— Ты себя в зеркало видела? — Ольга Петровна едва не подавилась шампанским, когда увидела, кто входит в актовый зал их старой школы.
— Боже мой, это же Верка Мышкина! — прошептала Тамара, оборачиваясь к подружкам. — Не может быть!
Но это была она. Вера шла по залу в элегантном чёрном платье, туфли на каблуках цокали по паркету, а волосы, уложенные в изящную причёску, блестели под светом люстры. Ничего общего с той тихой девочкой в мятом сарафане, которую они помнили.
— Веруня! — Марат Николаевич, бывший капитан школьной футбольной команды, а теперь лысеющий мужчина с животиком, первым пришёл в себя. — Какая же ты красавица стала!
Вера медленно повернула голову в его сторону. Глаза её были спокойными, но в них читалось что-то такое, от чего Марат невольно сделал шаг назад.
— Здравствуй, Марат.
— Ты… ты совсем другая стала! — залепетал он. — Помнишь, как мы в школе… ну, это же дети были, глупости всякие…
— Помню всё, — коротко ответила Вера.
Зал постепенно затихал. Одноклассники, которые ещё минуту назад громко смеялись, обсуждая старые времена, теперь украдкой поглядывали на неё. Кто-то шептался, кто-то просто стоял с открытым ртом.
— Верочка, дорогая! — Ольга попыталась взять себя в руки и подошла с натянутой улыбкой. — Какая встреча! Сколько лет, сколько зим! Расскажи, как дела, чем занимаешься?
Вера посмотрела на неё долгим взглядом. Та же Олька, только теперь с морщинками и крашеными волосами. Те же хищные глазки, тот же тон — якобы дружелюбный, но с хорошо знакомыми нотками превосходства.
— Работаю, — спокойно сказала Вера. — Живу.
— А где? В каком городе? — не унималась Ольга, всё больше нервничая от этого ледяного спокойствия. — У тебя семья есть? Дети?
— А тебе зачем? — вдруг спросила Вера так тихо, что Ольге пришлось прислушаться.
Повисла неловкая пауза. Марат покашлял, пытаясь разрядить обстановку:
— Да ладно вам, девчонки! Мы же все здесь свои! Помните, как весело было в десятом классе? Верка тогда такая скромная была, тихоня наша…
— Скромная? — Вера усмехнулась, и в этой усмешке было столько всего, что Марат осёкся на полуслове. — Интересное слово.
Она огляделась по сторонам. Знакомые лица, постаревшие, но узнаваемые. Женщины в нарядных платьях, мужчины в костюмах. Все они когда-то были молодыми, беспечными, жестокими. А она… она была никем.
— Помнишь, Олечка, — Вера повернулась к бывшей однокласснице, — как ты говорила, что я уродина? Что на меня никто никогда не посмотрит?
Ольга побледнела:
— Верочка, что ты! Это же так давно было! Мы все тогда молодые были, глупые…
— А помнишь, как вы с Маратом замок в моём шкафчике заклеили? И все мои учебники оказались на полу в коридоре?
Зал совсем стих. Даже музыка где-то вдалеке показалась слишком громкой.
Марат судорожно расстегнул воротник рубашки:
— Верка, ну зачем старое ворошить? Мы же извинялись тогда… или нет… не помню уже…
— Нет, не извинялись, — сказала Вера. — Никто из вас не извинялся. Никогда.
Вера закрыла глаза и на мгновение снова оказалась в том давнем коридоре. Семнадцать лет назад. Она, худенькая девочка в залатанном платье, стоит на коленях и собирает свои тетради, разбросанные по полу. А вокруг смеются. Олька хохочет громче всех, показывая на неё пальцем.
— Мышка! Мышка собирает крошки! — кричала тогда Ольга, и весь коридор подхватывал. — Серая мышка!
Марат стоял рядом, скрестив руки на груди, довольный собой. Капитан команды, любимец девчонок. А она для него была вообще никем — мебелью, воздухом.
— Ты тогда сказал, — Вера открыла глаза и посмотрела прямо на Марата, — что таких, как я, в колонию для уродов отправлять надо. Помнишь эти слова?
Марат заморгал, лицо его покрылось красными пятнами:
— Да что ты! Я такого не говорил! Откуда ты это взяла?
— А ещё ты сказал, что если я когда-нибудь решу замуж выйти, то жениха придётся к стенке привязывать. Чтобы не сбежал при виде невесты.
Тишина стала оглушительной. Кто-то из одноклассниц тихо ахнул. Кто-то отошёл подальше, словно боясь попасть под раздачу.
— Верочка, милая, — Ольга попыталась взять её под руку, но Вера отстранилась. — Мы же дети были! Дети часто говорят глупости, не подумав…
— Дети? — Вера слегка наклонила голову. — Нам было по семнадцать. В этом возрасте уже понимают, что такое боль.
Она медленно обвела взглядом притихший зал. Многие опустили глаза, не в силах выдержать её спокойный, но пронзительный взгляд.
— А ты, Тамарочка, — Вера повернулась к женщине в розовом платье, которая пыталась спрятаться за спиной других. — Ты помнишь, как разорвала мою контрольную по математике? Ту, за которую я получила пятёрку? Единственную пятёрку за всю четверть?
Тамара задрожала:
— Я… я не помню… это было так давно…
— А я помню всё, — тихо сказала Вера. — Каждый день. Каждое слово. Каждый ваш смех.
Воздух в зале стал плотным, тяжёлым. Кто-то покашлял, пытаясь разбавить напряжение, но даже звук собственного кашля показался неуместным.
— Слушай, Верка, — Марат попытался взять инициативу в свои руки, — мы же все здесь собрались повеселиться, вспомнить молодость! Зачем все эти старые обиды?
— Повеселиться? — Вера усмехнулась. — А знаешь, Марат, я действительно веселюсь. Впервые за много лет.
Она достала из сумочки небольшую фотографию — старую школьную карточку, где весь их класс стоял на ступеньках школы. Показала всем.
— Посмотрите на себя. Какими вы были красивыми, успешными, популярными. А теперь посмотрите на меня тогда.
На фото худенькая Верочка стояла с краю, почти за кадром, в том самом мятом сарафане, с косичками и огромными очками.
— Жалкая, правда? — Вера провела пальцем по своему детскому изображению. — Но знаете, что самое интересное? Я тогда каждую ночь мечтала стать такой, как вы. Красивой, уверенной, чтобы меня заметили, полюбили.
Ольга нервно теребила свою сумочку:
— Ну вот видишь! И стала! Посмотри на себя — ты же красавица! Успешная женщина! Чего ещё желать?
— А желать нечего, — спокойно ответила Вера. — Потому что я поняла кое-что важное. Хотите знать, что?
Все молчали, но в их глазах читалось болезненное любопытство.
— Я поняла, что вы мне даже благодарность должны выразить.
— Как это? — не поняла Тамара.
— Очень просто. Благодаря вашим издевательствам я стала сильной. Благодаря вашей жестокости — научилась не сдаваться. Благодаря тому, что вы растоптали мою самооценку, я научилась её заново строить. Только уже не из ваших оценок, а из своих достижений.
Марат почесал затылок:
— То есть ты не злишься на нас?
— Злюсь? — Вера рассмеялась, и смех этот прозвучал как хрустальный колокольчик. — Марат, дорогой, на кого мне злиться? На тебя? Ты же теперь продавец автозапчастей с лысиной и животом. На Олю? Она же замужем за алкоголиком и работает уборщицей в поликлинике.
Ольга вспыхнула:
— Откуда ты знаешь?
— А я всё знаю про всех, — Вера улыбнулась ещё шире. — Удивительно, правда? Та самая серая мышка теперь знает про ваши жизни больше, чем вы друг о друге.
В зале кто-то тихо вздохнул. Атмосфера накалялась с каждой минутой.
— Но самое смешное не это, — продолжила Вера, любуясь их растерянными лицами. — Самое смешное, что вы до сих пор думаете, будто я пришла сюда за справедливостью. За местью. Чтобы вам отомстить.
— А разве не за этим? — прошептала Ольга.
Вера подошла к ней совсем близко. Так близко, что Ольга почувствовала её дорогие духи и увидела, какими стали её глаза — глубокими, спокойными, мудрыми.
— Нет, Олечка. Я пришла сюда за совсем другим.
— За чем же? — прошептала Ольга, и в её голосе впервые за весь вечер прозвучал неподдельный страх.
Вера обвела взглядом всех присутствующих. Зал замер в ожидании. Даже музыка вдалеке стихла, словно и она ждала ответа.
— За прощением, — тихо сказала Вера.
— Что? — Марат не понял. — Ты хочешь, чтобы мы извинились?
— Нет, Марат. Я пришла простить вас сама.
Повисла такая тишина, что было слышно, как тикают часы на стене.
— Но мы же… мы же тебя… — залепетала Тамара.
— Унижали? Травили? Делали мою жизнь адом? — Вера кивнула. — Да, делали. И знаете что? Я вам за это благодарна.
Ольга попятилась:
— Ты же сошла с ума! Как можно благодарить за такое?
— Очень просто, — Вера села на стул, который кто-то поставил рядом. Все остальные так и остались стоять, как зачарованные. — Видите ли, я долго носила в себе злость. Долго планировала, как встречу вас когда-нибудь. Как покажу, какой я стала. Как вы пожалеете о том, что делали.
Она достала из сумочки ещё одну фотографию — свою недавнюю, из глянцевого журнала.
— Я успешный архитектор. Мои проекты знают в половине страны. У меня есть муж, который любит меня не за красоту, а за то, какая я есть. У нас двое детей, которые никогда не узнают, что такое травля, потому что я их этому не позволю.
Марат открыл рот, но Вера жестом остановила его:
— Но главное не это. Главное, что я поняла: пока я ненавижу вас, я остаюсь той самой маленькой Верочкой в углу класса. Той, которая плачет над разорванными тетрадями.
Ольга вдруг опустилась на соседний стул, будто ноги её не держали:
— Вера… я… мне так стыдно…
— Не надо стыдиться, — мягко сказала Вера. — Стыд — это тоже тюрьма. Я не хочу, чтобы ты сидела в тюрьме. Даже ты, Олечка.
Слёзы потекли по щекам Ольги. Она пыталась их смахнуть, но они текли всё сильнее:
— Но почему? Почему ты можешь нас простить? После всего, что мы сделали?
Вера встала и подошла к окну. За стеклом виднелись знакомые школьные дворы, где когда-то маленькая девочка пряталась от насмешек.
— Потому что прощение — это не подарок для вас. Это подарок для меня самой. Пока я злилась, я была связана с вами невидимыми цепями. А теперь я свободна.
Она повернулась к ним:
— Свободна от вашего мнения. От вашей оценки. От того, что вы думаете обо мне. Я больше не та девочка, которая ждёт вашего одобрения или боится вашего осуждения.
Марат сглотнул:
— Значит, ты нас простила?
— Простила, — кивнула Вера. — Но это не значит, что я забыла. И это не значит, что мы теперь друзья. Просто я больше не трачу на вас свои эмоции.
Она взяла сумочку и направилась к выходу. У двери обернулась:
— Кстати, Олечка. Тот мальчик, которого ты в пятом классе довела до того, что он перешёл в другую школу? Костя Морозов?
Ольга кивнула, не поднимая глаз.
— Он теперь известный врач. Спасает жизни людей каждый день. И знаешь, что он мне сказал, когда я с ним встретилась?
— Что? — прошептала Ольга.
— Спасибо. За то, что научила его быть сильным.
Вера вышла из актового зала, и тяжёлая дверь медленно закрылась за её спиной. В коридоре было тихо и прохладно — совсем не так, как в том далёком детстве, когда здесь всегда толпились орущие школьники.
Она прошла мимо своего старого класса, заглянула в окошко. Парты стояли точно так же, как двадцать лет назад. Только доска была теперь интерактивной, а на стенах висели новые плакаты.
— Извините, — раздался робкий голос за спиной.
Вера обернулась. К ней приближался мужчина лет сорока в простом свитере и джинсах. Лицо показалось знакомым.
— Вы Вера Петрова? Мышкина в девичестве?
— Да, — кивнула она. — А вы?
— Игорь Свистунов. Я на год младше вас учился. В параллельном классе.
Вера вспомнила — тихий мальчик в больших очках, которого тоже часто дразнили.
— Я случайно услышал, что вы говорили там, — Игорь кивнул в сторону актового зала. — И хотел сказать… спасибо.
— За что?
— За то, что показали, как надо. Я всю жизнь злился на наших одноклассников. Носил в себе эту злость, как камень. А вы… вы показали другой путь.
Вера улыбнулась:
— Этот путь я искала очень долго, Игорь. И знаете что? Оказалось, он был рядом всё время. Просто нужно было решиться сделать шаг.
Они постояли в тишине, глядя в окна класса.
— А что дальше? — спросил Игорь. — После такого прощения?
— Дальше — жизнь, — Вера достала из сумочки ключи от машины. — Моя собственная жизнь. Без оглядки на прошлое и без страха перед будущим.
Она направилась к выходу из школы. Игорь проводил её взглядом, а потом тоже пошёл к актовому залу — у него, видимо, тоже были свои счёты с прошлым.
На улице Веру ждал муж. Он сидел в машине и читал книгу, терпеливо дожидаясь, пока она закончит свои дела.
— Ну как? — спросил он, когда она села рядом. — Получилось то, что планировала?
— Получилось даже лучше, — Вера пристегнулась и откинулась на спинку сиденья. — Чем я думала.
— Тяжело было?
— Первые пять минут — да. А потом стало легко. Очень легко.
Машина тронулась с места. В зеркале заднего вида мелькнуло здание школы, а потом исчезло за поворотом.
— Домой? — спросил муж.
— Домой, — кивнула Вера и впервые за много лет произнесла это слово без тени прошлой боли.
А в актовом зале их бывшие одноклассники ещё долго сидели в тишине, каждый думая о своём. И впервые за много лет думая не только о себе.
