— Подымайся, мы пришли обыскивать твои шмотки, воровка.
— Попрошу, пока без обвинений, — промычал Сема, — Но обыскать надо.
Они завалились туда всей гурьбой. Ладно бы еще сам Сема, он хоть какое-то отношение имеет к Еве. Ева соскочила с раскладушки, которую ей поставили, потому что у кровати прохудились доски.
— Проведем обыск, тогда я посмотрим, кого обвинять, кого – нет!
По законам жанра, они сейчас должны были предъявить красненькие удостоверения и произнести: “Вашего мужа арестовали за мошенничество в особо крупных. Позвольте осмотреть дом”. А Ева, стоя в бигудях, отвечать: “Смотрите, нам нечего прятать, он – не мошенник”.
Но тут не следствие. Они – не представители закона. А Ева – еще семнадцатилетняя девчушка.
***
Этот абсурд, бессмысленный и бесконечный, у них с декабря. Те деньги, что украли, отложил еще дед Семы, отложил их на случай апокалипсиса, но апокалипсис у него наступал каждую пятницу, потому этот секретный-секретный сейф регулярно опустошался и пополнялся. Все уже знали, куда дед носит деньги. А недавно, когда баба Маруся взялась за генеральную уборку, она решила окончательно опустошить импровизированный сейф и поняла, что денег там нет.
В число подозреваемых попали многие:
— Дочь Елизавета (заходила к маме постоянно)
— Зять Андрей (заезжал один раз с того момент, как Маруся видела деньги, и завозил закрутки)
— Внук Сема (приходил на именины)
— Внучка Аленушка (вне подозрений, ей прощается все)
— Соседка Люба с детьми (по мнению Маруси, неотесанные и нахальные)
— Жена Семы – Зоя (нелюбимая невестка, которая приволокла еще свою осиротевшую племянницу)
Так как Аленушка была вне подозрений, а потом Маруся, поразмыслив, исключила из подозреваемых и внука Сему, то оставались – дочь, зять, невестка и соседи. Под раздачу сначала, для разминки, попали именно соседи. Они тоже приходили на именины, и Маруся не могла стоять у них над душой постоянно, она отвлекалась, бегала на кухню, болтала с родней, так что время и возможности у них были.
Был и мотив.
У них кормильцу зарплаты не выдали. Уволили.
— Бессовестные! Пожилого человека обобрали! – с ходу начала Маруся.
Когда соседка, наконец, сообразила, в чем ее обвиняют, то предложила все решить через заявление и суд.
— Но потом я подам встречный иск!
— За что это?
— За то, что наговариваете на нашу семью. У нас все порядочные. И для экстренных случаев у нас есть финансовая подушка!
Но Маруся словам не верит.
Был созван семейный совет, где она выясняла у всех, как ей лучше подступиться к соседям.
— Кстати, когда они ушли, деньги были, — сказал зять Андрей.
— А ты откуда знаешь? – поймали его на слове.
— В сервант нечаянно заглянул…
— Обворовать меня? – Маруся напала на след.
— Нет же!
— Тогда зачем, пап? – спросила Алена.
— Да за бутылкой, — рассмеялся Сема, — За чем же еще отец мог туда полезть? Не за томами твоей большой энциклопедии.
— Андрей, ты же бросил! – Елизавета схватилась за голову. Это он по-тихому пьет??
Путем несложных вычислений, выяснилось, что взять деньги зять не мог, потому что в комнате тогда присутствовала и его дочь – Алена. Ее тоже допросили.
— Ты украла?
— Сема, это сестра твоя! – бабушка сразу кинулась на защиту.
— Но я тоже там был, — сказал папа.
— Вот вы и договорились, — Сема, кажется, только веселился, — Что ты, Алена, не расскажешь маме, что папа достал бутылку, а ты, папа, никому не расскажешь, что Алена украла деньги. Все, сошлось. Дружок Алены недавно въехал на своей машине в ограду. Ему нечем платить за ремонт. Вот и мотив.
Много нового и интересного все узнали друг о друге. Но возложить на кого-то всю вину и ответственность не захотели.
— Ева! – Алена просияла.
— Как я о ней не подумала, — бабушка подхватила, — Она не наша. Беспризорникам всегда нужно на что-то кутить. Мы с ней почти не знакомы. Она и воровка.
***
Ева с безысходностью смотрела, как выворачивают ее жизнь на всеобщее посмешище: ее плакаты с сериальными героями отрывались, потому что под ними легко спрятать бумажные деньги; “родственники” копошились в пенале, в корзинке с одеждой, в комиксах… Из пенала вылетели открыточки.
— Это от Миши! – вскрикнула Ева, забирая их.
— Ага-а-а, — прищурилась баба Маруся, — Есть что скрывать… Уж не ходишь ли ты в гости к своему Мише? Ша…
— Мама!! – Елизавета Ивановна возразила.
— А ну поговори мне еще, не доросла, чтобы матери перечить!
Вообще-то Елизавета уже сама бабушка.
Все пожитки Евы были растрепаны, раскиданы и рассмотрены. Под лупой. Ее дневник тоже прочитали, понадеявшись, что хоть там найдут ее признание в том, что она воровка.
В комнате улик не было.
Но бабушку Марусю это не убедило.
— Сема! Это она обчистила мой сервант! Нахалка. Ты ее в дом привел, обогрел, а она ворует. И, посмотри, ей не стыдно!
— Не обвиняй. Деньги-то не нашлись…
— У беспризорников есть заначки вне дома.
Без ведома жены Сема утром сопроводил всех этих товарищей, которые в частном порядке проводили расследование о пропаже 60 тысяч рублей.
Заправляла у них всем и всеми баба Маруся. Или бабушка Маша (это для любимчиков). Покойный муж как-то попробовал при всех назвать ее Машенькой и пожалел.
После обыска Еву оставили в покое.
— Ева, — скривившись, произнес Сема, — Наверное, это лишнее, но не надо распространятся о том, что сегодня тут было. Зое не говори. Она пойдет к моей семье устраивать скандал, а ты же не хочешь, чтобы семья распалась из-за того, что ты наябедничала.
Но до Зои и так все дошло, потому что, когда они пришли с обыском снова, она была дома. Зоя им Еву не отдала, обыск прервала и, конечно, тоже была назначена воровкой.
— Это очевидно, — приговорила ее Маруся, — Ты подговорила девчонку. Ну, что? Она юркая, она незаметная. Ты ей рассказала, как действовать, и показала, где лежат деньги, а она уже пролезла мимо нас. Иначе бы ты сейчас за нее не вступалась.
— Еще я пошла в банк и сняла с книжки все ваши 900 рублей, — буркнула Зоя.
Зоя теперь стрелочник. Раз она не выдала племянницу, то с ней в сговоре. Зоя не противилась этим нападкам, чтобы кидались на нее, а не на Еву. Девочка этого не заслужила. Сема, беззаветно защищавший бабу Марусю, аргументирующий это тем, что она хочет, чтобы семья была сплоченной, вскоре перешел на сторону Зои и Евы. Даже он не смог лицезреть то, как бабушка (а иногда в этом ей помогали и другие) позорит его жену перед знакомыми и соседями.
— Воровка!
— Неправда, — вдруг сказал Сема, — Зоя ничего не брала.
— Еву выгораживает.
— И она не брала, — Сема вдруг разозлился, — Сколько можно? Когда ты прекратишь этот бред? Никто ничего не доказал, а твои “подозреваемые” не сознавались. И за руку их не ловили.
Они поссорились.
Он не звонил бабушке неделю. Она сама не позвонит, потому что это дети и внуки должны так проявлять свою любовь и заботу – звонить ей и спрашивать, все ли у нее хорошо.
Но хорошо не было.
Ни у кого.
— Зоя, у меня в копилке есть немного. Тысяч пять, — Ева принесла ей розовую свинку.
— Это из твоих карманных? – хлопала глазами Зоя.
— За эти месяца подсобралось, — добавила Ева, занося молоток над копилкой, — Я мало кушаю. Мне в школе достаточно супа. В кино за меня платил Миша, он сам подрабатывает, и у него мама… какая-то богачка… в общем, он не разорился из-за наших свиданий.
— Стоп-стоп-стоп, Ева, — Зоя отвела молоток от копилки, — Твои карманные только твои. Мы их тебе даем, чтобы ты обедала, а также ходила по супермаркетам, покупала себе всякие мелочи. Как нормальный подросток. А не для того, чтобы ты спонсировала чей-то навязчивый бред. Ева, нами манипулируют. Ты вот уже принесла копилку. Чтобы отдать деньги, которые не крала. Полагаешь, бабушка Семы тебя обнимет и полюбит? Нет. Она еще громче будет кричать, что ты виновата.
— Но ты…
— Я выдержу.
От Семы требовали расстаться с Зоей, потому что она не только воровка, но еще и лгунья. “Вот призналась бы по-человечески, покаялась – я бы смилостивилась” – передала бабушка через свою дочь. “Сплоченная” семья уже не выглядела сплоченной. Зоя избегала родственников мужа, а Сема не знал, как начать конструктивный диалог с бабушкой. Сложно жить с близкими людьми в одном микрорайоне и ходить по улицам так, будто их не видишь. Как воздух.
На именины бабушки половина из них не пришла.
— Я так больше не могу! – рявкнул ее зять, — Как приятно собираться с родней, когда они либо не приходят, либо прикидываются мебелью. Это я взял тот конверт с деньгами! Я! Полез, да, за бутылкой, но нашел и деньги, и… не удержался. Когда вы так переполошились, то сказать было уже страшно. Ваши 60 тысяч я принес.
Ему бы конец.
Но 60 тысяч принесла и Алена.
— Папа, зачем ты меня выгораживаешь? Моему парню не на что было чинить машину. Ба, я позаимствовала немного… Не знала, что все зайдет так далеко.
Елизавета смотрела на мужа, на дочь… и понимала, что они оба состряпали алиби для кого-то другого.
— Бабушка! Ты здесь? А, вы все здесь, — у Семы было два зеленых конверта. Это черта бабушки – деньги она перекладывала всегда во что-то зеленое, — Я ехал к вам, чтобы сказать, что это я все украл, и покончить уже с этим. Но тут я встретил Тамару Степановну. Ба, ты не желаешь ничего объяснить?
Не желала.
— Супер, тогда я объясню. Бабушка сама потратила их. Она купила у Тамары Степановны серьги! Но теперь кавалер Тамары Степановны спросил, где, собственно, его серьги. Потому Тамара умоляет забрать обратно это замечательный зеленый конвертик и отдать ей серьги. Мне их отнести? Или сама отнесешь?
— Бабушка… — Алена прибрала свой конвертик.
— Что? Я никому зла не желала! Да, я слегка погорячилась, потратившись на сережки, и думала… что они окупятся. Для молодых 60 тысяч – это… пшик! Ева бы покаялась, я бы ее простила. Зоя с Семой отдали бы за нее 60 тысяч. Никто бы не пострадал! Но вы же не можете по-человечески!
