Олесе последнее время тяжело давались разговоры с матерью. Переехать у нее возможности не было – зарплата не позволяла накопить на собственную квартиру. Мать не возражала против соседства с тридцатилетней дочерью, но постоянно намекала, что пора бы уже и замуж.
Ну, как сказать, намекала… Не проходило ни дня, чтобы Елена Петровна не посочувствовала Олесе из-за ее свободного статуса. У нее не было такого понятия, как женская свободна. В понимании матери дочь была не свободна, а одинока, выброшена на обочину жизни и несчастна. Именно такими словами она обрисовывала положение стройной, обаятельной, образованной Олеси.
Девушка вроде уже и привыкла к тому, что все разговоры с матерью сводятся к одному. И все же это было неприятно. Особенно Олесю бесили постоянные сравнения с некой тетей Любой, которую она в глаза не видела. Судя по всему, это была какая-то двоюродная или троюродная родственница матери, которая жила где-то очень далеко в окружении большого количества кошек и совсем без мужа.
— Мам, ну а что плохого в кошках, — со снисходительной улыбкой произнесла Олеся, желая перевести в шутку мамины упреки, — котики милые, приятные, уж получше многих мужиков.
— Не зли меня, дочка, — покачала головой мать, — ты же знаешь, у меня сразу плохо с сердцем становится, когда ты говоришь, что не собираешься замуж. А уж говорить, что коты лучше мужчины – это первый признак старой девы.
— Мам, ты мыслишь допотопными категориями, — вздохнула Олеся, — когда-то не иметь мужа в тридцать лет было серьезной проблемой. Теперь же многие не торопятся замуж.
— Точь-в-точь, как тетя Люба говоришь! – торжествующе произнесла Елена Петровна. – Вот она также рассуждала, а теперь одна. Ни детей, ни внуков!
— Мамуль, достала ты меня со своей тетей Любой, — закатила глаза дочь, — мне порой, кажется, ты ее выдумала, чтобы меня пугать. Надоело, честное слово.
— О тебе же забочусь, глупая! – возмущалась мать. – Ребенка хоть роди!
И хотя Олеся каждый раз уходила от разговоров про брак и детей, материнская тревога передавалась и ей. Иногда девушка начинала думать, что с нею, правда, что-то не так. Не то, чтобы ей никто не нравился из мужчин, но все же ни одного она не могла представить рядом с собой. Это она тоже пыталась донести матери. Не выходить же замуж без чувств, к тому же за человека, в котором не уверена.
— Знаешь, дочка, это в восемнадцать лет так можно рассуждать, — говорила мать, -а когда тебе за тридцать уже не стоит предъявлять такие требования к кандидату в мужья.
— По-твоему, «за тридцать» это прямо какой-то ужасный возраст, — буркнула Олеся себе под нос. Ох, мать, вот умеет человек капать на мозги так, чтобы самооценку собеседника свести к нулю.
— Не ужасный, доченька, — покачала головой Елена Петровна, — но это возраст, когда уже пора быть замужем и растить детей.
Нереальным испытаниям подвергала мать свою дочь, желая выдать ее замуж. Любой свободный мужчина, что появлялся на ее горизонте рассматривался родительницей, как потенциальный зять. Подумаешь, разведенный и выплачивает алименты двум женам? Ее тридцатилетней дочери вполне подойдет.
А не разведенный, так сосед, который недавно получил в наследство квартиру от бабушки и поселился в их подъезде. Да, у него вечно жирные, будто немытые волосы, а еще постоянно одежда в каких-то пятнах.
— Мам, ты меня совсем к отчаявшимся относишь? – с обидой спросила Олеся. – Да он ведь…неприятный.
— Не красавец, конечно, — согласилась Елена Петровна, — зато изменять не будет. С верным мужем и детей не страшно заводить. И положиться на него можно!
Все это могло продолжаться бесконечно, если бы однажды Олеся не купила домой новую кухню. Приехали грузчики, который быстро подняли гарнитур на этаж. А с ним был сборщик – молодой человек с угрюмым лицом. Он сразу взялся за дело.
Олеся задавала ему какие-то вопросы, но мастер отвечал грубо. Он заявил, что если будет разговаривать с клиентами, то будет обслуживать одного человека в неделю. А ему это невыгодно.
— Отвратительный грубиян! – возмутилась Олеся, правда шепотом матери на ухо.
— А, по-моему, нормальный парень, — ответила Елена Петровна, — и на тебя глаз положил.
— Фу, мам, глупости какие, — покачала головой девушка, — уж за сборщика мебели не надо меня выдавать.
— А почему бы и нет? – удивилась мать. – Работа востребованная, человек руками работает, значит, и по дому будет все делать.
Олеся усмехнулась. Нет, ее мать неисправима.
— Мам, он грубиян, — произнесла она, — ты слышала, как он мне ответил?
— Доченька, сразу видно, что ничегошеньки про мужиков не знаешь, — снисходительно глядя на дочь, ответила Елена Петровна, — хитрее надо быть, где-то с лаской, где-то с пирогами, где с поцелуями. Мужик будет золото!
Олеся допускала, что однажды, поддавшись материнским уговорам, она все-таки выйдет замуж, не имея на то особого желания. Но уж точно не думала, что ее супруг будет грубым, неотесанным сборщиком мебели. А зря… Ведь именно так все и случилось.
Михаил, тот самый сборщик, поглядывал на Олесю с интересом. Правда, это не мешало ему грубить девушке. Впрочем, мать Олеси будто бы не замечала его неприятного тона. Она то предлагала мастеру воды, то делала комплименты его золотым рукам.
— Мужики сейчас вообще не умеют работать, правда, дочка? – обращалась Елена Петровна к дочке, но так, чтобы слышал Михаил. – А вот с Мишей нам повезло.
— Ох, как нам повезло с Вами, правда дочка? – не унималась она.
Напор Елены Петровны дал свои результаты. Женщина оставила мастера выпить с ними чаю. Михаил остался и как-то так случайно пригласил Олесю погулять в парке. И девушка, к удивлению для себя самой, согласилась.
Молодые люди погуляли, пообщались. Олесе показалось, что Михаил не так уж и плох. Кое-где он проявлял сочувствие, интересно шутил, внимательно слушал свою собеседницу. Девушка неплохо провела время. Она не думала, что будут еще встречи, но отношения их продолжились.
— Дочка, ну что там с Мишей? – постоянно спрашивала мать. – Не сделал еще предложение? Если нет, сама говори, что замуж хочешь. Не тяни!
Олеся промолчала. Нельзя сказать, что молодой человек совсем ей не нравился. Порой ей было вполне комфортно с ним. И все же кое-что смущало девушку. Он был грубоват, мог неприятно пошутить, нецензурно выразиться в адрес Олеси.
— Ну что же ты молчишь? — тормошила Елена Петровна дочку. — Расскажи, как у вас дела обстоят.
— Мам, — осторожно начала Олеся, — я не уверена, что это мой человек. Он вообще не стесняется в выражениях, когда со мной разговаривает.
— Ну не бьет же, — закатила глаза мать.
— Не бьет, но может толкнуть, — ответила дочь, — а если я ударилась или споткнулась, то может обругать, сказать, что сама виновата. Как- то мы смотрели исторический фильм, и я ошиблась в дате, так он назвал меня безмозглой.
— Ничего страшного, — ответила Елена Петровна, — это означает он относится к тебе, как к своей. Все, ты теперь ему не чужая, маски носить не нужно.
— Знаешь, мам, если человек без маски хам и грубиян, то, наверное, не стоит выходить за него замуж.
— Нет, моя дорогая, у хорошей жены человек не будет грубияном. Воспитывать мужика надо. Лаской, заботой, поцелуями. Так что не глупи, хвай Мишку за руку и бегом в ЗАГС.
Олеся послушалась мать и перестала обращать внимание на грубость супруга. Она максимально старалась проявлять к нему тепло и заботу. В результате Миша, действительно, сделал предложение Олесе. Под давлением матери девушка согласилась. Изо дня в день слушая крики родительницы о том, что бабий век короток, и надо скорее хватать мужика, чтобы не остаться одинокой, Олеся решила, что надо бы поторопиться.
Молодые поженились, у них родилась дочь. Новоиспеченный отец с теплотой относился к ребенку, но, как оказалось, был не готов к новой реальности. Ему было приятно держать на руках спящую малышку и посылать своей матери фотографии с дочерью. А вот ночной плач Катюши, вечно изможденное лицо жены, и смена памперсов — все это приводило Михаила в ужас. Он постоянно срывался на Олесе, мог прикрикнуть на нее, с психу взять какую-нибудь вещь, вроде как прицелиться в жену и кинуть в стену.
Теща обожала своего зятя и винила во всем дочь. Она считала, что мужчину следует ограждать от проблем, связанных с ребенком.
— Он кормилец и устает на работе. Дай ему нормально высыпаться. Не напрягай его плачущим ребенком. Сама вскочила, успокоила и все.
— Мам, не такой уж он и кормилец. Нам денег постоянно не хватает.
— И все равно! Работа нервная, люди разные в течение дня попадаются. Будь поласковее. А то бросит тебя, будешь одна!
— Мама, ты можешь хоть раз встать на мою сторону! Мне плохо, понимаешь? Плохо! Просто поддержи меня, разве я многого прошу?
– Я и поддерживаю тебя! И всегда на твоей стороне буду. Но мужик тебе достался непьющий, рукастый. Чего тебе еще надо? Ах ласки не хватает? Так, может, все дело в тебе?
Олеся с раздражением бросила трубку. Все разговоры с матерью сводились к тому, что Олесе следует полностью взять о себе все заботы о Катюше и не грузить ими супруга. Приготовить ему ужин, накрыть на стол и не отсвечивать. Пусть мужик отдыхает!
Вечная усталость, грубость мужа и отсутствие поддержки мешали Олесе почувствовать настоящую любовь к дочке. Порой, глядя на ребенка, она думала, что сильно ошиблась, поддавшись уговорам матери.
“Не нужно мне было выходить замуж, — с горечью размышляла Олеся, — и уж тем более не следовало рожать ребенка. Не будь у меня Катюхи, развелась бы и не стала слушать мать”.
Однако ребенок был. Не стоило и думать о том, чтобы вернуться с Катей домой к матери. Родительница просто съела бы дочь заживо, рискни она расстаться с мужем. Да и декретных выплат явно не хватало на нормальную жизнь. Миша зарабатывал не очень много, но все же его доходы помогали семье держаться на плаву.
Катя взрослела, а Олеся все мечтала о том времени, когда девочка пойдет в детский сад. Порой она думала о том, что разведется с мужем, когда вернется на работу. Но все же понимала, что после развода ей придется покинуть квартиру супруга.
“Жить с матерью я не хочу, — размышляла она, — а ипотека будет съедать всю мою зарплату”. Такие мысли занимали голову Олеси каждый день. Порой ситуация казалась ей безвыходной.
Живя с Мишей, его жена научилась огрызаться или просто пропускать мимо ушей половину того, что он говорит. Но однажды Олеся оставила годовалую дочь с отцом, а сама пошла в магазин. Вернувшись, она услышала истошный крик малышки.
— Успокой ее, у меня голова раскалывается! — в сердцах выкрикнул Михаил.
— Что случилось? — воскликнула Олеся и заключила дочь в объятия. Малышка прижалась к ней, но плакать не переставала.
— Нашей дочери пора бы уже ходить на горшок, а не в штаны! — возмутился Миша, сердито нахмурившись. — Она мне такое устроила…
— Она плачет из-за того, что испачкала штанишки?
— Нет, я увидел это безобразие и всыпал ей как следует! А вместо того, чтобы понять, что так делать нельзя, она разоралась на весь дом.
— Ты идиот! — сверкнув глазами, произнесла Олеся.
— Поговори мне еще! Избаловала ребенка, теперь мучаемся!
С того самого дня Олеся стала бояться за ребенка. Сама-то она уже привыкла к грубости мужа, а вот ребенку находиться в такой атмосфере было опасно. Может быть, все-таки поговорить с мамой? И набравшись смелости, сказала матери, что собирается уходить от Михаила.
— Не вздумай! Я и на порог тебя не пущу! У тебя есть муж — с квартирой, работящий, непьющий. Ты просто избалованная дуреха!
— Мам, дело уже даже не во мне. Он кричит на ребенка, а теперь еще и бьет. Мне уже страшно за Катю!
— А ребенок должен знать твердую руку. Я вот тебя пальцем не трогала, теперь жалею. Смотрю, какая нюня выросла. Так что я считаю, что ты не права. Иди, мирись с мужем.
Закончив разговор с матерью, Олеся расплакалась. Ей казалось, что они с дочкой на всем белом свете никому не нужны. Ситуация у нее была безвыходная — в доме мужа ее и ребенка будут всегда подвергать оскорблениям, пугать и хамить. Мать же будет постоянно давить морально — унижать, винить, упрекать.
В тот вечер Михаил, распсиховавшись, куда-то ушел. Олеся даже радовалась этому — как здорово было находиться в квартире вдвоем с дочкой. Домашние дела были сделаны, и вот такие вечера, в отсутствие мужа, принадлежали только ей и ребенку. Если бы Михаил был дома, он бы нашел к чему придраться.
Наверняка, его не устроила бы чистота пола, и он обругал бы жену грязными словами. Возможно, его раздражало бы, что у Кати, когда она ест сочное яблоко, сок стекает по щекам. И тогда крик отца испугал бы девочку. Как же было здорово без Михаила! Как тепло, уютно и легко жилось Олесе и ее дочке в такие вечера.
Муж пришел поздно ночью. В это время Олеся и Катя уже спали. Утром же, он как всегда, был чем-то недоволен, но нужно было потерпеть всего один час, пока он уйдет на работу.
Вечером снова случился казус. Девочка схватила со стола стакан с соком и пролила его на ковер. Мать тут же побежала очищать ворс от сока, но Михаил увидел этот “ужас” первый.
Разразился гром. Он кричал на Олесю, называя ее бестолковой матерью. Кате тоже досталось. Впрочем, девочка успела спрятаться за материнскую спину, поэтому ей удалось избежать расправы. Однако отец кричал и бушевал.
— Прекрати орать, ничтожество! — поморщилась Олеся, радуясь тому, что научилась давать отпор мужу. — Это же ребенок.
— Это не ребенок, а исчадие ада! — орал Михаил. — Да и ты не лучше. Бестолковая, тупая, ленивая!
— Замолчи и не смей повышать голос ни на меня, ни на дочь, — воскликнула Олеся.
Михаил еще побушевал, затем оделся и куда-то ушел. В тот момент, когда за ним захлопнулась дверь, дома стала так тихо, что даже маленькая Катя удивилась. Она широко распахнула глаза и что-то прошептала.
— Да, малышка, мы одни, — улыбнулась Олеся, — у нас снова будет тихий вечер.
Именно тогда Олесе пришла в голову мысль — а ведь от Михаила можно избавляться таким образом. Утром его можно и потерпеть, днем он на работе, а вечером пусть уходит психовать!
На следующий день хитрая жена намеренно провернула этот ход. Она пересолила суп, оставила полную раковину грязной посуды. А в ответ на ругательства мужа, стала огрызаться. И не останавливалась до тех пор, пока Михаил не психанул и не вышел из дома.
Обычно муж возвращался в начале первого ночи. Олеся в это время уже спала или притворялась спящей. В эту же ночь она проснулась в два часа ночи и поняла, что мужа нет рядом. Не было его и в четыре, и в пять утра.
— Наверное, мне нужно ему позвонить, — сказала сама себе Олеся, — вдруг что-то случилось?
Ни малейшей тревоги не вызвала у нее эта мысль. И все же она понимала, что нужно предпринять какие-то действия. Когда Олеся набрала номер мужа, то поняла, что его телефон отключен.
Если бы она не дозвонилась до матери или какого-то другого близкого родственника, то точно не могла бы себе найти места от беспокойства. Но почему-то в тот момент Олеся ощутила сладкое волнение.
“Возможно, сейчас мне позвонят и сочувственный голос сообщит, что Михаил попал в аварию и скончался”, — подумала она и почувствовала, как приятно затрепетало ее сердце от этих мыслей.
Олеся больше не могла думать ни о чем другом. Она сразу же стала расписывать свои действия в случае гибели супруга. Квартира останется у них с дочкой. Возможно, будут еще другие наследники, то выгнать жену и дочь покойного уж точно никто не сможет.
“А мать не будет меня винить, я же вдова, — размышляла Олеся, — наоборот, жалеть будет. Все будут нам сочувствовать. А у нас с Катей будет много-много тихих спокойных вечеров.”.
Сладкие мысли “вдовы” прервал поворот ключа в замочной скважине. Это был Михаил.
— Ты спишь? — тихо спросил муж, погладив Олесю по плечу.
Олеся открыла глаза и покачала головой. В ее взгляде отражалась вся скорбь мира. Как же она была разочарована возвращением мужа.
— Зай, ты прости меня, я правда какой-то псих, — признался Михаил, — самого уже бесит, не знаю, что мне с собой делать.
— Ничего, я привыкла, — пожала плечами Олеся.
— Малыш, я постараюсь, чтобы этого больше не было, — произнес супруг с искренним смущением на лице, — я ж тут у матери был. Она мне мозги промывала, знает, какой я грубиян.
Олеся кивнула. Муж приобнял ее и погладил по спине. Он что-то еще говорил, обещал держать себя в руках.
Супруга не очень-то верила его словам. Она понимала, что намерений Миши хватит в лучшем случае на несколько недель. Поэтому совсем не обрадовалась его извинениям.
Олеся слушала своего притихшего мужа и кивала. Сама же с досадой думала, что в ближайшее время не будет у них тихих вечеров. Не доводить же до психов примерного мужа!
Но она верила, что время придет, и Миша снова покажет характер. А она постарается его довести как можно сильнее. И тогда у них с Катей в жизни вновь появятся тихие вечера. И, возможно, однажды муж просто не вернется домой.
