— Девочка, можно тебя попросить? Мне доктор сказал — только нижняя полка. Сердце, понимаешь, и давление скачет.
Ксюша даже не подняла голову от телефона. Розовые наушники плотно сидели в ушах, маникюр цвета фуксии скользил по экрану.
— Девочка! — Анна Михайловна повысила голос, осторожно коснувшись плеча попутчицы.
— Что? — Ксюша резко выдернула один наушник, будто её оторвали от чего-то невероятно важного. — Че надо?
— Я говорю, можно поменяться местами? У меня билет на верхнюю полку, но мне нельзя туда лезть. Возраст уже не тот, да и здоровье…
— А при чём тут я? — Ксюша окинула пожилую женщину взглядом, в котором читалось плохо скрытое раздражение. — У меня место куплено, я никому ничего не должна.
Анна Михайловна растерялась. В её семьдесят восемь лет она впервые столкнулась с таким откровенным хамством от молодёжи. Дома, в Воронеже, соседские дети всегда помогали: и сумки донести, и в поликлинику проводить.
— Но ведь вы молодая, здоровая… А мне действительно трудно…
— Слушайте, бабуля, — Ксюша развернулась всем корпусом, и Анна Михайловна невольно отшатнулась от агрессивного тона, — я отпуск планировала, деньги на билет заработала. Не моя вина, что вы больная. Покупали бы сразу нижнее место!
— Да как же так можно! — в купе вошла женщина средних лет с термосом в руках. — Девушка, у вас совесть есть? Человек просит помочь!
— А вы кто такая? — Ксюша вскочила с места. — Тоже лекцию читать будете? Мне уже надоело! Каждый второй в этом поезде считает, что я всем что-то должна!
Мария — так звали заступившуюся пассажирку — покачала головой:
— Воспитания никакого. Родители, видимо, пальцем не тронули.
— Мои родители как раз научили меня за себя постоять! — огрызнулась Ксюша. — А не быть тряпкой, которой все ноги вытирают!
Анна Михайловна тихо присела на край полки, чувствуя, как участилось сердцебиение. Таблетки от давления остались в сумке на верхней полке, а подняться туда она действительно не могла.
— Девочка, ну пожалуйста, — попробовала она ещё раз, голос дрогнул. — Я же не бесплатно прошу. Могу доплатить…
— Вот теперь разговор! — Ксюша усмехнулась. — Сколько дашь?
Мария ахнула:
— Да как вам не стыдно! С пожилого человека деньги вымогать!
— А что стыдно-то? — Ксюша пожала плечами. — Бизнес есть бизнес. Хочет удобства — пусть платит. Тысячу дашь — поменяемся.
В купе повисла тяжёлая тишина. Анна Михайловна сжала в руках сумочку — тысяча рублей составляла почти треть её пенсии. Но боль в груди усиливалась, а ехать предстояло ещё двенадцать часов.
— Хорошо, — тихо сказала она. — Давайте я заплачу.
— Не смейте! — Мария решительно встала между Анной Михайловной и Ксюшей. — Ни копейки этой наглой девчонке!
— А вы, тётенька, помолчите лучше, — Ксюша скривилась. — Не ваше дело вообще-то. Хотите помочь бабульке — сами доплачивайте.
— Знаете что, — Мария полезла в кошелёк, — давайте я действительно заплачу. Тысячу рублей за то, чтобы пожилой человек мог нормально добраться домой. Только стыдно мне за вас, девушка.
Ксюша протянула руку за деньгами, но в этот момент в купе заглянул проводник — молодой парень в форменной рубашке.
— Что тут у вас происходит? Соседи жалуются, что вы тут скандалите.
— Да вот, бабуля место выклянчивает, — небрежно бросила Ксюша. — Говорит, больная она. А я что, врач что ли?
Проводник окинул взглядом участниц конфликта. Анна Михайловна действительно выглядела неважно — лицо бледное, дыхание тяжёлое.
— Девушка, а документы о льготах у вас есть? — обратился он к пенсионерке.
— Есть, конечно, — Анна Михайловна дрожащими руками достала справку из поликлиники. — Вот, гипертония третьей степени, ишемическая болезнь…
— Понятно, — проводник кивнул. — Но я ничего сделать не могу. Места продаются согласно билетам. Хотите — договаривайтесь между собой.
— Вот видите! — торжествующе воскликнула Ксюша. — Даже проводник сказал — никто никому ничего не должен!
Мария сжала кулаки:
— Господи, ну какой же ужас. Что с молодёжью стало? Раньше старших уважали!
— Раньше, раньше, — передразнила Ксюша. — Раньше много чего было. А сейчас каждый сам за себя. Выживает сильнейший, слышали такое?
Анна Михайловна медленно поднялась:
— Ладно, девочка. Не буду тебя больше беспокоить. Как-нибудь доберусь.
Она подошла к верхней полке и попыталась подтянуться, но руки предательски дрожали. На полпути пришлось остановиться — закружилась голова.
— Бабуль, осторожно! — крикнула Мария, бросившись на помощь.
А Ксюша демонстративно надела наушники и уткнулась в телефон, делая вид, что ничего не происходит.
— Леш, помоги женщине! — в купе заглянул крепкий мужчина лет тридцати с рюкзаком за плечами. — Что же вы смотрите, как человек мучается!
Он быстро подошёл к Анне Михайловне:
— Тётенька, давайте я вас подсажу. А потом разберёмся с местами.
— Спасибо, сынок, — благодарно прошептала пенсионерка.
Алексей осторожно помог ей забраться на верхнюю полку, но было видно, как тяжело даётся пожилой женщине каждое движение.
— Слушай, девчонка, — обратился он к Ксюше, — может, всё-таки поменяешься? Видишь же, человеку плохо.
— Опять начинается! — Ксюша сорвала наушники. — Всё купе против меня ополчилось! А что, если у меня тоже что-то болит? Я молодая, значит, должна всем уступать?
— А что у тебя болит-то? — недоверчиво спросила Мария.
— А вам-то что? Может, у меня спина болит, может, ноги. Я не обязана перед вами отчитываться!
Анна Михайловна сверху тихо застонала — таблетку от давления так и не смогла достать, а лезть вниз за сумкой было уже нет сил.
— Тёть Ань, вам плохо? — забеспокоился Алексей.
— Да нет, ничего… Просто лекарство нужно принять…
— Так где оно?
— В сумочке… на нижней полке…
Ксюша демонстративно пододвинула ногами сумку пенсионерки подальше от края:
— Ой, а чего это чужие вещи под моими ногами валяются?
— Ты что творишь?! — возмутился Алексей. — Там лекарства! Женщине плохо!
— А при чём тут я? Пусть свои вещи лучше контролирует, — Ксюша развалилась на полке, заняв всё место. — И вообще, что это вы тут устроили? Коммунизм какой-то! Все вокруг добренькие, а я одна злая!
В соседнем купе начали возмущённо переговариваться — скандал слышал уже весь вагон.
— Позор какой, — донеслось оттуда. — Молодёжь совсем обнаглела!
— Мы в советское время старших уважали!
— Надо проводницу позвать, пусть разбирается!
Ксюша покраснела — явно не ожидала, что конфликт примет такие масштабы.
— Что, устроили мне суд народный? — она попыталась сохранить апломб, но голос уже дрожал. — Каждый теперь имеет право меня воспитывать?
Мария поднялась к Анне Михайловне, достала из её сумки лекарство:
— Тётенька, вот, примите таблеточку. Водички дать?
— Спасибо, дорогая, — Анна Михайловна с трудом проглотила лекарство. — Хорошо, что есть ещё неравнодушные люди.
— Да что же это такое! — не выдержала проводница, появившаяся в купе. — Весь вагон на уши подняли! Девушка, может, вы всё-таки уступите место больному человеку?
— Нет! — отрезала Ксюша, но теперь в её голосе слышались слёзы. — Почему все считают, что я должна? Я тоже деньги заплатила!
— Слушай, а ты вообще понимаешь, что творишь? — Алексей присел на край полки, глядя Ксюше прямо в глаза. — Моя бабушка в прошлом году так же ехала к нам в гости. Тоже больная была, тоже просила помочь. Знаешь, что с ней случилось?
Ксюша молчала, но впервые за всю поездку смотрела на собеседника внимательно.
— Инфаркт получила прямо в поезде. На верхней полке. Соседка, как ты, места уступать не захотела. «Каждый сам за себя», говорила. Бабуля ночью упала, когда за лекарствами лезла. Скорую только на станции вызвали.
В купе воцарилась мёртвая тишина. Даже разговоры в соседних купе стихли.
— И что с ней? — тихо спросила Ксюша.
— Что-что… — Алексей тяжело вздохнул. — Две недели в реанимации пролежала. Еле выходили. А могло и хуже быть.
Ксюша посмотрела вверх, где Анна Михайловна лежала тихо, стараясь не шевелиться.
— Тёть Ань, а сколько вам лет? — неожиданно спросила девушка.
— Семьдесят восемь, — слабо ответила пенсионерка.
— А внуки есть?
— Есть… Двое. Машенька и Дениска. Машенька как раз в твоём возрасте, работает в Москве. Дизайнером.
Ксюша сглотнула. Что-то неприятно кольнуло в груди.
— А она… она к вам в гости ездит?
— Конечно ездит. Каждые выходные стараюсь. Говорит: «Бабуль, ты у меня одна такая». Пирожки мои любит, беляши…
— Слушай, девчонка, — Мария не выдержала, — а если бы твоя бабушка сейчас здесь лежала? На верхней полке, больная? Ты бы тоже сказала: «Каждый сам за себя»?
Ксюша резко отвернулась к стенке. В горле что-то сжалось.
— Моя бабушка… она вообще не ездит никуда. Ноги больные.
— Ну вот видишь, — мягко сказал Алексей. — А если бы поехала? К тебе, например?
— Да отстаньте вы от меня! — Ксюша внезапно всхлипнула. — Думаете, мне легко? Думаете, я не понимаю? Просто… просто я привыкла, что все меня используют! На работе, дома! «Ксюш, ты же молодая, ты справишься! Ксюш, ты же можешь!» А когда мне помощь нужна — все заняты!
Она вытерла слёзы рукавом:
— А тут ещё и в поезде началось. Все вокруг такие правильные, а я одна эгоистка!
— Никто тебя эгоисткой не называл, — осторожно сказала Мария. — Просто иногда нужно подумать не только о себе.
— Легко говорить, — фыркнула Ксюша, но агрессии в голосе уже не было. — Вы не знаете, как я устала всем помогать. Родителям деньги посылаю, подругам с переездами помогаю, на работе за всех отдувайсь…
Анна Михайловна тихо сказала сверху:
— Доченька, а почему ты решила, что здесь кто-то тебя использовать хочет? Я же просто попросила помочь. И даже заплатить предложила.
Ксюша подняла голову:
— А если я соглашусь… вы правда заплатите?
— Конечно нет! — возмутилась Мария. — С больного человека какие деньги!
— Тогда ладно, — неожиданно сказала Ксюша и начала собирать свои вещи. — Меняемся местами.
Все в купе замерли, не веря услышанному.
— Правда? — тихо переспросила Анна Михайловна.
— Правда, — Ксюша сложила телефон и наушники в сумку. — Только помогите мне её спустить, а то я одна не справлюсь.
Алексей и Мария тут же бросились помогать. Анна Михайловна медленно, цепляясь за поручни, спустилась на нижнюю полку.
— Ох, спасибо вам, деточка, — она с облегчением присела на мягкое место. — Не знаю даже, как тебя отблагодарить.
— Да не за что, — Ксюша неловко пожала плечами. — Я просто… я не хотела вредной быть. Честное слово.
— А ты и не вредная, — неожиданно сказал Алексей. — Просто усталая. Я таких на работе видел — вроде и злые, а на самом деле просто замотанные.
Проводница, наблюдавшая за происходящим, одобрительно кивнула:
— Вот и хорошо. А то уж думала, вызывать кого-то придётся.
— Знаешь что, — Анна Михайловна полезла в сумку, — у меня тут беляши с собой. Сама пекла. Хочешь попробовать?
— А можно? — Ксюша вдруг заулыбалась, и лицо её сразу помолодело. — Я с утра толком не ела.
— Конечно можно! И чаю заварим. Мария, дорогая, а у вас кипяток есть?
Через полчаса в купе пахло домашней выпечкой, и все мирно пили чай. Ксюша рассказывала Анне Михайловне про работу, а та — про внуков.
— А вы знаете, — сказала девушка, откусывая беляш, — они такие же вкусные, как у моей бабушки. Она тоже с капустой делала.
— Рецепт ещё от моей мамы, — улыбнулась Анна Михайловна. — Передам, если хочешь.
— Хочу! А то я только полуфабрикаты варить умею.
Алексей, устроившийся на верхней полке, улыбался, глядя на эту картину:
— Вот так всегда должно быть. По-человечески.
Когда поезд подъезжал к станции, Ксюша помогла Анне Михайловне собрать вещи.
— Тётенька, а можно я вам номер телефона дам? — неожиданно спросила она. — Если что-то понадобится… ну, или просто поговорить захочется.
— Конечно, доченька. Буду очень рада.
На перроне Ксюша помахала рукой уезжающей Анне Михайловне и вдруг поняла, что на душе стало как-то светлее. Впервые за долгое время она помогла кому-то просто так, не ожидая ничего взамен.
А через неделю Анна Михайловна получила сообщение: «Тёть Ань, беляши по вашему рецепту получились! Бабушке передам обязательно. Ваша Ксюша».
