— Это что? — я застыла с пакетом «Пятёрочки» в руках на пороге собственной кухни.
— Борщ, деточка, — ответила Маргарита Павловна с улыбкой, от которой меня всегда бросало в холод. — Ты же говорила, что у тебя нет времени готовить. Вот я и пришла. Сюрприз!
Если вы думаете, что развод с мужем автоматически аннулирует свекровь, как скидку по истёкшей карте, вы сильно ошибаетесь. Точнее, ошибаетесь насчёт Маргариты Павловны. Она — как налоговая. Всегда найдёт способ появиться в самый неподходящий момент. Особенно если ты не заплатила по счетам. А я, видимо, задолжала ей целую жизнь.
Прошло два года с тех пор, как я торжественно выбросила из квартиры (и из своей жизни) Вадима — её сына и по совместительству моего бывшего мужа. Причиной была классика жанра: Вадим решил, что у него кризис среднего возраста и любовница из бухгалтерии поможет с его самоидентификацией. Он самоидентифицировался в платёжке на алименты, а я — в новой квартире и свободной жизни. Думала, и Маргарита Павловна сгинет в параллельной реальности… Но не тут-то было.
— Риточка, — я осторожно поставила пакет на пол и улыбнулась своей бывшей. — А тебе не кажется, что мы теперь не совсем… родственницы?
— Господи, Машенька, — всплеснула она руками, — какие, к чёрту, формальности? У тебя ребёнок от моего сына. Значит, я — бабушка. И не бывшая. Ты хоть раз видела «бывшую бабушку»? Ну?
Я не видела. Но очень хотела бы.
Марк, наш с Вадимом сын, вертелся у компьютера в наушниках и пел что-то про зомби. Ему было девять, и он свято верил, что в жизни есть два абсолютных зла: брокколи и уроки.
— А где мой бывший? — поинтересовалась я, перехватывая кастрюлю борща, которую Маргарита Павловна поставила на плиту, как на пьедестал почёта.
— Ты про Вадика? Уехал в Сочи с этой своей… Таней. Или Светой. Они у него как салфетки— одноразовые . Но я им не мешаю, я ж не змея. Я просто пришла накормить внука. А заодно и тебя.
Меня настигло дежавю. Только раньше это был не борщ, а манная каша с комками, от которой мне хотелось плакать. Ничего не меняется.
— А ты когда планируешь… уйти? — осторожно поинтересовалась я.
— Да ты что, Маша! Я пришла не в гости, а помогать. Сын мой идиот, я это признаю. Но внук-то не виноват! И ты тоже. Хотя ты мне тогда хамски дверью хлопнула.
— Потому что ты назвала меня «интеллигентной бестолочью», Рита, — напомнила я.
— Так это же комплимент был! Лучше быть интеллигентной бестолочью, чем базарной фурией! — парировала она с энтузиазмом, помешивая борщ.
Боже. Она пришла. И, судя по всему, надолго.
—На следующий день я проснулась от запаха свежей выпечки и подозрительной тишины. Марк в это время обычно скакал по квартире с криками «мама, где мой рюкзак», а тут — только запах ванили и… блаженная, настораживающая тишина.
На кухне, разумеется, хозяйничала Она. В белом фартуке с розовыми цветочками. Мой фартук. Моя кухня. Мой кошмар.
— Доброе утро, деточка, — улыбнулась Маргарита Павловна, подавая мне чашку кофе, — Марк уже в школе. Я отвела его сама, чтоб ты поспала. Ты выглядишь уставшей. Под глазами синяки. Как у совы.
— Спасибо, — пробормотала я. — А ты где живёшь сейчас?
— Ну, пока нигде. У меня в квартире ремонт. Ты ж знаешь — всё рушится. Плесень на потолке, трубы гремят. Жить невозможно. Вот я подумала — что могу пожить пока в комнате внука.
Это моя квартира ! Моя, между прочим, купленная в ипотеку и ещё не до конца оплаченная!
— Подожди… Ты хочешь сказать, что… остаёшься?
— Только на пару недель. Или месяц. Ну, максимум — два. До конца ремонта. Не бойся, я скромная. Буду мыть, готовить, помогать. Ты ж не справляешься. Мужика нет, поддержка нужна.
— У меня есть подруги, — пробормотала я, вяло сопротивляясь.
— Ха! Подруги… Да они у тебе ещё мужа отобрали бы, будь порасторопней.
Она говорила это, одновременно начищая раковину до блеска. Я чувствовала, как моё пространство медленно, но верно сужается.
— И ещё, Машенька, — продолжила она, не поднимая глаз, — не называй меня больше Ритой. Это как-то… фамильярно. Лучше — мамочкой.
— Что?! — чуть не подавилась я кофе.
— Ну а что? У нас же теперь почти семьяснова. Только без Вадика. Он был лишним элементом. Мы с тобой вдвоём — отличная команда!
Я сглотнула. И впервые в жизни пожалела, что не вышла замуж за немца и не уехала в Баварию. Там, может быть, у свекровей есть границы.
Через три дня в нашу «гармоничную женскую коммуну» вторгся ураган по имени Вадим.
Он стоял в прихожей в новых белых кроссовках, пахнущий дорогим одеколоном и чем-то липким. Таня, или Света, или… Алена? — маячила за его спиной.
— Маш, привет. Я просто хотел забрать кое-что из своих вещей, помнишь, я у тебя оставлял удочку и шлем для мотоцикла?
— Ты разве на рыбалку собираешься? — прищурилась я. — С Таней?
— Я Светлана, — поправила она и одарила меня улыбкой.
— А где мама? — неожиданно спросил Вадим. — Мы должны с ней поговорить.
— Она на рынке. Закупает овощи на зиму, — сухо ответила я.
Он зашёл, снял кроссовки, по привычке поставил их у батареи. А потом… пошёл на кухню. Как к себе домой!
— Ты чего?! — крикнула я ему вслед. — Это уже не твой дом, забыл?
— Маш… — он вернулся с банкой маринованных огурцов. — Я просто хотел…
— Если ты пришёл за шлемом, бери шлем. Огурцы тебе не полагаются.
— Да что ты такая нервная стала? — буркнул он. — Как мама говорит — жить с тобой было тяжело.
— Передай своей маме, что жить с её сыном — вообще спорт высших достижений!
И тут… открылась дверь.
— Вот и я! — бодро сказала Маргарита Павловна с двумя пакетами и взглянула на нас троих. — Ой. А у нас гости?
Она не моргнув глазом подошла к Светлане и пожала ей руку:
— Здравствуй, милая. У тебя такие трогательные ушки. Ты, наверное, любишь йогу?
— Эм… да, — растерялась та.
— Ну, не переживай, дорогая. Всё проходит. Даже йога.
И с этими словами она потащила пакеты на кухню. Светлана сбежала через семь минут, как только поняла, что с этой семьёй у неё не будет счастливого будущего. А Вадим ещё на что-то надеялся.
— Мам, ты правда тут живёшь? — спросил он в ужасе.
— Я тут живу, потому что ты — козёл, — спокойно ответила она. — А моя невестка — замечательная женщина. И ты её не заслужил.
Вот тут я впервые почувствовала, что между нами — хрупкое, странное, но настоящее перемирие. И это было… приятно.
Через неделю Маргарита Павловна окончательно обустроилась у нас. В прихожей появился её коврик «Дом — полная чаша», в ванной — шампунь «репейник» и крем для пяток, а в моей спальне — ночник в виде ангела.
— Я не могу спать в темноте, Машенька. Мне всё кажется, что в углу кто-то стоит, — объяснила она мне, устроившись в кресле с вязанием. — И давай откровенно: твоя спальня слишком большая для одной.
— Потому что она моя, — на автомате буркнула я, но даже не сопротивлялась. Устала.
Я жила, как в ситкоме. Только вместо смеха за кадром — соседка снизу звонила участковому, потому что Маргарита Павловна по ночам смотрела «Следствие вели» на полной громкости.
Зато дома всегда было чисто. У Марка — выглаженные рубашки. У меня — суп на плите и витаминные комплексы по расписанию. Было уютно… и страшно. Потому что я начинала привыкать.
А ещё я начинала… кого-то подозревать.
Это началось с того, что в кафе, где я работала администратором, появился мужчина. Не как посетитель — как новый шеф-повар.
Марк Громов. Высокий, с седеющими висками, спокойный. Его блюда были искусством, а голос — бархатом. Он не заигрывал, не флиртовал. Просто смотрел на меня, как будто знал, что мне нужно что-то большее, чем просто еда .
— Маш, — как-то вечером сказала мне Маргарита Павловна, глядя на меня поверх очков. — У тебя глаз горит. Это не к простуде точно .Это к мужику.
Я покраснела.
— Ну, не знаю… Он просто хороший человек.
— Вот именно! Хороший! А не вот этот твой Вадик с его… любовницами как уличные фонари. Я давно говорила: надо искать доброго. Красивые — для подруг.
В тот вечер она выдала мне свою лучшую реплику:
— Мужики приходят и уходят, а свекровь остаётся. Так что ты слушай меня и не дури.
С Марком (поваром, не сыном) мы начали встречаться. Тихо, незаметно. Он был вдовцом, старше меня на десять лет. Готовил божественно. Целовался — ещё лучше.
— Ты уверена, что хочешь впустить мужчину в дом? — спросила как-то Маргарита Павловна, когда я сообщила, что он придёт на ужин. — А вдруг он — псих? Или альфонс?
— Мам… — вырвалось у меня.
Она уставилась.
— Что ты сказала?
— Мам. Я… Я сказала «мам».
Повисла пауза. Я ждала фейерверков. Она… просто вздохнула.
— Ну вот. Теперь я точно никуда не съеду.
На ужин Марк пришёл с цветами — и с тортом. Причём с домашним, по какому-то рецепту из Одессы.
Маргарита Павловна принюхалась:
— А ну-ка, дай-ка рецепт.
Они сидели на кухне два часа. Обсудили всё: от пропорций сливок до уровня влажности теста. Я смотрела и не верила. Они нашли общий язык. Я — как между двух Марков. Один — сын, другой — почти жених. Судьба, не иначе.
А потом, ночью, случилось непредвиденное.
Я услышала шорохи на кухне. Подумала — вор. Потихонечку, взяв в руки тапок я приблизилась к кухне … А там…
Марк и Маргарита Павловна. Сидят. Пьют чай.
— Вы чего? — прошептала я.
— Мы разговариваем, Маша, — серьёзно сказала она. — Я узнаю, кто он такой. Кто рядом с моей девочкой.
Сердце у меня ёкнуло. Девочкой она меня не называла ни разу.
На следующее утро я ей сказала:
— Ты мне как вторая мама.
Она молча подошла, поправила мне волосы и сказала:
— И ты мне — невестка. Настоящая.
Мы прослезились.
Через пару месяцев Марк сделал мне предложение. Скромно, без пафоса, с кольцом из белого золота и фразой:
— Я не хочу быть тебе просто шефом. Я хочу быть твоим шефом и в жизни.
Марк (сын) радостно сообщил в школе, что «у мамы теперь будет другой мужик, но нормальный».
Маргарита Павловна собиралась переехать. Купила себе квартиру на первом этаже с отдельным входом и клумбой.
— Я старая, — сказала она. — Хочу тишины.
На новоселье мы пришли с большим букетом красивых цветов и авторским тортом ( в исполнении Марка).
— Вот, — сказала я. — Теперь мы тебя кормить будем.
Она усмехнулась.
— Ну, посмотрим, кто кого ещё выкормит.
Мы обнялись. По-настоящему.
В жизни бывают разводы, расставания, обиды. Но есть люди, которые становятся твоими… навсегда. Независимо от брака, фамилии и прописки. Маргарита Павловна была одной из них.
Да, у нас всё начиналось с борща и скалки. А закончилось — любовью. Не той, что между мужчиной и женщиной. А той, что — настоящая. Мудрая. Настырная. Родная.
Потому что бывших свекровей не бывает.
