Бумеранг

— Кем ты станешь, когда вырастешь?

— Дрессировщиком.

— Ха, с вашими доходами в семье поломойкой ты будешь, а я – модельером. На худой конец. Или, когда предки состарятся и передадут мне все дела по фабрике, бизнесвумен. Но тебя, как уборщика, найму, ладно. Ребят, кто кем станет, или мы поговорим про унылые фантазии Ромы?

Если Диана спрашивала о чем-то, то лишь для того, чтобы кого-то задеть или перевести разговор на себя.

— Поля, ты?

— Я… на международные отношения поступлю. В МГИМО.

Отвечать, что МГИМО для нее – недостижимая роскошь, и пойдет она по маминым стопам, было опрометчиво. Все покатились со смеху.

— Там какую-то благотворительность объявили? – Диана ухохатывалась, — Полина, в МГИМО учатся очень умные или хорошо обеспеченные. Ты, к твоему сожалению, во всем пролетаешь.

— Сарказма тебе не занимать. Умна! — лицемерила Соня. Не они ли намедни ехидно утверждала, что Диана без банковской карточки, и папиного спонсорства в школе, и таблицу умножения бы не выучила и не сдала?

— Это да, мне всегда говорили, что у меня интеллект гораздо выше среднего. Я и без помощи хоть в МГУ пройду.

— Нам до тебя, как до Китая.

Заискивания Сони уж чересчур очевидны. Но Диана привыкла, что все перед ней выслуживаются, и ее эго раздулось до невероятных масштабов. Она все хвалебные оды принимала за чистую монету.

Полина недовольно цокнула. Не стоило говорить про факультет, но Полина подумала, что все смеялись бы в любом случае.

— Сорри, Поль, это я любя. Тут все свои. Подтруниваем по-доброму.

Диана веселилась, когда удавалось кого-то поддеть. Другие веселились, потому что смеялась она не над ними. Объектом насмешек была Полина, был Рома или Никита. Как самые уязвимые. Другие дети, за исключением Дианы, тоже из простых, но все-таки чуть более благополучных семей, и, что тоже имеет значение, они не показывали своих эмоций.

— Ничего.

— Конечно, “ничего”. Ничего у вас нет, — она сияла. Дескать, смотрите, какая она остроумная, — Поль, это любя.

Одернуть Диану все боялись. Как ни крути, но ее мнение в компании основополагающее. Не будешь ей льстить и угождать – она обернет все против тебя. И никто не будет с тобой общаться. А для подростка это катастрофа. Это потом, взрослее, мы уже меньше нуждаемся в компаниях и общественном одобрении, а для подростка – это чуть ли не главное.

До окраины их городка Полина шла с Ромой. У него в той стороне тетя. За объездной, в какой-то деревне. Рома их с собой никогда не приглашал, да никто особо и не напрашивался: далеко.

— На маршрутку?

— Угу, уже вон подъезжает, — Рома поднял руку, чтобы водитель его заметил и остановился, а то они обычно тут проносятся так, что пассажиров и увидеть не успевают.

— Поступишь ты еще, на кого захочешь, — улыбнулась Полина, — Диана просто избалованная девица, которая не понимает, что мелет.

— Но это же “любя”.

Он поехал к тете. Полина немного огорчилась, она-то надеялась вызвать его на разговор о Диане, вдруг они бы с Ромой сблизились и отделились от своей компании. Все-таки вдвоем проще, чем по одному. Но Рома неохотно отвечал. Несмотря на все обидные слова и меткие шутки, он боялся отделиться от компании.

Полина поплелась домой через старую и заброшенную ферму. Она никогда не приводила домой друзей и не упоминала Диану. Ей запрещено даже смотреть на Диану. Та не в курсе, но когда-то, еще до рождения девочек, отец Дианы, Кирилл, был лучшим и незаменимым другом для отца Полины, для Толи. Вместе они запустили небольшое производство. На Толе были все инженерные моменты, на Кирилле – документация, пиар, сбыт продукции… Вложили туда все, что было. Квартиры закладывали. Производство оказалось прибыльным, кредиты исправно выплачивались, у Толи появилась дочка, чуть раньше, чем у Кирилла. Казалось, что свое будущее они оба обеспечили. Но Кирилл решил, что он тащит на себе слишком много, и деловые сделки, и бухгалтерию, и он, конечно, должен получать больше друга. Все, что создали, присвоил себе. Толя в бумажных вопросах не был силен, все доверял другу, вот и доверился… Ни друга, ни имущества. Их большую квартиру забрал банк, как залоговое имущество. Толя не выдержал того, что все потерял, что не может ничем помочь семье, и сам пошел на тот мост. Вера осталась с полугодовалой Полиной, в съемной комнате и без сбережений. Стала нелюдимой. Вроде, милой, но чуть-чуть не от мира сего.

— Рисуешь? – спросила Полина у мамы.

— Картины пишут, — капли с кисточки упали на ламинат, — Какая я неряха…

Со временем они даже обзавелись однокомнатной квартиркой, но на окраине и в доме под снос. Был проведен капитальный ремонт, и затем им огласили, что в доме еще можно жить. Стены не трескаются – и хорошо. Вера постаралась оформить квартиру в белых тонах, чтобы все казалось светлее.

Диана в однушке не ютится. У них хоть и не мегаполис, но на другом берегу реки есть коттеджи для тех, у кого с деньгами получше.

— На продажу?

— Это Тамаре. На юбилей.

Портреты у мамы покупали редко. В городе мало ценителей. Чаще она рисовала какие-нибудь интересные пейзажи и прочие картины для интерьера, или украшала помещения для мероприятий. Мама не только художник.

Все знакомые просили у нее вместо подарков их портреты. Чему Вера несказанно радовалась. Но Полина подозревала, что знакомые так делают, чтобы вдове с ребенком и кредитом не надо было тратиться на дорогие подарки.

— А, ты передавай ей “привет” от меня.

— Кстати, про передай… Она передала тебе обновки! – мама всегда умилялась чему-то с детским восторгом.

Полина, не без усилия над собой, улыбнулась. Спасибо, конечно, людям за то, что помогают. Уж Полина знала, что тетя Тамара, мамина подруга, все делает исключительно с добром. Но все опять увидят, что Полина донашивает одежду с чужого плеча… Дочка Тамары, Надя, тоже входит в их подростковую компанию и еще, до кучи, любит принарядиться во что-то броское и запоминающееся. То есть, если Полина в этом придет, то все сразу поймут, что это ей отдали. Да, вот и сапожки с кучей ремешков, такие из друзей никто больше не носил. Все сразу их узнают. Полина раздумывала, что можно с ними сделать: можно надевать длинные брюки, а часть ремешков просто отстричь, тогда есть надежда, что их не узнают.

— О, нет… — выдала свое разочарование Полина.

— Сапоги маловаты? Или большеваты? – встрепенулась мама.

— Нет, куртка тут красивая, но “молния” сломана.

Полина зажмурилась, воображая, как ее будут дразнить. Если сапоги она бы спрятала, то вот осеннюю куртку с оранжево-фиолетовым принтом уже ничем не замаскировать. А, если куртка тут есть, то другую осеннюю куртку мама ей не купит.

— Не беда. Починим. Я отнесу Нине. Она кудесница! Все подлатает, все подошьет. Укоротит, если надо. Тебе брючки-то как раз? В пору? Подшить не надо? “Молнию” починим, и, наверное, у той футболки скоро рукав по швам разойдется. Тоже подлатаем.

В этой куртке Полина произвела фурор. Столько остроумных шуток Диана прежде еще не придумывала. Ее так понесло, что даже ее прихвостни уже с трудом улыбались.

А Полине и пожаловаться некому. Мама вообще не должна знать, что она общается с Дианой. После того, что сделал ее отец. Может, будь Диана хорошей и человечной, Вера бы и закрыла глаза на то, что дочь с ней дружит. Но яблоко от яблоньки упало очень недалеко, и Диана росла такой же, как ее отец.

— Как обновки? Что ребята сказали? В школе и во дворе? Оценили? – участливо спрашивала мама. Она не задумывалась о том, что эту куртку уже носила девочка, и все эти вещи видели. Такое всегда проходило мимо мамы. Она этого не понимала.

— Угу, сказали, что классная. Спасибо тетя Тамаре, — без всякой иронии произнесла Полина, никто же не виноват, что она донашивает одежду, — Оля сказала, что в такой хоть куда. Хоть в поезд, хоть на выставку. А Оля знает толк в искусстве. Фотографом будет.

— Кстати, ты еще не задумывалась о выборе профессии?

— Мам…

— Да, рановато, но все ж таки. Кем хотят быть твои друзья?

— Рома – дрессировщиком. Дима – пилотом. Даша – экономистом. А Диана…

Полина замолчала, поняла, что оговорилась, но маму услышала. Вся конспирация была впустую, Полина всегда внимательно контролировала то, что говорит при маме, чтобы даже вскользь не вспомнить Диану, и тут так нелепо подставилась.

— Вы же не учитесь вместе?

Мама позаботилась о том, чтобы они уж точно не попали в один класс.

Полина, помявшись, призналась маме, что ей приходится общаться с Дианой, иначе дружить будет вообще не с кем. Отпираться бесполезно. Если мама ухватилась за какую-то фразу, то она все раскрутит до конца.

Вера не наказывала Полину за это. Конечно, ей было неприятно, но она подумала – а куда деваться ребенку? Ни с кем не дружить? Быть изгоем? Потом у нее будут проблемы с доверием и общением, да они уже появились… Если бы переехали отсюда, чтобы все забыть, то было бы по-другому, Полина могла бы пойти в школу, где нет такой иерархии, и нет Дианы, и нет жуткой истории ее семьи, но для Веры переезд – это страшнейшее испытание. Словно, уехав отсюда, она предаст мужа.

А дочь? До чего доведут ее единственную дочь?

— Полина. Сколько времени нужно, чтобы забрать твои документы из школы?

— Секунда. Но куда мне переводиться?

— Поедем в Питер. Остановимся у Люды. Она меня сама зазывает, с работой сказала, что поможет. Причем, по профессии. Не такие уж великие деньги, но на хлеб с маслом будет.

Так они и покинули свой городок.

Жить лучше не стали. В материальном смысле. Сначала мама ждала пару зарплат, чтобы съехать от Люды, и начать что-то арендовать, потом они, продав свою старую развалюшку, наскребли на первый взнос. Долго это длилось. Очень. Но квартира в пригороде только строилась, потому продолжали арендовать: коммуналку у набережной, оттуда до работы очень близко, и школа хорошая. Шиковать не на что. Дома древний ремонт. А половина зарплаты уходит за ипотеку, что в 30 минутах езды от метро Парнас. Потом еще надо будет туда как-то перевезти всю свою жизнь. Но морально стало значительно легче! Полина летела в школу, как на крыльях, ведь, несмотря на ее неброскую одежду и явную бедность, никто ее не дразнил, и у нее появились подружки. Маме тоже оказалось легче вдали от всего, что она пережила.

Потом Полина совмещала колледж и работу. С безденежьем они попрощались. Скоро достроят микрорайон, они останется там, и не надо будет платить за комнату. Плохо, что ее колледж в центральном районе. Помотаться надо будет весь четвертый курс.

Но пока Полина мыслила оптимистично и любила пройтись от дома до учебы налегке, посмотреть на дома и мосты. Как и обратно.

В один такой вечер она заметила, как одногруппник, который после учебы таксует, с кем-то спорит.

— Выползайте!

— Как вы можете мне дерзить?

— Платите и выметайтесь!

— Я “выползу”, но никаких денег! За такой никудышный сервис я заплачу только в другой жизни. Кондиционер еле дышит. Дверь вы мне не открыли и не закрыли. Чемодан мой в багажник не положили. От подъезда не сопроводили. За что я должна заплатить?

— Девушка, это тариф “эконом”, а вам тогда нужен тариф в 10 раз дороже.

— Я напишу в поддержку!

— Пишите!

— Диана? – удивилась Полина, которая этот высокомерный писк узнала бы и через 50 лет, — С каким пор ты ездишь в “экономе”? Вить, она тебя кинуть хочет? Если что, я знаю ее адрес. Или могу помочь ей заплатить. Насобираем мелочи в переходе.

Маленькая месть в виде сарказма.

— Я не хочу платить за то, что не стоит денег! Тебя, Полина, никто не спрашивал. Что тогда, что сейчас.

В этом вся Диана. Нарочно села в эконом-такси, чтобы морочить голову таксисту. Ей даже комфорт не приносит столько радости, как нагрубить людям.

— Чао, надо мне с тобой тут возиться, — Полина улыбнулась.

— Девушка, или заплатите, или встретимся в суде. Я отвезу вас в отделение.

Диана перестала насмехаться, а Полина, которая еще не очень далеко отошла, вдруг поняла – у Дианы нет денег. Это не ее выкрутасы, чтобы довести несчастного таксиста. У нее просто нет денег. Как такое возможно?

— Вить, подбросишь до дома? Я наличной отдам. И за нее тоже.

— Обойдусь, — отвернулась Диана.

— Видимо, нет, — и Полина поехала с ними.

Дома, на набережной, Диана вдруг расчувствовалась:

— Спасибо… Такое невероятное совпадение, что я тебя встретила. С карточки списались деньги за подписку, я забыла отключить. И уже в такси я поняла, что там 0 рублей 10 копеек.

— Это стоит так понимать, что изобилие у вас закончилось?

— Папа банкрот… И мы разорены. Учиться тут я, сама понимаешь, уже не могу. Семестр дорого стоит. Я хочу поехать к бабушке на юг, но даже билеты в плацкарт, блин, для меня стали очень дорогими, — Диана криво улыбнулась.

— А друзья?

— Трубки не берут.

— Ну да, дружба из-за денег.

— Знаешь, — Диана облокотилась на парапет, — Оказавшись по другую сторону баррикад, я поняла, кем была все это время…

— Да не сочиняй, — Полина ей не поверила, — Просто безденежье тебя напугало. Пошли.

— Куда?

— Ко мне домой. У нас, конечно, коммуналка, по поспать есть где. Купим тебе билет. Посадим на поезд.

Мама пристально разглядывала Диану. Диана опускала взгляд. Полина уже подумала, что мама не упустит шанс вышвырнуть дочь Кирилла жить на вокзале, но мама только и сказала:

— Сейчас матрас достану. И подушку с одеялом.

 

Источник

Оцініть статтю
Додати коментар

;-) :| :x :twisted: :smile: :shock: :sad: :roll: :razz: :oops: :o :mrgreen: :lol: :idea: :grin: :evil: :cry: :cool: :arrow: :???: :?: :!:

Бумеранг
Рукастый Димка