– Алиночка, солнышко, ты же в субботу свободна? – голос свекрови в трубке звучал привычно-ласково, с той особенной интонацией, которую Алина за три года научилась безошибочно распознавать. – Надо бы банки с заготовками в погреб спустить, а то на веранде уже места нет. И на чердаке такой бардак, а руки не доходят разобрать.
– Конечно, Тамара Сергеевна, приеду с утра! – Алина улыбнулась, прижимая телефон плечом к уху и одновременно помешивая суп на плите. – Костю взять с собой?
– Ой, нет, у него же проект горит, сама знаешь. Пусть останется дома, поработает в тишине.
Они договорились, что Алина сядет на девятичасовой автобус. Она нажала отбой и вернулась к готовке, напевая себе под нос какую-то прилипчивую мелодию из рекламы. За окном тускло светило солнце, на подоконнике чах несчастный фикус, который она никак не могла заставить себя выбросить…
…Субботним утром она втиснулась в переполненный рейсовый автобус, пахнущий бензином и чьими-то пирожками. Заняла место у окна, привалилась виском к холодному стеклу. За городом потянулись поля, перемежаемые лесополосами, и Алина задремала под монотонный гул двигателя.
Проснулась она от резкого толчка и чьего-то возмущенного вскрика. Автобус стоял на обочине, накренившись на правый бок. Водитель объявил, что лопнуло колесо, запаска гнилая, и надо ждать замену из города.
– Часа два минимум, – добавил он, разводя руками. – А то и три.
Пассажиры загудели, высыпали на обочину. Алина потопталась рядом с автобусом минут десять, потом решительно вышла на дорогу и подняла руку.
Третья машина остановилась – потрепанная «Шкода» с добродушным дедком за рулем.
– В город? Садись, дочка, подброшу.
Она запрыгнула на переднее сиденье, написала свекрови: «Автобус сломался на полпути, возвращаюсь домой, перенесем на следующие выходные». Отправила. Телефон булькнул: сообщение доставлено.
Через сорок минут Алина уже стояла у подъезда своей пятиэтажки. Спокойно поднялась на третий этаж.
Она достала ключи, прокрутила связку, нашла нужный. Вставила в замок.
Телефон неожиданно взорвался звонком. На экране высветилось «Тамара Сергеевна».
– Алло?
– Алина! – голос свекрови срывался на визг. – Ты где? Ты доехала? Ты уже на даче?
– Нет, я же написала – автобус сломался, я вернулась. Стою у двери, сейчас зайду и…
– Не заходи!
Алина замерла с ключом в замке.
– Что?!
– Не заходи домой! Слышишь меня? Не открывай дверь! Разворачивайся и поезжай ко мне, срочно, прямо сейчас!
– Тамара Сергеевна, вы в порядке? – Алина нервно хохотнула. – Что за паника? Я же уже приехала, буквально на пороге стою…
– Алина, умоляю тебя! Мне твоя помощь тут нужна!
Но Алина уже повернула ключ. Замок щелкнул. Она толкнула дверь.
И время остановилось…
В прихожей валялась разбросанная обувь. Ее балетки, Костины кроссовки и чьи-то лаковые лодочки на шпильке. Чужой зонт в подставке. Приторно-сладкий запах духов висел в воздухе. Не ее духов.
А дальше, в проеме гостиной – Костя. Ее Костя. В домашних штанах и футболке, босиком. И в его объятиях женщина. Темные волосы, узкие плечи, алый маникюр на пальцах, вцепившихся в его спину.
Они целовались так, будто в мире больше ничего не существовало.
Костя открыл глаза первым. Увидел жену в дверях и побелел. Кровь отхлынула от лица так стремительно, что Алина подумала: сейчас упадет в обморок. Хорошо бы.
Женщина обернулась. Молодая, лет двадцать пять, с испуганными оленьими глазами. Секунда, и она метнулась к своим вещам, схватила сумку, лодочки, зонт. Проскочила мимо Алины, обдав волной тех самых приторных духов, простучала каблуками по лестнице и исчезла.
Алина все еще держала телефон у уха.
– Алина! – верещала свекровь. – Алина, ответь мне! Ты вошла? Алина!
– Сколько раз? – спросила она хрипло.
– Что?
– Сколько раз вы меня так отвлекали, Тамара Сергеевна? Эти ваши банки, грядки, чердаки… Сколько раз вы прикрывали своего сына? Сколько раз смеялись за моей спиной оттого, что я не знаю правды?
Тишина.
А потом – гудки.
Свекровь просто сбросила звонок.
Алина медленно опустила руку с телефоном. Посмотрела на мужа. Костя стоял посреди гостиной и молчал.
– Ну? – Равнодушно спросила Алина. – Скажешь что-нибудь?
– Алина, я могу все объяснить…
Она расхохоталась. Смех получился диким, истеричным.
– Объяснишь? Серьезно? Ты сейчас серьезно произнес эту фразу?
– Это ничего не значило! Она никто, просто…
– Просто что? Просто случайно приземлилась тебе на лицо?
Костя шагнул к ней. Алина отступила.
– Не приближайся ко мне. Не смей.
– Послушай…
– Нет, это ты послушай. – Она сама удивилась тому, как ровно звучит голос. – Эта квартира – моя. Куплена до брака, на мои деньги от бабушкиного наследства. Ты здесь никто и звать тебя никак. У тебя есть пятнадцать минут, чтобы собрать вещи и убраться отсюда.
– Алина, давай поговорим…
– Четырнадцать минут.
– Ты же не можешь просто так…
– Тринадцать.
Он понял. По ее лицу, голосу, глазам – понял, что Алина не блефует. Метнулся в спальню, захлопал дверцами шкафа. Алина стояла в прихожей, прислонившись к стене, и считала собственные вдохи. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Только не расклеиться. Только не сейчас.
Костя вылетел через двенадцать минут с сумкой, набитой кое-как и курткой под мышкой. Остановился у двери.
– Ключи, – бесцветно сказала Алина.
Он порылся в карманах, швырнул связку на тумбочку. И ушел.
Дверь за ним закрылась мягко, почти бесшумно. Алина постояла еще минуту, потом щелкнула замком. Дважды. Накинула цепочку.
Потом сползла по стене на пол и зарыдала…
…В понедельник она подала на развод. Документы приняли быстро. Бездетные, имущество раздельное, претензий нет. Чистая формальность.
Костя не звонил. Тамара Сергеевна тоже. Будто их и не существовало никогда. Три года совместной жизни – и тишина.
Через неделю Алина сидела в кофейне с Машей – лучшей подругой еще со студенческих времен. Маша слушала, разинув рот, забыв про свой остывающий латте.
– Подожди, – она помотала головой, – то есть свекровь знала? Она специально тебя на дачу отправляла, пока он там…
– Похоже на то.
– Вот же!
Алина криво усмехнулась.
– Знаешь, что самое смешное? Я ведь считала ее второй мамой. Думала, вот оно, наконец-то, настоящая семья. А оказалось – спектакль. Они оба притворялись. С самого начала.
– С начала?
– Ну подумай сама. Когда мы познакомились, я уже жила в своей квартире. Плюс работа, стабильный доход. А у него съемная комната, какие-то вечные подработки… – Алина отхлебнула кофе. Напиток горчил. – Может, и не с первого дня, но довольно быстро он понял, что может удобно устроиться.
– Ты думаешь, он вообще…
– Не знаю. – Алина уставилась в чашку. На поверхности плавала бурая пенка. – Может, и любил как-то. По-своему. Но недостаточно, чтобы не тащить других баб в постель. Недостаточно, чтобы не врать каждый божий день. А его мамаша… Ей нужна была невестка и рабочая лошадка. Банки таскать, грядки полоть, вещи разбирать. И чтобы сыночек при этом был пристроен.
Маша протянула руку через стол, сжала ее пальцы.
– Мне так жаль, Алинка.
– Не жалей. – Алина подняла глаза. – Я не собираюсь раскисать. Три года потеряла, но ладно, бывает. Но я не собираюсь тратить еще хоть один день на этих людей.
– И что теперь?
Алина допила кофе, поставила чашку на блюдце.
– Теперь – жить. Заново. С нуля. Без фальшивых мужей и поддельных свекровей. У меня остались квартира, работа, жизнь. Этого достаточно.
Она встала, накинула куртку. За окном кофейни шел дождь: мелкий и противный. Но Алина улыбалась. Все плохое осталось позади.
Было ли больно? Да. Обидно? До скрежета зубов. Но она выживет. И эта история – просто еще один урок. Дорогой, болезненный, но урок.
Маша догнала ее у выхода.
– Алинка, ты точно в порядке?
– Буду, – Алина обернулась. – Дай время. И я снова буду счастливой.
Она шагнула под дождь и пошла домой. Там ее ждал новый проект. Рецепт торта, который она давно откладывала. И мысли о будущем, которое она теперь строила сама…
