— Сколько раз вам повторяли, что нельзя парковать свои грузовики на клумбах? Это чужой – послушайте! – чужой труд, который вы обязаны ценить. Если не ценить, то хотя бы не сводить к нулю. Куда заехала? Колеса на бордюре. Романки помяты. Это свезло, что я в этом году не высадила что-то более капризное. Отгоняй. Немедленно!
— Тамара.
— Ромашечки мои… За что их помяли?
— Тамара Георгиевна, это не мой, как вы выразились, грузовик. Моя машина ночует на платной парковке, как обычно. Я не в курсе, чей он.
— Да?
— Точно.
— Прощения просим. Я не разглядела.
Надо отметить, что Тамара умела признавать собственные ошибки и даже извиняться, что людям с ее характером вообще-то несвойственно.
Когда-то у Тамары была дочь. И совсем другая жизнь. Но малышка выбежала на дорогу, вырвавшись от отца, и для Тамары померкли краски. Муж-то уж снова женат. Он четырежды отец. А вот она застыла в этом состоянии.
Отчасти из-за горького прошлого к ее характеру все относились снисходительно.
— Нет претензий, — сказала Инна.
Откуда-то сверху послышался треск. Потом несмелые постукивания.
— Перепланировку, что ли, кто-то затеял? – протянула Тамара.
— Знаете, не хотелось бы.
— Да, ремонт в сравнении с перепланировкой – пустяк.
— Но, судя по звукам, не похоже… Недостаточно громко ни для одного, ни для другого. Пора мне.
— Всегда вы, молодежь, куда-то спешите-спешите, — понизила голос Тамара, — Запинаетесь в своей гонке. Ни о ком не думаете. Не знаете, кто рядом с вами. Стоило бы однажды остановиться и прислушаться к миру, вдруг ему есть, что вам сказать.
Из вежливости Инна дослушала монолог.
— Такие вот мы.
— Нелюдимые.
— Загруженные, — добавила Инна.
Снова что-то затрещало.
Женщина и молодая девушка разошлись.
Тамара ворочалась долго. Какие-то шорохи долетали до нее. Это не музыка или гремящая дрель, и не разговоры на повышенных тонах, и не собирание мебели в ночи. Будто что-то возили по паркету.
Замотавшись в шаль, она преодолела двенадцать этажей, чтобы понять, откуда это исходит. Изначально была мысль, что в ближайших квартирах, но Тамара, для самоуспокоения, обошла все. Ничего. Даже чердак закрыт на внушительный засов. На крышу никто бы не проник. Тогда Тамара зашла к себе – на девятый этаж – и еще подумала: что это может быть?
Прочие жильцы не разделили ее волнения.
— Ну, вечеринка у кого-то была, — сказал Никита.
— Без танцев?
— Значит, родня приехала, и они разбирали раскладушку. Чего вы цепляетесь?
Уже сутки Тамара не могла отпустить это.
— Пройдемся по этажам?
— Будем всех допрашивать? – улыбнулся Борис, отец Никиты.
Где-то рыдал ребенок.
Все встрепенулись. Конечно же, это стечение обстоятельств такое. Это Тамара внушила какой-то страх. Просто плачет ребенок. Да все дети время от времени плачут.
— Это с 10 этажа. Сверху откуда-то, — сказала Тамара. Как раз тот этаж, что над ее этажом.
— Но там нет семейных, вроде, — рассуждал Борис.
— Есть, — вспомнил Никита, — Женщина какая-то с тремя детьми, но я ее не видел с весны, думал, что они перебрались куда.
Насторожились еще больше.
— Это ж из-за вас, Тамара! Мы тут стоим и в чем-то подозреваем бедную женщину.
Но подозрения себя оправдали.
Дети были дома без присмотра уже четыре дня. А звук, который слышала Тамара – это звук табуретки, которую старший, шестилетний, мальчик возил по полу, чтобы подставлять к раковине, к столу, к полкам… и набирать, например, воду.
Полицейские вынесли оттуда детей.
— Где родители?
— Не знают они ничего, не спрашивайте.
Все начали думать… Может, женщины уже и нет, потому она не пришла. Страшно.
Но она была цела.
Просто они с отцом детей возобновили отношения, поехали куда-то и подумали, что ребятки достаточно взрослые, чтобы недельку-другую позаботиться о себе.
— Вот надо знать соседей! – ходила туда-сюда Тамара, — Вытащили бы их раньше.
