Катя помнит, когда это началось. Ну… отклонения в ее характере. Это началось, когда она… Нет, после замужества, и первого, и даже второго, Катя была нормальной. Может быть, когда ей стукнуло тридцать? Скорее, тридцать три. Да, точно, после того, как Кате исполнилось тридцать три года, а Сережке — семь, это все и началось.
Раньше она была вполне здоровым человеком.
Обычно Катина лучшая подруга, путь которой пролегал мимо Катиных окон, останавливалась напротив и кричала:
— Катя, ставь чайник, я за булочками!
Катя махала ей приветливо рукой, откладывала все свои дела, зажигала газ, доставала чашки и открывала дверь. Ленка влетала, с порога скидывала туфли или сапожки (по погоде), доставала пару пакетиков с булочками «Калинка» (Катины любимые, творожные) или шоколадку, или сыр. Чайник к тому времени закипала, и они садились пить кофе с молоком или со сливками.
Тем для разговоров было много. Времени, правда, мало: дома ведь всегда дела найдутся. Но этот час обе посвящали беседе под кофеек. Это даже звучало уютно: беседа под кофеек. Никто никем не тяготился, никто никому не мешал, и расставаться было жаль. Ленка, правда, иногда могла и засидеться, но что в этом такого? Так же, как и Ленка, Катя, отводя сына в ясли, потом в сад, а потом в школу, неизменно забегала к подружке. И ровно час обе трещали без умолку. На большее времени у Ленки не было – к одиннадцати Ленкин муж должен быть приехать к обеду.
Обе молодые, семейные, занятые, иногда счастливые, иногда – не очень. На кухнях (и у одной, и у другой) было уютно и чисто, пушистый или шелковый халаты, как верный символ доброго утра, холодильник с сыром и молоком, блаженная тишина (все в саду, в школе, на работе), коты или собаки возле ног, суета прохожих за окном, желтые листья, белые снежинки или юные почки на деревьях – кофеек был главным сопровождающим их утренних бесед. И неважно, кто должен будет прийти к обеду. Главное, чтобы обед был…
А потом что-то случилось. Катя даже не понимает, что.
Один раз Лена, как обычно, крикнула в окно, что идет за булочками, а Катя… не ответила. Она выглядывала из-за занавески и не проявляла признаков своего присутствия. Телефон тоже отключила. На домашний просто не отвечала. Лена покричала пару раз и ушла. И Кате стало очень хорошо.
На следующий день картина повторилась. Катя по-солдатски рухнула на ковер и по-пластунски уползла в детскую – там окна выходили на другую сторону улицы. Но подняться с пола Катя так и не решилась – а вдруг Лена захочет заглянуть в окно? Ну а что – Катины окна низенькие, достаточно подтянуться на цыпочках и заглянуть внутрь. Но Ленка ушла.
Ну ладно, мало ли. Надоела подружка, темы для бесед однотипные, или Катя приревновала ее к мужу… Ладно, допустим. Но причем здесь свекровь? Она-то, милейший, нежнейший человечек, что Кате такого сделала? Как обычно, по вторникам, средам и пятницам, Ирина Геннадьевна, дражайшая мама Катиного второго мужа, пришла прямиком с автобуса. Ирина Геннадьевна несла сумку с зеленью и молоденькими огурчиками. Зимой она приносила картошку и антоновку. Она уже предвкушала вкусный чай и законный бутерброд, а может, тарелку супа и поболтать о том, о сем. Устала Ирина Геннадьевна на даче. И в туалет очень хотелось. И потому шла сразу к Кате – передохнуть и отправиться домой.
И что Катя? А Катя наиподлейшим образом не открыл дверь. Напрасно свекровь жала на кнопку звонка, напрасно набирала Катин номер, напрасно сидела на лестнице, терпеливо дожидаясь невестку (может, в магазине?). Катя дверь так и не открыла. Свекровь ушла. До следующего вторника, среды или пятницы. Но и в следующие разы Катя не открыла. Свекровь не понимала, что случилось, и начинала звонить сыну. Сын начинал перезванивать Кате. Но и он был заблокирован. Не навсегда. До вечера. И потом она врала ему, что, да, действительно, планы немного поменялись. Она ходила по магазинам. Да, именно в это время. Да, именно по вторникам, средам и пятницам. Еще вопросы будут? Ну и все!
Раньше дом Катин радушно встречал гостей. А в Новый Год в Катином доме собиралось (не считая ее саму, мужа и ребенка) до пятнадцати человек. Все тащили домашние заготовки: кто конкурсы, кто реквизит, кто салаты, кто торты. И это были удивительные, шумные, веселые праздники. Звучала музыка, пелись песни, танцы, угощение, смех! Часа в два ночи все вываливались на улицу: гулять. Шумной толпой направлялись на городскую елку, там обязательно встречали кого-нибудь еще, и потом до утра не могли угомониться. А утром, немного подремав, вновь присаживались к столу, загодя прибранным Катей и вновь празднично накрытым. Не таким пышным, но вполне приличным. И уж навеселе все шли на горку. С детьми. Весело и не скучно, правда, правда!
Но вдруг Катя отменила праздничные вечеринки. Сразу и все! В этот раз она не пряталась на полу, била в лоб заранее – мы ничего устраивать не будем. Устали. Сын не высыпается. Простите, извините, все! Все, конечно, обалдели. От Кати никто такого не ожидал. Подруга Ленка предположила, что Катин характер испортился из-за мужа.
— Он же жаба! – сказала она, — вы видели его алчный взгляд? Он пытается изолировать жену! Я, не поверите, даже попасть к ней на кофе теперь не могу!
Все, конечно, закивали головами. А Патраковы, те вообще, обиделись. Они на Катю имели большие планы. Они жили с родителями, и у Кати мечтали в кои веки оторваться. И тут такой облом. Патраковы надулись и прекратили с Катей всякое общение. Дошло до того, что Патраковы даже здороваться с Катей перестали.
Если бы они знали, как обрадовалась этому бойкоту Катя! Патраковы были вполне себе, прикольными. Но иногда конкретно доставали: то одно, то другое. То ребятишек своих подкинут на пару часиков, потому что «предки» умотали в театр, а им в кино надо. А детей не на кого оставить. То Патраков разлается с Патраковой, и Патракова бежит к Кате плакаться. В 23.00 по московскому. И Катя полночи утирает ее слезы. А потом Патраков свою ищет, находит у Кати, и Катя (а то и второй Катин муж) начинает разнимать поссорившихся…
В общем, и хорошо, что бойкот!
Свекровь Катина тоже обиделась. Ей теперь надо было по приезду с дачи что-то готовить самой. А она уставала ужасно. И зелень… Почему Катя брезгует ее дарами? Покупать все это в магазине – просто глупость и расточительство! Что это за финты с подвывертами? А может быть, Катерину днем посещает… любовник? Надо обязательно сказать об этом Митеньке! Надо раскрыть ему глаза, в конце концов! Ведь чувствовала, чувствовала – нельзя брать в жены женщину, бывшую в употреблении!
Короче, над Катиной головой ходили мрачные и беспросветные тучи. Все в чем-то ее подозревали, все на что-то обижались. А ей было уже наплевать. Она просто вздохнула с облегчением. Как хорошо, когда твоя квартира – это только твоя квартира, а не проходной двор. Она так и сказала об этом мужу. Муж, конечно, встал в позу. Оскорбился за маму. И за Павла Ивановича, своего коллегу, которому очень нравилось иногда посидеть с Катиным мужем по-человечески, по-мужски, с пивком и футболом. А Катя наотрез отказалась Павла Ивановича пущать!
— У него своя квартира, Митя. Вот и сидите там!
За короткое время она отвадила от себя всех друзей, всех подруг и всех коллег. И ее, конечно, все осудили. И даже муж, который, сделав оскорбленную мину, наговорив Кате кучу гадостей, вдруг ушел к маме с чемоданом, а потом приходил по воскресеньям, чтобы встретиться с сынком. Но Катя его не пустила на порог. Больная на всю голову…
А все потому, что однажды сын Сережа заплакал. Он заплакал и признался маме, что устал от народа.
— У нас постоянно в доме гости. Они отнимают все твое время. Ты совсем со мной не разговариваешь, мама!
И Катя, любившая Сережу больше всех на свете, вдруг поняла: надо что-то делать. И сделала. Тридцать первого числа они сбегали на рынок и елочный базар. Купили небольшую, но очень пушистую елочку. И еще купили разных вкусных вещей. Украсили елку, наготовили вкусностей и заперли входную дверь на три замка. А еще и занавески задернули и все телефоны отключили.
Они накрыли чудесный стол, зажгли на елке огоньки, нарядились и уселись рядышком. Катя была ужасно красивая, и Сережа был ужасно красивый. Они наговорили друг другу много-много комплиментов, встретили Новый год, полакомились шоколадным тортом и станцевали вокруг елки. А в час ночи умылись и рухнули спать. И спали, как убитые, до одиннадцати утра. И утром, проснувшись в чистой и уютной квартирке, позавтракали и ушли гулять. И были самыми счастливыми на свете.
А вы говорите, больная…
