Она услышала короткие гудки в трубке и поняла — Света положила ей прямо в лицо. Просто бросила «До завтра» и отключилась. Лена медленно опустила телефон, глядя на подгорающую на сковороде картошку. Весь мир вдруг съежился до размера этой кухни, заваленной счетами и пачками чая «в подарок» от коммунальщиков. Пятьдесят тысяч. Сумма, которая три месяца назад спасла ее сына, теперь висела на шее гирей, угрожая утянуть на дно.
Она обвела взглядом знакомую обстановку — потертый холодильник, стол с царапинами, фотография Миши в школе. Казалось, даже стены сжались от произнесенных вслух слов. Не просьбы, не напоминания — ультиматума. От Светы. Лучшей подруги.
Лена взяла со стола расписку, тот самый листок, который когда-то казался символом спасения. Теперь это была бумажка, перечеркивающая двадцать лет общей истории. Она сжала ее в кулаке, чувствуя, как дрожь поднимается от колен к горлу. Нужно было держаться. Хотя бы до прихода Дениса.
Три месяца назад жизнь Лены перевернулась. У семилетнего Миши после падения с велосипеда начались жуткие головные боли. Врачи в поликлинике разводили руками, а потом в частной клинике нашли гематому. Срочная операция. Сумма была неподъемной. Муж Денис, мелкий предприниматель, как раз прогорел на очередном подряде, их сбережения съела его последняя неудачная сделка.
— Я одолжу, — сказала Света, не раздумывая. Они сидели в больничном коридоре, и Лена, рыдая, рассказывала подруге о своем бессилии. — У меня есть. Отдам тебе, не переживай. Главное — Мишка.
Тогда эти слова стали лучом света. Света с мужем жили богато, бездетная пара могла себе позволить такие траты. Лена, заливаясь слезами благодарности, дала расписку — символ доброй воли, как она тогда думала. Обещала вернуть частями, как только Денис выправит дела.
Операция прошла успешно. Миша пошел на поправку. А долг висел над семьей дамокловым мечом. Денис дневал и ночевал на работе, пытаясь вытащить свой бизнес из долговой ямы. Лена взяла дополнительные смены бухгалтером на дому. Они экономили на всем, откладывая каждую копейку. Возвращение денег Свете было делом чести.
Но через месяц Света впервые намекнула.
— Лен, ты не думай, что я тороплю, — сказала она как бы невзначай за чашкой кофе. — Но мы с Игорем присмотрели тачку новую, так что, если что…
Лена смущенно пообещала, что скоро.
Еще через месяц тон стал холоднее.
— Ну как там? Деньги-то мои когда увижу? — спросила Света по телефону. — А то я уже начинаю волноваться.
Лена, краснея, объясняла, что Денис вот-вот получит крупный платеж. Она не врала — платеж и правда был обещан. Просто его все не было.
А сегодня, за неделю до обещанного срока, прозвучал этот ультиматум. «До завтра».
Вечером Лена, как загнанный зверь, металась по квартире. Денис пришел поздно, уставший и понурый. Узнав о звонке Светы, он не взорвался, как обычно, а лишь тяжело вздохнул.
— Нет у меня денег, Лен. Тот подрядчик слился, все заморозилось. Я не знаю.
В его глазах она прочитала то же отчаяние, что клокотало в ней самой. Они сидели за кухонным столом, и мир сузился до размеров этой комнаты, заваленной счетами и долгами.
Но потом Лена посмотрела на спящего Мишу. На его спокойное, здоровое личико. И что-то внутри нее щелкнуло. Нет. Она не позволит этой долговой трясине поглотить их семью, их достоинство. Она нашла в себе силы позвонить отцу. Старый, больной отец, который жил на скромную пенсию, выслушал ее и, кряхтя, сказал:
— Дочка, я могу только десять. Больше нет. Завтра переведу.
Десять тысяч. Капля в море. Но это было начало. Это была надежда.
Надежда рухнула на следующее утро. Лена, решив действовать, пришла к Свете домой, чтобы поговорить по-человечески. Она хотела объяснить, попросить отсрочки. Дверь открыл Игорь. За его спиной в гостиной Лена увидела новенький, с иголочки, диван из дорогого каталога.
— А, Лена! За деньгами? — громко спросил Игорь, и Лена почувствовала, как горит все лицо.
Света вышла из гостиной, холодная и неприступная.
— Ну что, принесла?
— Свет, дай нам еще неделю. Я тебя умоляю. Отец десять дал, вот, держи, — Лена протянула пачку купюр дрожащей рукой.
Света взяла деньги, небрежно пересчитала и сунула в карман халата.
— Это не в счет долга. Это проценты за просрочку. Остальные — сорок тысяч — к вечеру. Иначе я подам в суд. У меня есть твоя расписка.
Новый удар был точным и беспощадным. Лена смотрела на подругу и не узнавала ее. Это была не та Света, которая держала ее за руку в больнице. Это был расчетливый и жестокий человек. «Подам в суд». Эти слова повисли в воздухе.
Лена вышла из их подъезда и села на лавочку. В ушах стоял гул. Суд. Исполнители. Еще один долг, теперь уже официальный. Она представила испуганное лицо Дениса, свой стыд. И снова посмотрела на свои руки. Руки, которые умели работать. Руки, которые могли бороться.
Она достала телефон. Не для того, чтобы плакать, а для того, чтобы действовать. Она пролистала контакты и нашла номер одной клиентки, владелицы небольшого ателье. Та давно звала Лену к себе главным бухгалтером на полную ставку, но Лена отказывалась, боясь потерять гибкий график и возможность быть рядом с сыном. Теперь бояться было нечего.
Она набрала номер.
— Алла Петровна, — сказала она, и ее голос прозвучал твердо и четко. — Вы еще ищете бухгалтера? Я готова выйти. С понедельника. Только у меня одно условие… Мне нужен аванс. Сегодня. Сорок тысяч.
Она объяснила ситуацию коротко, без жалости к себе, просто как данность. Алла Петровна, женщина строгая, но справедливая, помолчала секунду.
— Подъезжайте, Лена. Деньги будут.
Сила, которую она в себе обнаружила, была похожа на стальную пружину. Она не пошла домой. Она поехала в офис к Алле Петровне, получила конверт с деньгами, подписала все документы. Теперь у нее была стабильная, хорошо оплачиваемая работа. И деньги, чтобы закрыть этот проклятый долг.
Она не стала звонить. Она поехала к Свете снова. Было уже семь вечера. Она позвонила в дверь.
Дверь открыла Света. Увидев Лену, она брезгливо поморщилась.
— Ну что, опять пришла упрашивать?
— Нет, — ответила Лена. Ее голос был тихим, но в нем звенела та самая сталь. — Я пришла вернуть тебе твои деньги.
Она протянула Свете пачку купюр. Та взяла их, удивленно подняв брови.
— Откуда?
— Это не твое дело. Пересчитай.
Света лениво пересчитала купюры, сверяясь с калькулятором в телефоне.
— Сорок. Все верно. Наконец-то ты собралась.
Лена стояла и смотрела на женщину в дверном проеме. На ту, которая когда-то была ей ближе сестры. И она поняла, что платить придется не только деньгами.
— Расписку, — сказала Лена. — Верни мне мою расписку.
Света фыркнула, ушла в квартиру и через минуту вернулась с листком бумаги.
— Держи свой дурацкий документ. Теперь мы квиты.
Лена взяла расписку. Бумага была шершавой на ощупь. Она медленно, не отрывая глаз от Светы, разорвала ее пополам. Потом еще и еще. Мелкие клочки бумаги полетели на пол в подъезде.
— Мы не квиты, — спокойно сказала Лена. — Я тебе вернула деньги. А ты мне — наш двадцатилетний стаж. Он кончился. С этого момента мы тебе больше не друзья. И не звони мне. Никогда.
Она развернулась и пошла к лифту. Сзади не последовало ни звука. Только хлопок захлопнувшейся двери.
Лена вышла на улицу. Вечерний воздух был прохладным и свежим. Она шла по знакомой улице, и ей было легко. Не было злости, не было обиды. Была лишь пустота на месте того, что когда-то занимала дружба. Но эта пустота не болела. Она была чистой, как вычищенная рана.
Она зашла в магазин, купила Мише его любимые шоколадные пряники, а Денису — кусок хорошего мяса на ужин. Дома ее встретили испуганные вопросы.
— Ну как? Что Света?
Лена поставила на стол пакеты, посмотрела на мужа и сына.
— Все, — сказала она. — Долга больше нет. И этой проблемы тоже.
Она обняла их обоих, чувствуя, как к ней возвращается не только спокойствие, но и самоуважение. Она заплатила по всем счетам. И теперь могла жить дальше.
