— И на сколько она у нас на этот раз задержится? — Дарья с усилием сдвинула огромную кастрюлю с плиты.
Она бы ограничилась кашей с мясом, но золовка намекнула: хочется борща. Кормить ещё одного взрослого человека, казалось бы, должно быть не в напряг, особенно для такой большой семьи. Но Дарья начинала уставать. У их гостьи были большие запросы.
— Говорила, что недели на три. Но, может, раньше уедет. Отпуск у неё короткий, — ответил Кирилл.
Дарья ничего не сказала мужу. Просто отошла к окну и на автомате начала вытирать пыль. Она знала: золовка не уедет раньше срока. Ей здесь слишком хорошо, чтобы прощаться.
Марина уже третий год подряд приезжала летом к ним в деревню, как только начиналась жара. Её появление было как сезонный шторм: ярко, шумно. И очень затратно.
У них с Кириллом был небольшой дом, хозяйство: несколько кур, грядки, теплица. Работа, двое маленьких детей. Лёше было пять, Полине — четыре. Времени в обрез, сил — ещё меньше. Однако когда приезжала Марина, весь мир начинал крутиться вокруг неё. Дом с заботами и хлопотами превращался в частный пансион, но только для одного человека.
— Я вчера две курицы запекла. Её любимый плов стоит в холодильнике. Салатов — на три дня. Я что, кухарка, по-твоему? — голос Дарьи сорвался на возмущённые ноты, но она тут же взяла себя в руки. — Извини. Просто устала.
Кирилл сначала оторопел, но потом подошёл ближе и обнял её за плечи.
— Знаю. Я помогу. Ты же понимаешь, она одна осталась…
— Да, понимаю, родителей больше нет, муж ушёл, — тихо ответила Дарья. — Поэтому и молчу третий год.
Пару дней назад Марина приехала, как всегда, налегке: с небольшой сумкой и лучезарной улыбкой.
— Ну, вот и райская жизнь! — воскликнула она на пороге, широко махнув руками. — Чистый воздух, ягоды свои, цветы повсюду! У вас тут просто курорт.
Дарья поставила чайник, вытащила из духовки пирожки, расставила варенье, мёд, свежий домашний хлеб. Всё — из их же запасов. Марина никогда не привозила гостинцы. Не из вредности, просто не считала нужным. Она же приехала отдыхать.
В следующие дни всё шло по накатанной. Утром Марина спала до одиннадцати, потом завтракала, шла гулять к озеру или лежала в шезлонге с телефоном. Ни уборка, ни готовка её не касались. Лёша и Полина крутились вокруг неё, просили поиграть, но та вяло отмахивалась: «Позже, детки, тётя отдыхает».
— Может, она хотя бы посуду за собой начнёт мыть? — шепнула Дарья Кириллу вечером, когда заканчивала драить кухню.
— Я поговорю с ней.
— Не надо, — отрезала она, передумав. — Бесполезно. Потом ещё обидится. Как в прошлом году.
Дарья не была злой или ленивой. Претензии, усталость и обиды копились постепенно.
Марина уехала с полными сумками домашних заготовок и пообещала, что в следующий раз устроит уже им экскурсию по городу, покажет музеи, погуляет с племянниками. Обещала искренне, душевно, с предвкушением.
— Я бы съездила к ней. Честно. Хоть на пару дней, — говорила Дарья подруге. — Но у нас и хозяйство, и работа, и дети. Не до развлечений. Это она одна, свободная, ей легче.
Марина тем временем рассказывала друзьям, как чудесно отдохнула на природе, какие у брата замечательные условия, какая Дарья хозяйка, «просто золото». Говорила с восхищением, но будто про санаторий, а не про чужой дом, в котором у каждого были свои заботы.
В августе внезапно подвернулся случай воспользоваться ответным гостеприимством. Надо было оформить кое-какие документы в городе. Дарья с Кириллом решили: договорятся с соседями, покажут детям достопримечательности, немного развеются сами, а остановятся у Марины. Она ведь сама не раз приглашала.
Кирилл заранее позвонил сестре, предупредил, что они приедут с детьми на пару дней. Та бодро согласилась, даже не думая. Дарья обрадовалась: она уже предвкушала небольшой отдых, надеялась на восстановление баланса, укрепление отношений в семье.
Но то, что случилось потом, сильно разошлось с её ожиданиями.
— Ты же сама говорила, что ждёшь нас! — Кирилл уже не мог скрыть свой гнев.
— Я ждала, но не с ночёвкой! — Марина развела руками. — У меня работа, я устаю. Я привыкла к тишине. Вас много, а я-то одна.
Дарья молчала. Происходящее не укладывалось у неё в голове. Они приехали с дороги, с детьми, с сумками, с пирогами, а Марина только налила чай с их же мёдом. Потом золовка задала вопрос, от которого у Дарьи перехватило дыхание:
— А вы в какой гостинице остановились?
Ещё утром она жарила сырники, аккуратно упаковывала баночки с вишнёвым вареньем, думала, как детям будет интересно в городе. А теперь она стояла на пороге чужого дома, не зная, где они сегодня будут спать.
— Мы вообще-то на тебя рассчитывали, — хмуро сказал Кирилл. — У тебя три комнаты, место есть. Неужели жалко?
— Да вы что! — фыркнула Марина. — У меня всё по графику. Мне в шесть вставать, а тут дети, шум… А у меня сон чуткий. Простите, но для меня это неудобно.
Дарья впервые видела золовку такой. Образ добродушной, весёлой Марины, просящей ещё клубники к блинчикам, моментально растаял. Перед Дарьей стоял холодный, равнодушный человек, которому всё было в тягость.
— Мы же тебя не просили кормить нас или развлекать, — негромко сказала женщина. — Просто переночевать. Переночевать, Марин.
Но та уже ушла в комнату, демонстрируя, что разговор окончен. Всё её поведение буквально кричало: моя квартира — моя крепость, а вы тут лишние. Кирилл тяжело вздохнул. Лёша сонно потёр глаза, а Полина стала жаловаться, что хочет кушать. Все почувствовали себя посторонними.
Через двадцать минут они были уже в другой квартире: у Стаса, двоюродного брата Кирилла. Он только удивлённо спросил:
— А что, у Марины места не нашлось?
Кирилл лишь махнул рукой. Стас не стал расспрашивать. Поставил чайник, дал детям печенье, разложил диван. Он ушёл спать на кухню, уступив им свою комнату.
— Прости, — сказал Кирилл жене, когда дети уснули. — Я правда думал, что она нас пустит.
Дарья не ответила. На неё накатила даже не злость, а разочарование. Столько лет они принимали Марину как родную. Они не просто кормили и убирали за ней, а пытались окунуть в тепло и уют. Марина же не смогла потерпеть их с детьми пару дней.
Утром они пошли по своим делам. Кирилл показал детям парк, Дарья сходила в центр, оформила нужные документы. Но всё делалось уже не с той радостью, с какой она планировала поездку. Периодически Дарья ловила себя на мысли: «А Марина-то даже не позвонила». Ни извинений, ни вопросов.
— Она тебе хоть написала? — спросила Дарья у мужа вечером.
— Нет, — коротко ответил Кирилл. — Видимо, тишина дороже семьи.
В тот вечер Дарья долго не могла уснуть. В голове вертелись воспоминания: как она сутками топталась на душной кухне ради Марины, как та говорила, что обязательно покажет город, как благодарила за банки с перетёртыми ягодами. Всё это теперь звучало фальшиво.
— Интересно, она вообще помнит, что мы здесь? — не сдержалась Дарья за завтраком.
— Ещё бы, — хмыкнул Стас. — Знаешь, Марина мне тут вчера такое выдала…
Дарья напряглась и посмотрела на мужчину. По спине прошёлся неприятный холодок.
— Говорит, вы её врасплох застали. Мол, никто её не предупреждал, что вы с детьми. Она, видите ли, к такому не готова была.
— Подожди, — Дарья медленно отложила вилку в сторону. — Но ведь Кирилл ей звонил, всё обговорил. Она сама сказала, что ждёт нас с племянниками. Она знала. Всё знала.
Женщина не понимала, чего в ней сейчас больше: жгучей злости или горькой обиды. Она ночами варила вишнёвое варенье, которое Марина так любила. Приносила ей по вечерам книги и плед, потому что той было одиноко. А золовка теперь ещё и клеветала на них?
— Она сказала, что у неё ритм другой, и вообще — она любит тишину, — Стас виновато развёл руками, будто это он отказал им в приёме. — Мол, любит вас, конечно, но… извините.
Кирилл, молча стоявший у раковины, наконец повернулся.
— Всё. Хватит. Если честно, я теперь понимаю, что у меня нет сестры. Есть человек, с которым я просто когда-то рос. Не более.
Дарья посмотрела на него. В его голосе не было обиды, не было даже боли, только бесконечная усталость. В этот момент и у неё внутри что-то перевернулось. Теперь они знали, кто заслуживает доброты, а кто — лишь пользуется другими.
Дом встретил их тишиной. После городского шума и беготни это безмолвие казалось почти лекарством. Дарья разложила вещи, затеяла стирку, поставила суп, и всё это — молча. Ни ссор, ни обсуждений, ни намёков на разговор о Марине.
Не было смысла. Все всё поняли.
Кирилл больше не вспоминал ту поездку. Время бежало: огород, дети, работа, бытовые проблемы.
Спустя месяц, за ужином, он мельком глянул на телефон и усмехнулся.
— Ну надо же. Вспомнила.
— Кто? — Дарья уже догадывалась, но всё равно спросила.
— Марина. Пишет, что опять приедет на недельку, соскучилась по нашему варенью, — процитировал он с таким выражением, будто читал стихотворение. — Отвечу, что не получится. У нас гости. Дом занят.
Дарья кивнула. Без улыбки, без язвительности. Она бы и сама дала такой же ответ.
На следующий день Марина прислала ещё пару сообщений в духе: «Ну да, конечно. Теперь я лишняя. Всё понятно. Стоило один раз отказать — и стала чужой».
Кирилл решил не отвечать.
— Удивительно, как у людей в голове всё перекручивается, — сказала Дарья мужу, перебирая овощи. — Ты для них выкладываешься, а потом вдруг оказывается, что ты ещё и виноват.
— Потому что некоторым так удобнее. Но мне этого больше не надо. Я не хочу снова всё повторять. Пусть живёт как хочет. Видимо, в одиночестве ей даже лучше.
Дарья наконец почувствовала, что готова отпустить эту ситуацию. Они никого не выгоняли, не проклинали, не мстили. Просто закрыли дверь, потому что бесконечно кухарить, подавать чай и стелить постель для гостей было неудобно. Так же неудобно, как и для Марины — терпеть шум.