушать, что это невиданная наглость, бесстыдство, бред, пошлость, что она дурочка и зря ушла от первого мужа, и еще миллион, я думаю, отвратительных вещей. Причиной всему этому был я. Всем я был интересен, но никому не нужен.
Когда я стал уверенно ходить и научился говорить, родители отдали меня прабабушке по маминой линии. Мудрейшая женщина, заслуженный работник тыла, учитель, человек суровой, старой закалки. Она была очень верующей… И невзлюбила меня сразу.
Я мало что помню о тех днях. Помню, что иногда было страшно, до глупости страшно после разбитой тарелки, помню, как ненавидел молиться перед едой и делать все остальные ритуалы… Церковь я тоже не любил и считал ее мрачным, жутким местом.
В любом случае, мне было лет пять-шесть лет, когда родители, наконец, сыграли свадьбу. Пришли толпы неизвестных мне родственников, причем ближайших ― тети, дяди, бабушки, дедушки… Просто видел я их впервые. Кому из них может быть интересен такой «неправильный ребенок», как я?
Я даже был на той свадьбе. Оглядываясь назад, удивляюсь, что меня вообще туда взяли. Я дарил родителям букет и читал какой-то стишок наизусть ― прабабушка хорошо меня научила, пусть и несколько жестокими методами. Ее, кстати, не было. Не пошла сама или не позвали ― я не знаю до сих пор.
Между тем время шло, и семейная жизнь, наверное, налаживалась. Мне не с чем сравнивать, но житие мое после переезда к родителям улучшилось. Телевизор, игрушки, книжки, бумага и карандаши ― всего было в достатке. Ну, почти всего. Не хватало, хм…. Родительского внимания. Между тем мне стукнуло семь, я пошел в школу и, наконец, смог привыкнуть к родителям, которых почти не видел за всю свою столь короткую тогда жизнь. Кроме того, тот год отметился еще кое-чем.
Рождением младшего брата.
Я боялся маминого вздутого и всё увеличивающегося живота. Точнее, конечно, вру — живота я, слава богу, не боялся. Я боялся того, кто находился внутри него.
И, может быть, боялся не зря. Сейчас я, наверное, привык и простил родителей, по крайней мере, мне хочется верить, что это так. Но тогда принять полное отсутствие внимания ко мне и сюсюканье с братом…
Тогда, лет в семь, я неожиданно впервые понял, что не хочу возвращаться домой. И не вернулся. Да, так просто — не пришел из школы и пошел гулять с друзьями по всему городу на деньги одноклассника побогаче. Ну, то бишь, он не был сыном миллионера — ему просто давали карманные деньги, и он их копил. Много накопил, все потратил на нас. Напились газировки, наелись мороженого до отвала. Славный парень все-таки, тот мой одноклассник. Жалко, имя из головы давным-давно уплыло и возвращаться в родную гавань не торопится.
Надеюсь, сейчас он ― не как я. Не жалуется на свою жизнь еле знакомому приятелю, глуша третью бутылку и борясь с неожиданно охрипшим голосом.
Я, конечно, говорю себе, что простудился, ну как же, пить, да еще в туманную, мокрую погоду. На самом деле это ком в горле. Не уходит, скотина такая. Так, о чем это я?..
— Кхм… О парне ты говорил. Одноклассник твой. И как ты домой не вернулся, — это, значит, Витя. Я даже забыл о нем, пока боролся со слезящимися глазами и этой тяжестью во время монолога. Но глаза слезятся от ветра, да. А вы как думали? Или от тумана. Чтобы дать себе передышку, я решил отвлечься.
— Крутой слушатель из тебя получился. Я даже забыл, что мы с тобой раз пятый за жизнь пересекаемся… — я криво улыбнулся и кожей почувствовал подскочившее напряжение. — Прости, я не хотел…
Он удивленно покосился на меня.
— Чего ты извиняешься?
Секунд на десять между нами повисло молчание. А потом я захохотал, как безумный. Наверное, мой хохот слышал весь район, весь город, весь мир… Не знаю, в общем. Но было очень громко. Мой смех постепенно сходил на нет, и я почувствовал, как расклеился, прорвало плотину. М-мать, слезы…
Я стал поспешно вытирать их рукавом кофты — удивительно, теперь совсем не холодно — надеясь, что Витек не заметил. Заметил, конечно. Тактично промолчал, смотрит в пол. Надо что-то сказать, спасти ситуацию…
— Прости, кх, ща… — прогудел я, понял, что закапываю сам себя, и зажмурился от стыда. Алкоголь так повлиял, или я правда просто нытик? Скорее второе. Нытик, плакса. Тряпка.
Мне на плечо легла ладонь.
— Брат… Ты точно хочешь продолжать?
Я кивнул, шумно вдохнул побольше воздуха и снова принялся говорить…
***
Рассказ затянулся надолго. Я рассказывал ему о своих похождениях по малолетке, о том, как у меня сорвало резьбу на фоне игнорирования со стороны близких, рассказывал, что мне приходилось видеть, что я чувствовал. А еще я постоянно извинялся, чуть ли не через слово.
Может, я, правда, выпил слишком много, и поэтому язык так развязался, а может, мне, правда, надо было вывалить это все на кого-нибудь. Так или иначе, когда я, уже успокоившись, дошел до конца своей автобиографии — как после долгой и зубодробительной ссоры я ушел из дома в восемнадцать, некоторое время жил у друга, потом у подруги, потом на работе почти год… Когда я до этого момента дошел, стало уже совсем поздно, и Витя пригласил меня переночевать у него. А еще чуть погодя сказал странную фразу:
— Ну ничего, вылечим твой культ вины и страха.
Меня снова чуть не пробило на хохот после этой фразы, но он был абсолютно серьезен.
* * *
Я прожил у него довольно долго, почти целую неделю. Так странно было осознавать, что живу я фактически у совершенно незнакомого человека — Витя был близким другом моего бывшего одногруппника. Да-да, я даже учился. Сам поступил, когда ушел от родителей, на заочное отделение нашего экономического колледжа. И даже закончил всего с двумя четверками. К учебе я всегда относился серьезно.
Витя почему-то очень обрадовался этому, когда узнал.
— Вот дурья голова, что ж ты раньше молчал? — позвонил кому-то, забегал по квартире в поисках блокнота с ручкой, переписал адрес, выдал мне и приказал увольняться из магазина.
А дальше все как-то закрутилось….
Меня взяли в экономический отдел нашей крупной городской производственной фирмы. Я, наконец, снял себе квартиру и привел свою жизнь в порядок. Странно, но вместе с этим проблемы прошлого все меньше и меньше стали меня беспокоить. Витя, с которым я совсем сдружился, старательно вдалбливал мне в голову, что не стоит цепляться за прошлое, так что спокойствие, с которым я стал относиться к былым бедам, наверное, стоило считать целиком и полностью его заслугой.
Иногда надо просто отпустить и жить дальше, да? И это оказалось проще, чем я думал.
* * *
Я почему-то четко запомнил тот день, когда понял, что готов. Я вернулся с работы и пил кофе, смотря на красивый вечерний закат. Тумана в этот раз не было. Его вообще давно уже не было.
Я улыбнулся этому совпадение. Жизнь представлялось четкой и ясной, как чистая, пустая и слегка влажная улица внизу. Но оставалось одно незаконченное дело, которое не давало мне покоя.
Я достал мобильный и по памяти набрал номер. Стер, так злился, когда уходил… Забавно даже, какой я, наверное, обидчивый.
Прошли гудки, и сердце ухнуло в пятки. Оно, по ощущениям, успевало стукнуть раз десять между каждым новым гудком телефона. Наконец, мягкий женский голос спокойно и уверенно ответил:
— Алло?
Я молчал. Снова встал ком в горле. Не уходит, да? Опять не уходит. Как в тот раз.
Но я сильнее своего страха. Я сильнее своих обид, своего надуманного чувства вины и желания жалости. Правда ведь, сильнее?
— Мама?.. — я сказал это. Значит, сильнее.
— Сынок?.. — теперь на том конце шептали. — Сынок, это ты?..
Солнце зашло за горизонт, и улица стала полутемной. Последний луч, сверкнув, пробежался по моему окну, прыгнул мне на нос и скрылся вслед за остальными. И я почувствовал, как последние обиды, недоговорённости, злость, вредность, весь негатив ушел с ним. Луч забрал это у меня. Или я сам, наконец, все это отпустил?
— Да, мам, это я. Подъеду? Вы с папой дома?..
На той стороне послышались тихие всхлипывания.
