Антон вылез из дедовской «Нивы», потянулся и с удовольствием вдохнул свежий, прохладный осенний воздух. В городе такого не найдёшь. Там воздух тяжёлый, загазованный, пахнет асфальтом, выхлопами, мокрыми листьями. А тут — чистота. Сырость земли, дым от печек, запах яблок, что уже собрали, но кое-где оставили на ветках для птиц. Всё вокруг казалось живым, настоящим.
— Ого, деда, да у тебя тут тишина, — сказал Антон, закидывая рюкзак на плечо и осматривая двор.
Дед хмыкнул, поправляя потрёпанную кепку.
— Она обманчивая. Петух у соседа орёт как сумасшедший. С пяти утра, зараза. Да ещё и гусям поддакивает.
Антон усмехнулся, но вдруг его внимание привлекло что-то другое.
У самого сарая, на потрескавшихся досках, свернувшись клубком, лежал большой рыжий пёс. Густая шерсть намокла от мелкого моросящего дождя, лапы поджаты, хвост длинный, пушистый, но какой-то грустный. Он не двигался, только лениво приоткрыл один глаз, посмотрел на Антона без особого интереса и отвернулся.
— А это кто? — нахмурился парень.
Дед бросил взгляд в сторону пса и махнул рукой.
— А, этот… Городские завели его летом, приезжали с ним, носились, баловали. А как осень пришла — уехали, а его бросили.
— Как бросили? — Антон даже моргнул от неожиданности.
— Вот так. Сели в свою машину и укатили. Он за ними побежал, да где ему догнать. Вернулся, сидит тут.
— И не уходит?
— Нет, — дед устало вздохнул. — Всё ждёт, дурачок. Думает, вернутся. А кому он тут нужен?
Антон молчал. Глядя на этого пса, он вдруг почувствовал что-то неприятное внутри. Смесь злости и жалости. Он представил, как хозяева собирали вещи, закрывали багажник, как этот пёс, наверное, радостно махал хвостом, не зная, что его просто оставят. Как бежал за машиной, не веря, что его бросают.
— Деда, у тебя что-нибудь есть из еды? — спросил он, не сводя глаз с собаки.
Дед хитро прищурился, глядя на внука, но ничего не сказал. Только усмехнулся, качая головой, и пошёл в сторону погреба.
— Ох, чую, нам тут скоро новая морда в хозяйстве намечается… — пробормотал он, скрывая довольную улыбку.
Первый раз, когда Антон вынес еду, пёс даже не пошевелился.
Парень поставил перед ним миску, полную тёплой каши с кусками мяса. От неё поднимался пар, запах был такой аппетитный, что даже самому Антону захотелось поесть.
— Ну давай, ешь, — сказал он, отступая на пару шагов.
Пёс не двинулся. Только взглянул на еду, потом на Антона — с подозрением, настороженно. Глаза у него были умные, но полные недоверия.
Антон сел на корточки, вытянул руку, показывая, что у него ничего нет.
— Я не кусаюсь, — усмехнулся он.
Пёс тоже.
Так продолжалось несколько дней. Антон приносил еду, ставил её рядом, отходил. Пёс терпеливо ждал, пока парень уйдёт подальше, и только тогда осторожно начинал есть. Но стоило Антону приблизиться — сразу отходил, опустив голову и смотря исподлобья.
— Чего ты такой пугливый? — ворчал Антон, наблюдая за ним издалека. — Я ж не тот гад, что тебя бросил.
Пёс, конечно, ничего не отвечал. Только продолжал держать дистанцию.
А потом пошли дожди. Осенние, холодные, с порывистым ветром, что пробирал до костей. К вечеру двор превратился в одну большую лужу, грязь хлюпала под ногами. Антон сидел в доме, слушал, как дождь стучит по крыше, и думал о рыжем псе.
Наконец не выдержал. Взял куртку, накинул капюшон и вышел на крыльцо.
Пёс, как всегда, лежал у сарая. Намокший, дрожащий, похожий на мокрую губку. Он даже не искал укрытия, просто лежал, будто смирившись со своей участью.
— Ты что, совсем? — Антон шагнул к нему.
Пёс вскочил, как ужаленный, и отошёл на несколько шагов, готовый в любой момент сорваться в бегство.
Парень вздохнул, снял с поручня старый плед, что валялся там ещё с лета, и бросил его собаке.
— На, хотя бы подсохни, дурень.
Пёс не двинулся, только смотрел.
Антон развернулся и ушёл в дом, оставив дверь чуть приоткрытой.
Утром он первым делом выглянул во двор.
Плед был сухой.
А пёс — чуть ближе к крыльцу.
Прошла неделя.
Антон уже привык выходить на крыльцо и видеть, как у сарая, свернувшись калачиком, дремлет Рыжий. Но в последние дни всё стало немного по-другому. Теперь пёс не просто лежал в своём уголке, а ждал.
Услышав скрип двери, он поднимал голову, прижимал уши и внимательно смотрел на Антона, будто проверял: не передумал ли тот, не прогонит ли его. А потом лениво вставал, потягивался, чуть тряся ушами, и медленно шёл ближе.
— Доброе утро, Рыжий, — сказал Антон как-то раз, присаживаясь на ступеньку.
Пёс широко зевнул, обнажив крепкие белые зубы, и, кажется, даже ухмыльнулся, слегка приподняв губу.
— Ну надо же, ты уже не шарахаешься, — хмыкнул Антон. — Глядишь, скоро и хвостом махать начнёшь.
Рыжий не ответил. Только сел рядом и фыркнул, словно соглашаясь.
Первый раз он позволил себя потрогать вечером того же дня. Антон как обычно сидел на крыльце, думая о чём-то своём, когда пёс осторожно подошёл ближе. Остановился на расстоянии вытянутой руки и выжидательно уставился на него.
Парень протянул ладонь, медленно, без резких движений. Рыжий напрягся, на секунду замер, будто борясь с инстинктами, но… остался на месте.
— Ну вот, не так уж страшно, да? — спокойно сказал Антон.
Пёс всё ещё внимательно смотрел, но глаза у него были уже другие. Не испуганные, не настороженные, а просто… любопытные.
А потом, неожиданно даже для самого себя, он шагнул вперёд, тихо втянул носом воздух и вдруг лизнул Антона в ладонь.
Парень застыл.
— Вот это да, — выдохнул он, чувствуя, как по губам расползается улыбка. — Значит, теперь мы друзья?
Рыжий посмотрел ему прямо в глаза и вдруг завилял хвостом. Сначала осторожно, потом смелее, а потом даже пару раз тихо хлестнул им по ступеньке.
Антон рассмеялся.
— Ну вот, другое дело.
Осень перевалила за середину. Дни стали короче, ночи холоднее. Лужи по утрам затягивало тонкой корочкой льда, а на траве появлялся первый иней. В воздухе пахло дымком — соседи топили печи. Скоро уезжать.
Антон сидел на ступеньках крыльца, закутавшись в дедовскую фланелевую куртку, и лениво почесывал Рыжего за ухом. Пёс сидел рядом, положив тяжёлую голову ему на колено, и задумчиво вздыхал. Будто понимал, что скоро придётся расставаться.
— Что делать будем, а? — пробормотал Антон, глядя на двор, где ветер гонял жухлые листья.
Рыжий приоткрыл глаза, глухо фыркнул и снова уткнулся носом в его колено.
Дед подошёл с другой стороны дома, сунул руки в карманы ватника, остановился и посмотрел на них.
— Ну чего, кто кого приручил? — усмехнулся он, качая головой.
Антон задумался.
Пёс ведь действительно приручил его. Точнее, они привыкли друг к другу, стали почти неразлучны. Сначала Рыжий держал дистанцию, потом стал подходить ближе, а потом уже ложился у крыльца, когда Антон выходил на улицу. Теперь он не представлял, как можно просто оставить его здесь.
А когда утром он загрузил вещи в машину, Рыжий стоял рядом. Не метался, не скулил, не прыгал. Просто стоял и смотрел.
Антон вздохнул.
— Ладно, поехали, — сказал он и открыл дверцу.
Пёс даже не раздумывал. Запрыгнул на переднее сиденье и тут же улёгся, шумно вздохнув, как будто так и должно быть.
Дорога домой заняла несколько часов. Рыжий всю дорогу вёл себя на удивление спокойно — не суетился, не ныл, не пытался прыгнуть на колени. Лежал, иногда поднимал голову и смотрел в окно, будто проверяя, далеко ли ещё.
Когда они подъехали к дому, на пороге уже стояла мама. Увидев Антона, улыбнулась, но потом взгляд её упал на пса. Она сложила руки на груди.
— Антон… Это что?
Парень устало вздохнул, открыл дверь и потрепал Рыжего за ушами.
— Мам, это просто друг, которому негде жить.
Мама молча посмотрела на него, потом перевела взгляд на пса.
Рыжий тоже не остался в долгу — поднялся, шагнул ближе и спокойно уселся, виляя хвостом.
— Так… — протянула она, чуть смягчившись. — А как его зовут?
Антон улыбнулся.
— Рыжий.
Пёс, будто услышав своё имя, радостно завилял ещё сильнее, а потом потянулся к маме и неожиданно лизнул её в руку.
Она ахнула, но не отдёрнула ладонь. Посмотрела на него внимательно, потом снова на сына, глубоко вздохнула.
— Ну ладно, — пробормотала она, покачав головой. — Добро пожаловать, Рыжий.
Пёс довольно гавкнул. Теперь он был дома.
