— Владимир Сергеевич, вы что тут делаете?! — Галина стояла в дверях школы, сжимая в руках сумку с пирожками для внука.
— Галочка, я просто хотел…
— Не смейте меня так называть! — голос дрожал от возмущения. — Мишу забираю только я. Так договаривались с Олькой.
Бывший муж растерянно потёр затылок, его седые волосы взъерошились от ветра. Рядом с ним стоял девятилетний Миша, крепко держа дедушку за руку.
— Бабуль, а почему ты кричишь? — мальчик непонимающе смотрел то на неё, то на деда. — Дедушка Володя обещал показать мне, где живут утки в парке.
— Никуда мы не пойдём! — Галина подошла к внуку и взяла его за свободную руку. — Миша, идём домой. Сегодня у нас с тобой важные дела.
— Но бабуль…
— Ничего не хочу слышать!
Владимир наклонился к мальчику:
— Мишка, не расстраивайся. Мы ещё увидимся. Я обещаю.
— Какие ещё обещания?! — Галина развернулась к бывшему мужу всем корпусом. — Ты же мастер их нарушать. Помнишь, как обещал вернуться через месяц? Прошло уже восемь лет!
— Галя, я не хочу ссориться при ребёнке…
— Тогда зачем приходишь сюда без спроса?! Мишенька мой, пошли быстрее.
Мальчик оглянулся на деда, помахал ему рукой и неохотно пошёл за бабушкой. Галина шла быстро, почти бежала, будто убегала не только от Владимира, но и от нахлынувших воспоминаний.
— Бабуль, а дедушка плохой? — спросил Миша, едва поспевая за ней.
— Просто… — она остановилась, присела рядом с внуком на скамейку у дороги. — Просто взрослые иногда не могут договориться.
— А почему дедушка живёт не с нами? Паша из нашего класса говорит, что дедушки и бабушки должны жить вместе.
Галина почувствовала, как внутри всё сжалось. Как объяснить девятилетнему ребёнку, что его дедушка однажды собрал вещи и ушёл к другой женщине? Что он не звонил и не интересовался, как растёт дочь? Что появился в их жизни только тогда, когда та другая женщина его бросила?
— Мишенька, у всех семьи разные. У нас с тобой тоже есть семья — ты, я и мама. Этого достаточно.
— А мне нравится дедушка. Он знает много интересного про птиц. И про рыбалку. И ещё он сказал, что у меня глаза такие же, как у него в детстве.
— Что он ещё говорил? — вопрос прозвучал резче, чем Галина хотела.
— Ничего особенного. Спрашивал, хорошо ли я учусь, не обижаю ли девочек. И ещё говорил, что очень жалеет…
— О чём жалеет?
— Не помню точно. Что-то про маму и про тебя. Бабуль, а ты его простишь?
Галина встала со скамейки и взяла внука за руку:
— Пойдём домой, Мишенька. Я приготовила твоё любимое — картошку с котлетами.
Но всю дорогу до дома её преследовала мысль: откуда Владимир узнал, в какой школе учится Миша? И главное — как долго они встречаются втайне от неё?
Дома Миша сразу убежал в свою комнату, а Галина достала телефон и набрала номер дочери.
— Олька, нам нужно поговорить. Серьёзно.
— Мам, что случилось? Ты какая-то встревоженная.
— Твой отец. Он опять объявился. Сегодня забирал Мишу из школы.
Долгая пауза в трубке.
— Мам, я могу объяснить…
— Ах, значит, ты знала?! — голос Галины дрожал от возмущения. — И сколько это продолжается?
— Около месяца. Он попросил познакомиться с внуком. Я не могла отказать. Это же его дедушка…
— Дедушка?! — Галина едва не вскрикнула. — Где он был, когда ты болела в больнице? Где был, когда у тебя не было денег на квартиру? А теперь, когда Миша уже большой, решил поиграть в заботливого деда?
— Мам, успокойся. Миша счастлив. Разве это не главное?
Галина положила трубку, не попрощавшись. В груди клокотала обида — не только на Владимира, но и на дочь. Как они могли скрывать от неё такое? И что теперь делать?
Вечером Галина долго не могла заснуть. Она ворочалась в постели, вспоминая тот день, когда Владимир ушёл. Ольке тогда было шестнадцать, как раз сдавала экзамены в институт. А он собрал вещи и сказал: «Галя, я встретил другую. Не сердись, просто так получилось».
«Не сердись»! Будто речь шла о разбитой чашке, а не о двадцати годах совместной жизни.
На следующее утро Миша, как обычно, завтракал овсянкой с вареньем и болтал о школьных делах.
— Бабуль, а можно я сегодня задержусь после уроков? У нас кружок рисования.
— Конечно, солнышко. Только предупреди учительницу, что я приду за тобой в четыре.
— А может, не нужно? Я уже большой, сам дойду.
Галина внимательно посмотрела на внука. Миша почему-то не встречался с ней глазами, усердно размешивая кашу.
— Мишенька, а этот кружок рисования… он случайно не в парке проходит?
Мальчик покраснел и опустил ложку:
— Откуда ты знаешь?
— Потому что я твоя бабушка и кое-что понимаю в жизни. Сколько раз вы с дедушкой встречались?
— Не очень много… — Миша виновато ковырял кашу. — Он учит меня рисовать уток. И ещё рассказывает про войну, про прадедушку. Ты же никогда не рассказываешь про прадедушку.
Это было правдой. Галина старалась не вспоминать семейные истории, связанные с Владимиром. Слишком больно.
— А ещё что он рассказывает?
— Про тебя. Говорит, что ты самая лучшая бабушка на свете. И что он очень виноват перед тобой и мамой.
Галина почувствовала, как что-то дрогнуло внутри. Но тут же одёрнула себя: «Виноват! Легко говорить спустя восемь лет».
— Мишенька, давай договоримся. Больше никаких тайных встреч. Если дедушка хочет видеться с тобой, пусть сначала поговорит со мной.
— Но бабуль…
— Никаких «но». Я за тебя отвечаю перед мамой.
Миша кивнул, но Галина видела, что он расстроен. Весь день она ходила как на иголках, ожидая звонка от Владимира. И звонок действительно раздался, когда она готовила ужин.
— Галя, нам надо встретиться.
— Не вижу смысла.
— Ради Миши. Я не хочу, чтобы ребёнок страдал из-за наших… недоразумений.
— Недоразумений?! — Галина чуть не уронила сковородку. — Ты бросил семью, а теперь называешь это недоразумением?
— Я понимаю, что ты злишься. Но Миша ни в чём не виноват. Дай мне шанс объясниться.
Галина молчала, борясь с собой. С одной стороны, ей не хотелось видеть этого человека. С другой — может, действительно стоит всё выяснить раз и навсегда?
— Завтра, в два часа, на скамейке у входа в парк. И чтобы никто нас не видел, особенно Миша.
— Договорились.
На следующий день Галина пришла в парк раньше времени. Сидела на скамейке, нервно теребя ручку сумочки и прокручивая в голове то, что хотела сказать Владимиру. Но когда он появился, все заготовленные фразы куда-то исчезли.
Владимир выглядел старше, чем она помнила. Седина тронула не только виски, но и бороду. Морщины у глаз стали глубже. В руках он держал небольшой пакет.
— Спасибо, что пришла, — он сел рядом, оставив между ними приличное расстояние.
— Говори быстро. У меня мало времени.
— Галя, я знаю, что ты меня ненавидишь…
— Не льсти себе. Чтобы ненавидеть, нужно хотя бы что-то чувствовать.
Владимир болезненно поморщился:
— Наверное, заслужил. Но дело не во мне. Дело в Мише. Он хороший мальчик, умный. Очень похож на Ольку в детстве.
— При чём тут это? Ты думаешь, можешь просто появиться и играть в заботливого дедушку?
— Я не играю. Мне уже шестьдесят три, Галя. Та женщина, ради которой я ушёл… она умерла два года назад. Рак. И я понял, что остался совсем один.
Галина почувствовала укол жалости, но тут же подавила его:
— Значит, вспомнил о семье, когда некому стало борщ варить?
— Не так всё просто… — Владимир протянул ей пакет. — Это Мише. Он вчера забыл у меня.
Галина заглянула внутрь. Там лежал альбом для рисования. Она открыла его и замерла. На первой странице — рисунок цветными карандашами: дом, рядом стоят три фигурки — женщина, мужчина и маленький мальчик. Под рисунком детским почерком написано: «Моя семья».
— Он каждый раз рисует нас вместе, — тихо сказал Владимир. — Говорит, что когда-нибудь мы все будем жить в одном доме.
— Детские фантазии, — резко ответила Галина, захлопывая альбом. — Не стоит обнадёживать ребёнка.
— А может, не фантазии? Может, стоит попробовать… ради него?
— Что попробовать? Сделать вид, что ничего не было? Что ты не ушёл к первой встречной, когда дочь поступала в институт?
— Галя, мне было сорок пять. Кризис среднего возраста, если хочешь. Я думал, что жизнь проходит мимо, что ничего интересного уже не будет…
— А мне тогда было сорок три. И что? Я тоже могла найти себе кого-то помоложе!
— Ты права. Я был эгоистом. Но сейчас я другой.
— Сейчас ты старый и больной. Большая разница.
Владимир вздохнул и посмотрел на детскую площадку, где играли малыши:
— Знаешь, что Миша мне вчера сказал? Что ты плачешь по ночам. Он слышит через стену.
Галина вздрогнула:
— Что ещё он тебе рассказывает?
— Что ты очень устаёшь. Что иногда забываешь выключить газ. Что боишься ходить к врачам, потому что некому будет за ним смотреть, если с тобой что-то случится.
— Он выдумывает!
— Галя, тебе нужна помощь. А мне нужно искупить свою вину. Может, так и получится по-честному?
Галина встала со скамейки:
— Честно? Честно было бы не уходить из семьи! А теперь… теперь просто не мешай нам жить.
Она развернулась и быстро пошла к выходу из парка. Владимир не последовал за ней, и это почему-то ещё больше её расстроило.
Дома Миша делал уроки на кухне. Увидев альбом в руках бабушки, он смутился:
— Ты видела мои рисунки?
— Видела. Мишенька, зачем ты рассказываешь дедушке про наши дела?
— А разве нельзя? Он же семья…
— Он не семья! — резко сказала Галина, и тут же пожалела о своих словах, увидев, как болезненно дернулся мальчик.
Прошла неделя. Миша стал тихим и задумчивым, на вопросы отвечал односложно. Галина понимала, что мальчик скучает по дедушке, но не знала, как это исправить. Гордость не давала ей позвонить Владимиру первой.
В пятницу утром Ольга ворвалась в квартиру без предупреждения. Лицо у неё было встревоженное.
— Мам, мы должны поговорить. Миша вчера пришёл домой и заявил, что больше не хочет жить.
— Что?! — Галина побледнела. — Он что, говорил глупости?
— Сказал, что устал быть причиной ссор между взрослыми. Что лучше бы его вообще не было, тогда все были бы счастливы.
— Олька, но он же…
— Мам, ему девять лет! Он не должен чувствовать себя виноватым в том, что творят взрослые!
Галина опустилась на стул. За столько лет воспитания внука она впервые почувствовала себя беспомощной.
— Что ты предлагаешь?
— Поговори с отцом. Найдите компромисс. Миша любит вас обоих.
— А если я не смогу? Если слишком много боли?
— Тогда подумай о нём, а не о себе.
После ухода дочери Галина долго сидела на кухне, рассматривая Мишины рисунки. На каждом из них была одна и та же картинка: семья. Всегда вместе, всегда счастливая.
Вечером, когда Миша смотрел мультики, зазвонил телефон.
— Галя, это Владимир. Можно поговорить?
— Слушаю.
— Я слышал, что с Мишей что-то не так. Ольга звонила.
— Ты дововолен? Ребёнок из-за нас страдает!
— Галя, давай встретимся. Все вместе. Я хочу кое-что показать Мише.
— Что именно?
— Сюрприз. Но нужно твоё согласие.
Галина посмотрела на внука. Мальчик сидел, обхватив колени руками, и даже любимые мультики не могли его развеселить.
— Хорошо. Завтра в два, в парке.
На следующий день они встретились у пруда. Миша сначала стеснялся, не зная, как себя вести, когда бабушка и дедушка находятся рядом. Но Владимир достал из сумки что-то завёрнутое в газету.
— Мишка, помнишь, ты хотел покормить уток?
— Помню, — тихо ответил мальчик.
— А знаешь, что они едят не только хлеб? — Владимир развернул свёрток. Там лежала специальная зерновая смесь. — Это гораздо полезнее для них.
— Откуда ты знаешь? — Миша немного оживился.
— Работал когда-то на птицефабрике. Давно это было, ещё до того, как твоя мама родилась.
Мальчик взял горсть зерна и стал бросать уткам. Птицы сразу подплыли ближе, шумно перебирая лапками.
— Дедушка, а почему взрослые ссорятся?
Владимир посмотрел на Галину, потом на внука:
— Иногда люди делают глупости. А потом не знают, как их исправить.
— А можно исправить?
— Не всегда. Но можно попробовать стать лучше.
Галина слушала этот разговор, чувствуя, как что-то меняется внутри. Владимир не оправдывался, не перекладывал вину. Просто признавал свои ошибки.
— Миша, — сказала она, — иди, покорми уток с той стороны. А мы с дедушкой пока поговорим.
Мальчик послушно отошёл к другому краю пруда.
— Ты изменился, — тихо сказала Галина.
— Старость — не порок, а опыт. Я понял, что натворил. Понял, что потерял самое дорогое.
— Владя… — впервые за много лет она назвала его по имени, а не «твой отец». — Я не смогу забыть. Слишком больно было.
— Не прошу забыть. Прошу дать шанс. Ради Миши.
— А что, если ты опять уйдёшь? Что, если ему станет ещё хуже?
— Не уйду. Некуда больше идти. И не к кому.
Миша вернулся к ним, весь раскрасневшийся от холода:
— Смотрите, утята! Маленькие совсем!
— Где? — Галина наклонилась к воде.
— Вон там, возле камышей. Их мама рядом плавает.
Владимир осторожно взял Галину за локоть, помогая не упасть:
— Осторожно, тут скользко.
Галина не отдёрнула руку. Впервые за восемь лет.
— Бабуль, дедуль, а давайте их нарисуем! — Миша достал из кармана сложенный листок. — Я карандаши принёс.
— Давай, — согласилась Галина.
Они сели на скамейку втроём. Миша устроился между ними и старательно рисовал уток. Владимир подсказывал, как правильно нарисовать клюв, а Галина поправляла пропорции.
— Готово! — объявил мальчик. — Теперь это наш семейный рисунок про уток.
«Семейный», — подумала Галина. Может быть, это и правда возможно?
Через месяц Владимир стал частым гостем в доме. Не жил с ними — снимал квартиру неподалёку, но приходил почти каждый день. Помогал Мише с уроками, чинил кран на кухне, приносил продукты.
Галина привыкала к его присутствию постепенно. Сначала напрягалась, когда слышала его шаги на лестнице. Потом стала автоматически ставить лишнюю тарелку за стол. А однажды поймала себя на том, что рассказывает ему о проблемах с соседями, как раньше.
— Бабуль, а теперь у меня есть настоящая семья? — спросил Миша в один из вечеров, когда они втроём смотрели телевизор.
— А разве раньше не было? — удивилась Галина.
— Была, но не полная. А теперь полная.
Владимир взглянул на Галину поверх головы внука. В его глазах читалась благодарность.
— Мишенька, — сказала она, — семья — это не обязательно все вместе в одном доме. Семья — это когда люди заботятся друг о друге и любят друг друга.
— А вы любите друг друга?
Повисла неловкая пауза. Владимир первым нарушил молчание:
— Я люблю бабушку и тебя. Это точно.
— А ты, бабуль?
Галина посмотрела на Владимира. Последний месяц показал ей, что он действительно изменился. Стал терпеливее, внимательнее. Не пытался что-то доказать или оправдаться — просто делал то, что считал правильным.
— Я тоже вас люблю, — тихо сказала она. — Только любовь бывает разная. Есть любовь-страсть, а есть любовь-привязанность. Есть любовь-прощение.
— Какая у нас?
— Особенная. Наша.
Владимир протянул руку и осторожно коснулся её пальцев. Галина не отдёрнула руку.
Вечером, когда Миша лёг спать, они остались на кухне за чаем.
— Галя, я хочу что-то сказать.
— Слушаю.
— Я не прошу тебя простить меня полностью. Знаю, что рана ещё болит. Но спасибо за то, что дала шанс.
— Владя, мне пятьдесят один год. Я устала таить обиды. И Миша прав — ему нужна полная семья.
— А нам? Нам что нужно?
Галина подумала. За прошедший месяц она поняла, что одиночество — это не только отсутствие близкого человека. Это ещё и отсутствие того, кто разделит ответственность, поймёт без слов, поможет в трудную минуту.
— Покой, — сказала она наконец. — И чтобы никто больше не уходил.
— Никто не уйдёт. Обещаю.
— Твои обещания дорого стоят, — улыбнулась Галина, но в голосе не было прежней горечи.
— Теперь буду дороже ценить то, что имею.
На столе лежал Мишин рисунок — уже не детская фантазия, а почти реальная картинка: дом, дерево, трое счастливых людей. Галина аккуратно приколола рисунок к холодильнику магнитиком.
— Пусть висит, — сказала она. — Для напоминания.
— О чём?
— О том, что иногда мечты сбываются. Даже когда кажется, что уже поздно.
За окном падал первый снег. Миша завтра обязательно попросит их слепить снеговика во дворе. Втроём. Семьёй.
