Сначала было весело. Адреналин пузырился под кожей, заставляя Веру улыбаться. Она впервые ехала на поезде одна, при этом деньги на билет заработала сама, зря родители думали, что у нее не получится.
-Мне уже восемнадцать, — отчеканила она, сообщая о том, что на Новый год едет в Барнаул и не планирует отмечать его с родителями. – Я имею право делать то, что хочу!
Мама, конечно же, принялась шмыгать носом. Папа растерянно произнес:
-Ну как же это… А мы? Как мы без тебя?
-Как-нибудь, – отрезала Вера. – Вам какая разница, все равно будете Голубой огонек смотреть, я для этого не нужна.
-Ты, вообще-то, наша дочь. Единственная, – напомнил отец.
-А разве я в этом виновата? Надо было еще рожать!
Мама после этих слов убежала в комнату, уже не скрывая слез. А что, Вера и правда не виновата!
Ехала она не просто так, ехала к Данилу, с которым познакомилась прошлым летом. Они с мамой каждое лето ездили к бабушке в Барнаул, и это был первый год, когда мама не таскалась за Верой, а сидела дома с бабушкой, которая плохо себя чувствовала. Вера радовалась обретенной свободе и шаталась по городу. Так и познакомилась с Данилом, увидела как у перехода парень в вязаной не по сезону кофте играл на гитаре, а мелкий пацан обходил зрителей с бейсболкой в руках и собирал деньги. Вере нравились песни и нравился парень, но что он подойдет к ней и заговорит, она даже мечтать не могла.
-Любишь Наутилуса, – скорее не спросил, а констатировал он.
Вера кивнула.
-Хочешь, кассету дам. Редкую.
У Веры не было плеера. А признаться в этом почему-то стало стыдно. Но он сам догадался.
-Могу старый свой отдать. Он иногда жует кассеты, но в целом норм.
Они пошли к Данилу домой, и по дороге он рассказывал ей о том, что через год поедет поступать в Москву, вот только деньги накопит.
-Потом будешь рассказывать всем, что знала меня в самом начале пути моей звездной карьеры.
Это было немного смешно, то, как он был уверен в себе. Но именно это и делало Данила притягательным. Может, поэтому, когда они пришли к нему и поставили кассету на магнитофоне, Вера уже смело целовалась с ним, хотя до этого целовалась только один раз в девятом классе и то не по-настоящему.
Они обменялись номерами и созванивались всю осень. Родители посмеивались над ней и говорили:
-Вера, беги, жених звонит!
Она злилась, боялась, что Данил это услышит, но к телефону бежала со скоростью света.
-Приедешь ко мне на Новый год? – предложил он еще в ноябре. – Предки к друзьям на дачу собрались, квартира свободная будет.
-Тусу устроишь? – позавидовала Вера, понимая, что родители никуда ее не отпустят.
-Да не… Я думал, мы вдвоем.
Кровь прилила к лицу, так что Вера даже потрогала щеки рукой. В техникуме уже почти все подружки делали это, да и сама она врала, что уже не девочка, но на самом деле ничего подобного у нее не было. И понятно, что приглашая ее одну к себе на квартиру, Данил имел в виду именно это. И если сказать, что она не приедет, он подумает, что это отказ. И вряд ли потом ее еще позовет и будет звонить каждую субботу. Поэтому Вера пошла на рынок к дяде Васе и попросила его дать ей работу. И два месяца после занятий шла и торговала джинсами, делая домашку, пристроив учебник на коленях. Несколько раз она говорила родителям, что поедет, но они не верили: мама обсуждала с ней меню, а папа купил бомбочки и бенгальские огни, обещая, что пульнут как следует, когда мама не будет видеть.
Один раз Вера попробовала сказать Данилу, что, может, она приедет после Нового года, первого или второго января.
-Предки дома будут, – коротко ответил он.
-Ну и что? Будем гулять, на елку в центр сходим.
Он не ответил, и Вера поняла, что Данил обижается. Поэтому получив от дяди Васи зарплату, она пошла на вокзал и купила билет до Барнаула.
Когда первый восторг немного отпустил, а за окном стали мелькать только заснеженные поля и березы, в горле запершило. Вера попробовала выпить горячего чая, но это не помогло. Рядом ехала странная семейка: молчаливые родители с каменными лицами и вертлявый пацан лет двенадцати, который без конца все комментировал, бегал по вагону, громко хрустел сухариками. Похоже, больше он никого не раздражал, вокруг царило праздничное оживление, и только его родители совсем не радовались грядущему празднику.
Вера достала плеер и наушники, врубила Наутилуса и закрыла глаза. К горлу подкатывала едкая горечь, и все спуталось внутри в плотный тяжелый узел: мамины красные глаза, папина спина, когда он шел от поезда (все же поехал ее провожать), рассказы приятельниц о первом разе – больно было или нет… Дорогой кожаный ремень, завернутый в блестящую бумагу, стал казаться ей нелепым подарком, хотя еще вчера она думала, что Данилу должно понравиться.
-Да не нужно ничего ему дарить, – говорила подружка Настя. – Ленточкой себя обвяжи и скажи: лучший твой подарочек – это я!
Вере от этих слов становилось дурно. Вот и сейчас казалось, что вот-вот стошнит.
-Че слушаешь?
Пацан, ничуть не стесняясь, тряс ее за руку.
-Музыку, – хмуро ответила Вера.
-Дашь послушать?
Не дожидаясь ее согласия, он дернул за один наушник и вставил его себе.
-О, клёво!
Принялся дергаться в такт музыки, а родители даже не посмотрели в их сторону, будто так и надо. Понятно, почему у них такой невоспитанный сын.
Подождав минут пять, Вера забрала наушники и пошла в тамбур покурить. Мальчишка выскользнул за ней.
-Дашь сигаретку?
-Э! Маленький еще. И вообще, предки твои сразу поймут.
-А они мне не предки, – отмахнулся пацан.
Вера молчала, не была в настроении вести светские беседы, тем более со всякой мелюзгой. Но он не отставал.
-Опекуны. Сдадут меня, наверное, после Нового года.
-В смысле?
Сначала Вера подумала, что он шутит. Но мальчик не шутил.
-Я деньги у них украл. Хотел купить им на Новый год щенка. Русский спаниель. Видела такую? Красивая собака.
-И что, купил?
-Купил, – кивнул мальчик. – Но они его вернули. И меня вернут. Сейчас вот к бабке глухой везут, сказали, что с ней буду Новый год встречать.
-А что за бабка?
Вера поневоле вовлеклась в непростую ситуацию, по сравнению с которой собственная показалась не такой уж и сложной.
-Да, родственница моя. Она не может меня забрать, старая и глухая. Я жил у нее до двух лет, потом меня в детдом забрали.
Про детский дом Вера смотрела одну передачу и очень тогда расстроилась, жалко ей было детей.
-А разве можно ребенка вернуть? – спросила тихо она.
-Ну, раз собаку можно, то и ребенка, – заключил пацан.
Когда они вернулись в вагон, опекуны только лишь скользнули по мальчику взглядом. Вере подумалось, что они, наверное, надеялись, что он не вернется. Сойдет, например, на следующей станции и исчезнет в занесенных снегом домишках.
Теперь она сама протянула мальчику наушник. Они почти прослушали сторону, когда Вера решила, что надо взять его с собой, к Данилу. Он поймет, проникнется историей, убеждала себя Вера. Но тут же понимала: не поймет… Точнее, дело даже не в этом, в любой другой день он бы понял, но не сегодня.
-А это правда, что вы везете его к глухой бабке? – громко спросила Вера, вынимая наушник.
Женщина посмотрела на нее недовольно, поморщилась, словно Вера наступила ей на ногу. Мужчина необычно высоким голосом сказал:
-Нажаловался уже? Да мы для него… Неблагодарный!
Ноздри у него раздувались, а руки тряслись. Вера поняла, почему эта парочка так сидела: не потому, что им было все равно, а потому, что внутри у них клокотала ярость. Женщина зыркнула на мальчика и сказала злорадно:
-Ты смотри, глазом моргнуть не успеешь, как стащит твой плеер. Яблочко от яблони!
Она потрясла в воздухе пальцем, а мальчик сжался, сложно ожидая удара.
Решение пришло внезапно. Вера даже удивилась, как легко стало на душе, когда она поняла, что нужно делать.
-Скажите, – сказала она, ругая себя за просительный тон, — а можно я его с собой заберу? Вы же из Новокузнецка, да?
Она видела, что из Новокузнецка, они садились вместе с ней.
-Я, наверное, домой вернусь, передумала ехать. У меня там родители, я с ними буду Новый год отмечать, – торопливо объясняла она. – Дом у нас большой, папа бенгальские огни купил. Я возьму его с собой, а вы потом заберете, после праздников?
Пацан крутил головой из стороны в сторону, так что Вере казалось, что голова эта сейчас слетит с его тонкой шеи.
-Вот родители обрадуются такому подарочку, – едко произнесла женщина.
-Обрадуются, – твердо сказала Вера и подумала о том, что, может, гостю и не будут, но ей – точно.
-Мам, ну можно? – тоненьким голоском попросил мальчик. – Я не хочу с бабой Машей, она пукает и телевизор смотрит на полной громкости. Можно я с ней поеду?
От этого его просительного «мам» и от того, как женщина скривилась, Вера одновременно рассердилась и захотела плакать.
-Да пусть едет! – сказал вдруг мужчина. – Пусть катится, куда хочет! Аня, я устал, сил моих больше нет. Ты представляешь, что он всем про нас рассказывает? После праздников идем в опеку, пусть забирают его, не могу я больше!
Вера думала, что пацан разревется. Но он наоборот широко улыбался и смотрел, не мигая.
Женщина достала из сумки ручку, обрывок газеты, что-то там нацарапала.
-Вот наш номер. Только имей в виду…
-Разберемся, – перебила ее Вера. – Ну что, собирайся, через десять минут выйдем, будем ловить обратный поезд.
Вере самой понравилось, как она сказала, словно поезд можно поймать поднятием руки, как это делают с такси. На миг она показалась самой себе смелой и взрослой, а потом вспомнила про Данила и сникла.
-Только мне еще позвонить надо, – сказала она не то себе, не то мальчику.
-Родителям? – с надеждой спросил он. – А они точно не будут против? Не выгонят нас? А собака у тебя есть? А кошка?
-Отстань, – осадила его Вера. – Хватит болтать. Сам все увидишь.
Она взяла свою сумку, встала. Вокруг стояла гробовая тишина. Вера только сейчас обратила внимание, что все на них смотрят.
-Держите апельсинчиков, – сказал вдруг толстый усатый дядечка, занимавший боковую полку. – Для праздничного стола.
-А у меня пирожки есть, с яблоком! – вскинулась его соседка.
Люди зажужжали, и вскоре у Веры рук не хватало для подарков. Пацан стоял рядом и все так же широко улыбался. И только когда они сошли на станции и поставили сумки на запорошенную снегом скамью, он внезапно громко и по-детски расплакался. Вера неловко погладила его по спине и сказала:
-Не реви. Ну, не реви. Хочешь, я тебе плеер подарю?
-С кассетой? – обрадовался он.
Вера задумалась. Кассета была Данила, но вряд ли они теперь увидятся.
-С кассетой, — пообещала она. – Пошли искать телефон и кассу, нам еще домой надо успеть вернуться.
«Домой, – повторила она про себя, и сердце наполнилось приятным волнением. – Вот папа и мама обрадуются!»
Она покосилась на попутчика, лишь на миг задумалась о том, буду ли они рады такому гостю, но сразу же отбросила эту мысль. И даже придумала, что им скажет.
-Сами говорили, что я у вас одна. Ну вот теперь не одна буду…
