Сергей Валерьевич сидел на крыльце своего старого, покосившегося деревенского дома, как обычно в этот час. Трубка уютно дымилась в его руках, наполняя воздух терпким ароматом табака. Ветер мягко шуршал в кронах деревьев, трепал сухие листья, оставшиеся с осени, и время от времени приподнимал края старенького коврика у двери. Спокойствие. Тишина. Всё было так, как он любил.
Деревенская жизнь текла размеренно, не торопясь. Часов у Сергея Валерьевича не было – их заменяло солнце, которое медленно катилось к закату, да петухи, которые исправно будили его на рассвете. Вот и сейчас он просто сидел, прислушиваясь к звукам природы и наслаждаясь одиночеством, которое с возрастом стало для него лучшим товарищем.
Но вдруг тишину нарушил гул мотора. Где-то на горизонте, среди пыльной дороги, показалась легковушка. Машина пылила так, что за ней поднялось целое облако, и Сергей Валерьевич сразу почувствовал, как что-то неприятное кольнуло под сердцем.
— Опять, что ли?.. — пробормотал он, прищурившись и разглядывая приближающееся авто.
Машина медленно подъехала к дому, фарами выхватывая из сумерек старый деревянный забор и поленницу дров у стены. Двигатель заглох, и через секунду из машины, как из консервной банки, начали вылезать его внуки – Артём и Владик. Городские пацаны, в дорогих куртках, блестящих кроссовках и с айфонами в руках. На их лицах играли ухмылки, а взгляды были полны той самой городской самоуверенности, от которой Сергея Валерьевича начинало подташнивать.
— Дед, здарова! — крикнул Артём, даже не дойдя до крыльца. Голос у него был громкий, но пустой, без настоящего тепла.
— О, дедуля, как жизнь в деревне? — подхватил Владик, натянуто улыбаясь, будто наигранно участвовал в каком-то спектакле.
Сергей Валерьевич молча втянул дым и медленно выдохнул его в сторону, не спуская глаз с парней. Он их насквозь видел. Знал, что такие «гости» никогда просто так не приезжали. В последний раз они заглядывали почти год назад – тогда тоже были разговоры о наследстве. С тех пор не звонили, не писали, а тут вдруг вспомнили о дедушке.
— Ну, дед, давай без лишних церемоний, — Владик не стал тянуть. Он был постарше Артёма и сразу перешёл к делу. – Ты что, совсем глухой? Подпиши уже завещание. Нам же квартиры нужнее! Чего тебе тянуть?
Артём, стоя рядом, поддакнул, поправляя свой айфон в кармане:
— Да, дед, ну сколько можно? Мы ж не за трактором твоим приехали. Нам бы квартиры… пригодились бы. Зачем тебе они? Всё равно здесь доживаешь.
Сергей Валерьевич медленно встал. Его лицо оставалось спокойным, но глаза сверкнули таким холодом, что даже ветер стих на мгновение. Он поставил трубку на перила крыльца, стряхнул невидимую пылинку с рукава и, не сказав ни слова, повернулся и спокойно вошёл в дом.
Внуки переглянулись, ухмылки с их лиц начали медленно исчезать.
— Чё он там задумал? – пробормотал Артём, нервно постукивая ногой.
— Да старый, чего он сделает, — отмахнулся Владик, но голос его уже не звучал так уверенно.
Через минуту Сергей Валерьевич вышел снова… только в руках у него было старенькое охотничье ружьё, которое висело у него на стене ещё с тех времён, как он ходил на утку.
Он крепко сжал приклад, спокойно поднял ствол и направил прямо на внуков.
— Вы что, думаете, меня раньше времени в могилу загоните? — прорычал он, и голос его прозвучал так, что у парней по спинам пробежал холодок. – Уходите, пока целы!
Внуки стояли пару секунд, не веря своим глазам, а потом, побледнев на глазах, бросились обратно в машину. Захлопнули двери так громко, что с ближайшего дерева с шумом взлетели птицы. Двигатель заорал, колёса забуксовали на мокрой земле, где свежий, еще не замерзший снег был в перемешку с пылью, и машина рванула с места.
Сергей Валерьевич медленно опустил ружьё, посмотрел вслед убегающим огням и только покачал головой.
— Вот же… – пробурчал он, снова усаживаясь на своё место и подбирая трубку с перил. Затянулся и, глядя на пустую дорогу, снова ощутил ту самую тишину и покой, которые так любил.
После очередного «визита» внуков, Сергей Валерьевич закрыл дверь и медленно прошёл в дом. Тяжело опустился на старый скрипучий стул у кухонного стола. На душе было муторно. Он вздохнул, глядя в окно, где ещё кружились следы от колёс той самой машины, что увезла его «родненьких» наследников.
Дом стоял на окраине деревни, старый, но крепкий, с покосившейся крышей и облупившимися ставнями. За много лет он стал не просто жильём, а частью Сергея Валерьевича. Здесь в каждой доске, в каждом гвозде были воспоминания: о жене, что давно ушла, о детях, что разлетелись по своим городам и давно забыли дорогу в деревню.
Слева от его участка стоял дом соседки Татьяны. Женщина добрая, весёлая, несмотря на все тяготы жизни. Она растила двух внучек – Катю и Аню. Девчонки были светлыми, живыми, с вечно смеющимися глазами и руками, которые не знали покоя.
Катя, старшая, часто прибегала к нему на крыльцо с горячими пирогами, укутанными в чистое полотенце.
— Дядь Серёжа, вот вам, горяченькое! Только из печки! — весело говорила она, ставя ароматную выпечку на стол. Пахло так, что сразу напоминались те времена, когда жена встречала его с работы с точно такими же пирогами.
Аня, младшая, никогда не сидела на месте. Она помогала убирать во дворе, полола грядки, вытаскивала сорняки с таким упорством, что казалось — войну объявила всему огороду.
— Дядь Серёжа, нельзя же вам одному всё тянуть! – говорила она, завязывая косынку потуже и принимаясь за дело.
Они никогда не просили ничего взамен. Просто были рядом. Слушали его долгие истории о молодости, когда он, ещё будучи крепким парнем, ходил на рыбалку с друзьями, о том, как строил этот дом своими руками, как гонял по деревне на стареньком «Урале». Девчонки слушали внимательно, смеясь в нужных местах и удивляясь его рассказам, как будто это были самые интересные истории на свете.
Однажды вечером, когда солнце клонилось к закату, и золотые лучи медленно ложились на деревянные стены дома, Аня подошла к нему, вытирая руки о передник. Лёгкий ветерок шевелил её русые волосы, а на лице играла та самая искренняя улыбка, которой давно не видел Сергей Валерьевич у своих «родных» внуков.
— Дядь Серёжа, а вам не скучно одному-то? — спросила она, глядя на него своими большими карими глазами. — Может, давайте мы с Катей что-нибудь починим у вас в доме? А то вот забор покосился, да и крышу подлатать не мешало бы.
Сергей Валерьевич усмехнулся, но в этой усмешке было больше грусти, чем веселья.
— Да вы, девчонки, больше мне помогаете, чем мои «родненькие» внуки, — сказал он, качая головой.
И в тот момент в его голове что-то щёлкнуло. Простая, незаметная мысль, которая назревала давно, вдруг стала совершенно ясной. Он понял, кому оставить своё добро. Не тем, кто приезжает раз в год, требуя завещание, а тем, кто по-настоящему рядом. Кто приходит не за наследством, а просто так – с пирогами, с улыбкой, с заботой.
Сергей Валерьевич посмотрел на Аню и понял, что теперь точно знает, как поступить.
На следующее утро Сергей Валерьевич встал чуть свет. Сон, как всегда, был крепкий, но короткий. Проснулся он с ясной головой и чётким пониманием того, что нужно делать. Не торопясь, натянул тёплый свитер, старую куртку и сапоги, которые видели не одну деревенскую зиму. Завтракать не стал — выпил кружку крепкого чая, закурил трубку и задумчиво посмотрел в окно, где деревня уже начинала оживать: где-то заскрипели ворота, залаяла собака, и дым из соседских труб потянулся в пасмурное небо.
Решение было принято. Без сомнений.
Сергей Валерьевич завёл свою старенькую «Ниву» — машина с первого раза взяла, что само по себе было знаком. Дорога до райцентра занимала чуть больше часа, если не торопиться. Легкий снег на трассе скрипел под шинами, солнце едва выглядывало из-за облаков, создавая на белом покрывале слепящие блики. В голове крутились мысли о вчерашнем визите внуков — их наглые ухмылки, слова про завещание, этот холодный расчет в глазах.
— Паразиты, — пробормотал он, сжимая руль сильнее.
В райцентр он приехал к открытию. Контора юриста находилась в старом двухэтажном здании с облупленной штукатуркой и скрипучими дверями. Табличка на двери гласила: «Нотариальная контора». Внутри пахло старыми бумагами, чуть затхлым деревом и свежим кофе — видимо, кто-то из сотрудников только что налил себе чашку.
— Сергей Валерьевич, с чем пожаловали? — улыбнулся нотариус, мужчина лет пятидесяти с аккуратной бородкой и очками на носу. Он узнал Сергея с порога — в райцентре стариков знали, особенно таких, как он, кто всю жизнь честно работал на земле.
Сергей Валерьевич снял шапку, стянул перчатки и, не раздумывая, бросил:
— Пора завещание составить.
Нотариус удивился такому напору, но виду не подал. Лишь кивнул и жестом пригласил за стол. Бумаги шуршали, перо скрипело по бумаге, когда Сергей Валерьевич начал диктовать условия, глядя в окно на серое небо, как будто каждое слово вырезал на камне.
— Две квартиры — девчонкам, Ане и Кате, — сказал он, не моргнув глазом. — Они у меня умницы, за мной ухаживают, помогают. Эти заслужили.
Нотариус записал, слегка кивая.
— Трактор и комбайн — председателю деревни. Пусть на благо деревни пашет, а не ржавеет во дворе. Людям польза будет.
Юрист отложил ручку на секунду, посмотрел на Сергея Валерьевича поверх очков.
— А внукам? — спросил он, хотя ответ уже чувствовался в воздухе.
Сергей Валерьевич усмехнулся, но в глазах его тепла не было.
— А внукам… ничего. Пусть сами жизни учатся. Я им не банкомат.
Нотариус поднял брови, явно удивлённый таким решением. В его практике было разное, но такие категоричные решения всё же встречались не каждый день.
— Смело, Сергей Валерьевич, — сказал он, записывая последние строки.
— По заслугам, — коротко ответил дед, вставая со стула и натягивая перчатки.
Все бумаги были оформлены быстро. Сергей Валерьевич подписал завещание твёрдой рукой, не дрогнув. Бумага хрустнула под нажатием пера, как будто фиксируя точку в длинной семейной истории. Ещё минут десять ушло на формальности, и дело было сделано.
Через неделю, вернувшись к своему привычному деревенскому ритму, Сергей Валерьевич зашёл на почту. Он аккуратно сложил копии завещания в конверты, подписал их чётким почерком: одному — Артёму, другому — Владику.
На почте пахло старыми досками и чернилами. Почтальонша, увидев его, кивнула и спросила:
— Сергей Валерьевич, письма, что ли, родне шлёте?
Он хмыкнул, передавая конверты:
— Ага. Пусть почитают, чему их дед научился за свою жизнь.
Почтальонша улыбнулась, не задавая лишних вопросов.
Вернувшись домой, Сергей Валерьевич снова сел на своё крыльцо с трубкой, глядя, как снег медленно ложится на землю. Он знал, что внуки вскоре получат письма. И когда прочитают, поймут, что жизнь — штука не такая простая, как они думали.
И ему от этого было спокойно.
Артём и Владик вскрыли конверт прямо на ходу, едва достав его из почтового ящика у подъезда. Бумажный конверт хрустнул в руках, и из него выскользнул аккуратно сложенный лист с официальным штампом. Парни переглянулись, предвкушая долгожданную новость.
— Ну, наконец-то! — ухмыльнулся Владик, расправляя бумагу. — Посмотрим, кто из нас теперь с квартирой!
Артём прищурился, заглядывая через плечо брата. В голове уже крутились планы — как одну квартиру можно сдать, а во второй жить, или, может, продать обе и вложиться во что-то «по-серьёзному». Они были уверены, что старик не сможет отказать внукам.
Но через минуту их лица вытянулись. Улыбки моментально исчезли, как будто их и не было. Владик моргнул, перечитал строчку ещё раз, не веря глазам. Артём побледнел, чувствуя, как в груди закипает злость.
— ЧТО?! — заорал Артём так, что даже соседская собака на улице залаяла. — Он ОСТАВИЛ квартиры ЭТИМ деревенским девкам?!
Владик сжал бумагу в кулаке, пальцы побелели от напряжения.
— Да он совсем с ума сошел! — прорычал он и с силой швырнул скомканный лист в стену. Бумага отскочила и упала на пол, как обиженный ребёнок. — С какой стати трактор председателю?!
Они метались по комнате, как тигры в клетке. Владик нервно стягивал с себя куртку, бросая её на диван, а Артём шагал туда-сюда, сжимая кулаки.
— Мы ему это так не оставим! — прошипел Артём, останавливаясь посреди комнаты. Его глаза метали молнии, а голос дрожал от гнева.
Но делать уже было нечего. Завещание было законным. Слишком поздно они спохватились, слишком долго думали, что дед всегда будет под рукой, и что можно будет выкрутить своё в любой момент. А теперь… теперь всё было решено.
Тем временем, в деревне, Сергей Валерьевич сидел на своём крыльце, как и каждое утро. Трубка дымилась в руке, а глаза прищуренно смотрели вдаль, где над полями клубился лёгкий утренний туман. Вдалеке стучал трактор – ровный, уверенный звук, разносившийся по округе. Тот самый трактор, что теперь служил деревенским полям, а не стоял ржавым памятником во дворе.
Дед слушал этот звук с каким-то внутренним удовлетворением. Он чувствовал себя спокойно. Всё было на своих местах.
К нему подошли Аня и Катя – две деревенские девчонки, что не раз приносили ему пироги и помогали с огородом. Они шли медленно, словно боялись нарушить эту утреннюю тишину. У Кати глаза блестели от слёз, а Аня держала в руках узелок с чем-то свежевыпеченным.
— Дядь Серёжа… — первой начала Катя, остановившись у самого крыльца. — Мы… узнали про завещание.
Голос её дрожал, и она нервно мяла край своей кофты.
— Зачем? Мы же не ради этого… — она с трудом выдавила из себя последние слова, опустив взгляд в землю.
Сергей Валерьевич посмотрел на них сверху вниз, затем медленно встал, опираясь на перила. Его лицо смягчилось, а в глазах появилась тёплая улыбка. Он махнул рукой, будто отгоняя их тревогу.
— Да не переживайте, девчонки, — сказал он спокойно. — Я вас не за квартиры полюбил. А за то, что вы люди хорошие. Живите, радуйтесь. А внуки… они мне уже не родня.
Аня тихо поднялась на крыльцо и села рядом с ним, положив узелок с пирогами на скамейку.
— Мы всё равно будем к вам ходить, — сказала она, глядя ему прямо в глаза. — И пироги приносить.
Сергей Валерьевич рассмеялся, тёпло и искренне, как давно не смеялся. В груди стало легко, будто с плеч свалился тяжёлый груз.
— Вот это уже завещание по душе! – подмигнул он, погладив Аню по плечу.
И в этот момент он понял – сделал всё правильно. В жизни важно не то, что оставишь после себя в бумагах, а то, кто останется рядом, когда тебе больше всего нужна поддержка.
