Можно ли изменить судьбу? Наверное, можно, ведь судьба в наших руках, в наших поступках и словах. Но некоторые, даже наперед зная исход своей судьбы, все равно не пытаются и даже не хотят повернуть ее, направить в другую сторону.
Давняя эта история. В деревне, что раскинулась на живописном берегу реки раньше стояла на возвышенности небольшая церковь. Ходили люди туда по выходным и праздникам церковным. Службу проводил батюшка Тихон. Добрейшей души человек, глубоко верующий служитель церкви.
Наступили такие времена, когда церкви закрыли, не везде, но в этой деревне церквушку и вовсе снесли. Люди перестали ходить в церкви, но в душе все равно верили. Особенно то поколение, на глазах которого все это происходило.
— Батюшка, что же это творится, что же теперь делать, — спрашивали пожилые односельчане, да и молодежь пока не понимала, что будет дальше.
Но Тихон всегда перекрестит того, кто к нему обращался и тихо говорил:
— На все воля Божья, но верить надо, как же без веры-то? В душе верьте, в душе…
Хоть и запретили в те времена молиться в церкви всем, но Тихон молился в своей избе. Уж там никто не запретит. Жил батюшка с женой Ульяной, и два сына у них были. Приноровился Тихон в своей избе крестить детей, все равно шли люди, хоть и втихаря, даже отпевал усопших, а в определенные православные праздники проводил службы, хоть и три человека придет, все равно делал свое батюшка.
Только происходило это все при закрытых дверях, тихо, без лишних глаз. Но в деревне ничего не утаишь, все об этом знали. Знали и молчали. Только председатель колхоза Федор при встрече с Тихоном выговаривал ему и грозил пальцем.
— Доиграешься, дядя Тихон, с огнем играешь, это я закрываю глаза, а другой председатель придет, неизвестно, что будет. Дойдет и дальше… А ты сам знаешь, что за это будет, такие времена наступили. Люди в деревне разные, а вдруг, кто-то шепнет где-нибудь…
— Да ладно, Федор, люди у нас добрые, хорошие, — крестил он председателя, сам перекрестится и махнув рукой, шел дальше, приговаривая, — я уж жизнь можно сказать прожил…
— Да какую жизнь, тебе еще и шестидесяти нет, жить, да жить, — говорил вслед председатель.
Сыновья давно выросли и женились. Старший сын Матвей жил отдельно в своем доме, уже и двое детишек у него. Жена Евдокия правда у него немного ленивая. Любит долго полежать в постели, а в деревне разве належишь долго, дела, хозяйство. Печь топить, хлеб печь, корову доить.
— Дуська, а ну вставай, — часто кричал с утра пораньше муж, — все бабы в деревне давно встали, а ты все прохлаждаешься. Скоро коров погонят на выпас, а ты еще и не подоила нашу.
— Сейчас, сейчас, что-то голова у меня болит, — говорила Евдокия и вставала недовольная, — и чего людям не спится, ну на час позже выгнали бы коров, ничего бы и не случилось, — вставала, брала подойник в руки и шла к корове.
Тихон с Ульяной знали, что жена у Матвея с ленцой, ей бы все полежать, а сын ругался на неё, поэтому они тоже так же относились к Евдокии. Но Тихон за них за всех молился втихаря.
Зато младший сын Иван жил с родителями. И семья у него тоже была. Жена его Варвара была шустрая и крутилась, как белка в колесе. Все у неё в руках спорилось, за что ни возьмется, все у неё получается. Варвара любому мужику не уступит, сено гребет, стога мечет.
— Варька, отдохни немного, — ворчала свекровь, глядя, как та ловко управляется с вилами и закидывает сено на стог, — мужики есть для того, отдохни.
— Не устала я, мама, с чего отдыхать-то, — и продолжала работать на сенокосе.
Как-то привез Иван из леса кряжи от деревьев, так она с мужем наравне пилила их без устали.
— Варька, отдохни, — вновь говорила ей свекровь, — вон отец с Иваном распилят.
Как-то даже хотела Варвара за плуг встать, но Тихон отстранил ее.
— Ты чего выдумала, не бабское это дело.
А уж, что касается женских дел, Варваре не было равных, умела шить и вязать, хлеб, да пироги стряпала, вкусные получались. Любили Тихон с женой свою младшую невестку. А Евдокия из-за того, что хвалили Варвару свекры, лишний раз не ходила к ним. Если они начинали хорошо отзываться о Варваре, та ругалась с ними и убегала к себе домой. Поэтому Евдокия с Варварой не дружили, хоть и были родственниками.
Месяц июль стоял нынче жаркий, хоть и конец месяца, но все равно пекло. Наконец-то закончили с сенокосом. Довольный Тихон, погода дала накосить сена и убрать все на место, удачно нынче прошел сенокос.
Любил Тихон уединиться на речке с удочкой. Дома всегда кто-то есть. Сын, сноха, внуки, а на реке тихо.
— Пойду на речке посижу с удочкой, — сказал Тихон жене. – У реки хорошо, прохладно.
Только хотел выйти со двора, как пришел взволнованный сосед Петр.
— Тихон, беда в соседнем селе…
Большое село от деревни находилось в четырех километрах, сын там у Петра жил с семьей. Захар прискакал на лошади к отцу и сообщил новость.
— Бать, у нас в селе что творится. Приехали на грузовой машине офицер и молодые солдаты из района что ли. Выпрыгнули они из кузова и в избу к батюшке Ефиму. А потом вывели его, он впереди, а за ним два солдата. Жена его ревет, что белуга, снохи и внуки тоже в рёв. А Ефима посадили в машину и увезли. Что делается-то, бать…
Церковь в том селе раньше была больше, чем в деревне, правда ее не снесли, она просто стоит, разрушается, на двери амбарный замок, вокруг все поросло бурьяном. Батюшка Ефим тоже втихаря кого-то крестил, иногда по праздникам приходили к нему в избу люди, он проводил небольшую службу. Так приходили посоветоваться, никому не отказывал он. Пожилой уже был за семьдесят с большой бородой.
Когда подъехала к избе Ефима машина, водитель оставался сидеть в кабине за рулем, из кабины вышел офицер, а из кузова выпрыгнули два молоденьких солдата. Хозяйка была во дворе и офицер, поправив фуражку, спросил:
— Сидоров Ефим здесь проживает?
— Да, здесь, — охнув, ответила его жена и присела тут же на завалинку.
Офицер что-то тихо сказал солдатам, один из них перебросил автомат со спины на грудь и пошли в избу. Потом вывели Ефима, у него руки за спину, офицер скомандовал:
— В машину.
— Ох, хоть одежку какую собрать и еды немножко, — спохватилась жена Ефима.
Но офицер рассмеялся.
— Там покормят и оденут, — и уселся в кабину.
Ефим поднялся в кузов, по обе его стороны уселись солдаты с автоматами.
— Даже с непокрытой головой, — плакала жена и метнулась в избу, вынести что-то на голову, но когда вскочила обратно, машина уже тронулась с места, поднимая клубы пыли. Она бежала вслед, но машина мчалась, не останавливаясь. Жена Ефима споткнулась и упала. Тут же подбежала невестка:
— Мама, мама вставай, идем, — помогла подняться ей и обе со слезами пошли к избе.
приходили советоваться, никому не отказывал он
В селе разные люди живут, видимо жалобу отправили на батюшку Ефима, приехали за ним и увезли. А куда увезли никто и не знал, даже родным ничего не сказали.
Тихон посмотрел на соседа, а тот выдал, что прискакал на лошади его сын Захар и рассказал, как увезли батюшку Ефима в неизвестном направлении.
— Тихон, может тебе спрятаться бы куда, не ровен час и сюда нагрянут, — переживал Петр за соседа, дружно всегда они жили.
Тихон спокойно подумал, потом сказал:
— Петро, не переживай ты так. На все воля Божья, чему быть, того не миновать. Ну куда я спрячусь… Но я почему-то верю нашим деревенским, не должны они на меня жаловаться. Живу со всеми мирно…
— Так и Ефим жил со всеми мирно, но нашелся какой-то «доброжелатель», донес… Захарке моему очень жаль Ефима, говорит большой и доброй души был человек. Вот куда его увезли, в район куда-то, а то и дальше…
— Ладно, Петро, спасибо, что предупредил, пойду я на речку, посижу с удочкой, там тихо.
— Ну ладно, Тихон, осторожно там, — переживал сосед за Тихона.
Тихон шел медленно к реке, а Петр все смотрел вслед ему.
— Хороший мужик Тихон, хоть бы беда обошла стороной нас, — думал он.
Тихон вечерами после полевых и сенокосных работ ходил на рыбалку. Конечно не заядлый он был рыбак, но закинет удочку с крючком в реку, иногда разводил небольшой костерок. Бросит свой старенький пиджачок на землю и усядется, наблюдает за поплавком, а то и приляжет, да и задремлет. Тишина здесь, только тихонько вода журчит в речке, да птички поют в кустах.
Солнце уже стало прятаться за горизонт. Ульяна стояла за воротами, смотрела на свою деревню, она любила эти моменты. Все сделано и убрано, корова подоена, свинка, да куры накормлены. Вечер. Старики уж укладываются спать, а молодежь наоборот выходит на улицу с гармонью, с веселыми частушками и задушевными песнями.
Но сегодня не спокойно у Ульяны на душе.
— Вот ведь несчастье приключилось с батюшкой Ефимом. Нашлась какая-то душонка в селе, донесла на него… Господи, а вдруг и на моего Тихона донесут, — вдруг испугалась она и перекрестилась.
Страшно ей стало остаться без мужа, но откуда-то мысли вылезали добрые.
— Не верю я, что в нашей деревне найдется такая душонка. Не верю. Все наши деревенские добродушные и сердобольные, не может того быть. Нет…
Ульяна часто так стояла у ворот и встречала Тихона, увидит, что идет муж, и на душе сразу становится спокойно.
Прошло несколько дней, с тех пор, как узнали в деревне новость про батюшку Ефима в дальнем селе. Только и разговоров было у односельчан об этом. И все говорили друг другу:
— Нет, у нас в деревне не случится такого, нет у нас таких людей. Никто камень за пазухой не держит. Так и будем жить дальше…
Прошло много времени, жил Тихон спокойно, помогал людям, никогда не отказывал, и они с добром относились к нему. Долгую он жизнь прожил в своей деревне.
Куда увезли батюшку Ефима, так никто и не знал, в то время могли и расстрелять за это. Не вернулся больше Ефим в свое село. Потом уже через много лет, узнали жители села, пришла официальная бумага семье Ефима, что Сидоров Ефим полностью реабилитирован, но уже было поздно…
