Злобный крик Агафьи Петровны разнёсся по дому. — Совсем обнаглела девка!
Лиза, сжавшись в комнате, слышала, как мать пытается оправдать её перед свекровью:
— Мама, она же в школе была, потом корову доила…
— МАМА?! — взвизгнула старуха. — Какая я тебе мама, приблудная?! Нашла сыночку моему Степану на беду… С байстрючкой своей притащилась!
Лиза до боли закусила губу.
Опять. Вечно одно и то же.
Каждый божий день Агафья Петровна находила повод, чтобы унизить их с мамой.
А что делать? Деваться некуда…
Маленький Димка, её сводный братишка, прижался к сестре:
— Лизонька, я боюсь…
Она погладила его по вихрастой головёнке.
Странно, но бабка и родного внука невзлюбила — всё твердила, что «весь в эту… породу пошёл».
А «эта порода» — это Лиза с мамой.
*Хлоп!*
Звук пощёчины заставил девушку вздрогнуть. Мать заплакала.
— Степан! — завопила старуха. — Глянь, что твоя благоверная вытворяет! Перечит мне в моём же доме!
Отчим промолчал, как всегда.
Безвольный маменькин сынок, что с него взять…
Зато сестрица его, тётка Марина, вечно подливала масла в огонь:
— И правда, мама, совсем распустились! А девка-то какая… Глазищами зыркает, грудь выпятила — чисто профура растёт!
Лиза сжала кулаки. Будто не знала, как тётка Марина с мужем-пьяницей Витькой живут — деньги у матери клянчат, продукты у старухи тащат… Но Агафья Петровна на дочь не нарадуется:
— Доченька моя разумница! Вот увидишь, я тебе завтра и сметанки принесу, и творожку…
Грохот!
Это упала кастрюля — старуха, распаляясь, махала руками всё сильнее.
— А ну прибери за собой! — рявкнула она, заметив Лизу в дверях. — Что встала столбом?! Бездельница! Вся в мамашу свою…
Дни тянулись, похожие один на другой.
Лиза росла, и чем красивее становилась, тем сильнее лютовала свекровь.
По селу поползли грязные сплетни…
– Видали, как она на танцах-то вертится? – шипела соседка Нюрка. – Вся в мать – та тоже мужика увела…
– И не говори! – поддакивала другая. – Агафья Петровна святая женщина, всё терпит…
А «святая женщина» между тем превратила жизнь падчерицы в ад.
То ведро помоев «случайно» на новое платье выплеснет, то заставит весь день во дворе работать в самый мороз.
Но настоящий ад начался, когда Димку избила…
– Ворюга! Весь в сестрицу! – визжала старуха, замахиваясь на восьмилетнего мальчика половником.
– Бабушка, не надо! Я только одно яблочко взял! – плакал Димка.
– Не смей его трогать! – Лиза влетела в кухню, загораживая собой брата.
– Прочь с дороги, дрянь! – Агафья Петровна замахнулась и на неё.
– Только попробуй! – в голосе девушки зазвенела сталь. – Хватит! Натерпелись мы от тебя!
В этот момент дверь распахнулась.
На пороге стоял председатель сельсовета Иван Сергеевич, а с ним – молодой человек с фотоаппаратом.
– Агафья Петровна, мы к вам… – начал было председатель, но осёкся, увидев картину: заплаканный мальчик, разъярённая старуха с половником, решительная девушка между ними.
– Ох, гости дорогие! – мгновенно преобразилась хозяйка. – Проходите, чайку попьём…
Через неделю в районной газете появилась статья: «Труженица села – пример для молодёжи».
Фотография улыбающейся Агафьи Петровны украшала первую полосу.
– Вера, нам нужно что-то делать, – тихо сказал Степан жене как-то вечером. – Я слышал… Как она над вами измывается…
– Ты прозрел наконец? – горько усмехнулась Вера.
– Прости меня… – он обнял её. – Завтра же пойду к председателю насчёт нового дома.
Переезжали тайком, пока старуха гостила у Марины.
Собрали пожитки – и на новое место, через три улицы.
Агафья Петровна, узнав, подняла такой крик, что сбежалось полсела.
Подала в товарищеский суд – мол, сын родную мать бросил.
– Односельчане! – Степан впервые заговорил твёрдо и уверенно. – Вы все знаете, как мать издевалась над моей семьёй. Как поливала грязью невинную девушку. Стыдно вам должно быть – верили наговорам, травили ребёнка!
Народ притих.
А через месяц Лизу приняли в педучилище в райцентре…
Прошло пятнадцать лет.
Лиза, теперь уже Елизавета Николаевна, счастливо жила с мужем и детьми.
Как-то раз, проходя мимо старого дома, увидела на завалинке сгорбленную старуху в обносках.
– Выгнала меня Маринка, – прошамкала Агафья Петровна. – Дом отобрала, который я ей переписала…
Елизавета молча смотрела на женщину, разрушившую её юность.
Столько боли, унижений…
Но пройти просто мимо она не могла… что-то дрогнуло в сердце при виде этой жалкой фигуры.
– Пойдёмте к нам, Агафья Петровна, – тихо сказала она. – Нельзя вам на улице оставаться.
– Лизонька… доченька… – впервые в жизни из глаз старухи покатились настоящие слёзы.
Муж Елизаветы, Андрей, только головой покачал, когда жена привела бабку в дом, но спорить не стал.
Знал – если Лиза решила, то так тому и быть.
Первое время Агафья Петровна держалась настороженно, всё ждала подвоха.
Но постепенно оттаяла, глядя, как ласково обращаются с ней в семье.
– Бабуль, расскажи сказку! – просила маленькая Машенька, забираясь к ней на колени.
– Мам, попробуй, какие пироги получились, – улыбалась Елизавета, вспоминая, как когда-то старуха морила её голодом.
Димка, теперь военный врач, приезжая в гости, всегда привозил гостинцы:
– Это вам, бабушка Агафья, витамины. Берегите здоровье!
А старуха всё удивлялась: как же так?
Почему они такие добрые? После всего, что она им сделала…
Однажды вечером, когда дети уже спали, она решилась:
– Лиза… Прости меня, если сможешь. Я ведь как дура была – всё злилась, что сын мой на разведёнке с ребенком женился. А вы… вы настоящая семья. Не то что Маринка моя…
– Что прошло, то прошло, – ответила Елизавета. – Главное – мы все живы и здоровы.
…Агафья Петровна прожила ещё пять лет.
Тихих, спокойных лет, согретых любовью тех, кого она когда-то ненавидела.
Перед смертью она часто говорила соседкам:
– Вот ведь как бывает… Всю жизнь я неправильно жила. А счастье-то оно в доброте, в прощении…
На похоронах Елизавета плакала искренне. Не о той злобной старухе, что отравила её юность, а о бабушке, которую полюбили её дети. О женщине, нашедшей в себе силы измениться.
А Димка, положив руку сестре на плечо, тихо сказал:
– Знаешь, Лиза… Ты победила. Не злобой, не местью – а добротой. И она тоже победила – свою черноту душевную…
Говорят, нет ничего сильнее прощения.
Оно исцеляет не только обиженного, но и обидчика.
И, может быть, главное чудо в том, что любовь способна растопить даже самое чёрствое сердце, а доброта – победить любую злобу.
Такова эта простая история – о жестокости и милосердии, о тьме и свете в человеческой душе.
И о том, что никогда не поздно измениться, если рядом есть те, кто готов простить и принять.
