— Развалила семью, а теперь на алименты подала! — прокричала свекровь.
Ольга Петровна подстерегла невестку с внуком у подъезда. Видимо, долго ждала, пока они вернутся домой. Теперь она потрясала повесткой из суда так, словно это была по меньшей мере верительная грамота от самого главаря темных сил. Ее лицо, обычно миловидное для женщины под шестьдесят, сейчас скривилось, как будто она откусила половину лимона.
Лена отвела взгляд и прижала к себе Кирилла. Малыш, не понимая происходящего, таращился на бабушку с искренним детским любопытством.
— Ты… Ты… — Ольга Петровна задыхалась от возмущения, подбирая слова покрепче, но в присутствии внука сдерживалась. — Ты что творишь? На моего Павлушу в суд подавать?
— А как иначе, Ольга Петровна? — Лена почувствовала, как предательски дрожит голос. — Ваш Павлуша второй месяц ни копейки не дает на ребенка.
— А ты работать не пробовала? — свекровь уперла руки в бока. — Или только деньги клянчить умеешь?
Лена вспомнила вчерашний звонок в очередную бухгалтерию, куда надеялась устроиться.
— Мы вам перезвоним, — вежливо ответили ей и, конечно, не перезвонили.
Попробуй найди работу в маленьком городе, когда у тебя полуторагодовалый ребенок.
— Мой мальчик с утра до вечера на стройке спину гнет, — продолжала Ольга Петровна. — А ты только и умеешь, что деньги тянуть!
Лена молча взяла Кирилла на руки и пошла в квартиру, не слушая причитаний свекрови.
***
А ведь раньше все казалось таким… правильным. Лена вспоминала, как Паша радостно кружил ее на руках, когда узнал о беременности. Как обещал золотые горы и говорил:
— Детка, тебе не придется работать, я все обеспечу.
И она верила, избавила от забот, готовила, стирала рубашки, укачивала Кирюшу ночами, пока муж храпел в соседней комнате. А потом начались задержки на работе, визиты к маме и вечное недовольство Ольги Петровны:
— Лена, ну разве так готовят? Разве так воспитывают ребенка?
Затем Павел начал все чаще задерживаться у матери, говорить ее словами:
— Плохо готовишь, не так смотришь за ребенком…
Лена поразилась, как быстро ее муж превратился из того парня, за которого она когда-то вышла замуж, в маминого сынка.
***
Лена поднималась по скрипучей лестнице в свою съемную квартирку на пятом этаже. Кирилл уже засыпал у нее на руках, и она старалась двигаться осторожно, чтобы не разбудить. Под мышкой держала пакет с подгузниками, за которые пришлось отдать последние деньги.
Дома она уложила малыша в кроватку, а сама подошла к окну. Город засыпал, зажигались огоньки в чужих домах. Где-то в одном из них сейчас, наверное, Паша смотрит футбол и пьет пиво, а его мать готовит ему ужин и нахваливает своего «золотого мальчика».
Телефон завибрировал. Лена вздрогнула и схватила его, надеясь услышать хоть какие-то новости о работе, но на экране высветилось имя Паши.
— Алло, — тихо ответила она, отойдя подальше от детской.
— Ты что там удумала, а? — голос мужа звучал недовольно. — Мать сказала, у тебя совсем крыша поехала с этими алиментами.
— Паш, ну а что мне делать-то? — Лена старалась говорить спокойно. — Кирюша в старое уже не влезает, а новое купить не на что.
— Слушай, ну… Это… Не моя проблема, что ты не работаешь.
— А чья? — Лена почувствовала, как в горле встает ком. — Мы же договаривались, что я с ребенком сижу, а ты…
— Ой, хватит! — перебил ее Паша. — Я тогда не знал, во что это выльется. Бессонные ночи, вечный плач, никакой личной жизни. Я так не могу. Я имею право на нормальную жизнь!
Лена прикрыла глаза. Вспомнила, как две недели назад, в один из обычных вечеров, пока она укладывала перевозбужденного Кирилла, Паша неожиданно появился в дверях с сумкой в руках.
— Я ухожу, — бросил он тогда. — Хочу жить свободно, высыпаться по ночам, а не нянчить ребенка.
— Что? — она думала, что ослышалась.
— Ты… Это… Прости, но я так больше не могу, — он переминался с ноги на ногу. — Я к маме переезжаю.
— Павел, ты с ума сошел? А как же мы с Кирюшей?
— Ну… Вы справитесь.
На следующий день он собрал остальные вещи. Даже не поцеловал сына на прощание.
— Паш, — Лена вернулась в реальность, — я не прошу многого. Просто помогай своему ребенку.
— Если ты отзовешь этот дурацкий иск, я подумаю, — торговался он, как на рынке. — А если нет… Мать говорит, что мы докажем, что ты плохая мать.
— Что?!
— Ну… Это… Что ты его плохо кормишь, одеваешь. В общем, сама виновата.
Лена почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота. Она нажала «отбой» и пошла взглянуть на сына.
«Никому не дам тебя в обиду», — подумала она. —«Даже если придется бороться с твоим отцом и этой… Этой ведьмой».
***
Уже третий час Лена сидела в душном коридоре суда, качая капризничающего Кирюшу. Напротив расположились Паша с Ольгой Петровной. Свекровь демонстративно отвернулась, нос ее был вздернут так высоко, будто она унюхала что-то неприятное.
— Что, довольна? — не выдержала Ольга Петровна. — Дите мучаешь, по судам таскаешь!
Лена крепче прижала к себе Кирюшу.
— Если бы ваш сын помогал нам, мы бы здесь не сидели.
— Мама, ну… Хватит, — Паша поморщился, оглядываясь по сторонам. — Тут люди.
— Да что люди! — Ольга Петровна не унималась. — Пусть все видят, какая она… Эта… Неблагодарная! Ты ей крышу над головой обеспечил, ребенка здорового сделал, а она…
— Ольга Петровна! — Лена почувствовала, как краснеет от стыда и злости. — Вы хоть понимаете, что говорите? Крышу над головой? Квартиру мы снимали за мои накопления, между прочим!
— Ха! — свекровь фыркнула. — Слышал, Павлуша? Она еще и претензии имеет!
Паша сидел, уткнувшись в телефон. Он старательно делал вид, что его нет в этом коридоре, в этой ситуации, в этой жизни. Только красные уши выдавали, что он все прекрасно слышит.
— Иванова Елена Сергеевна! — раздался голос секретаря.
Лена вздрогнула. Вот и настал момент истины.
— Ну, пойдем, сынок, покажем этой… — начала Ольга Петровна, но Паша неожиданно перебил ее:
— Мам, ты… Это… Может, не надо в зал? Подожди тут с Кириллом.
— Что?! — свекровь выпучила глаза. — Да как же я тебя одного оставлю с этой…
— Мам! — в голосе Паши проскользнула стальная нотка. — Просто сделай, как я прошу, ладно?
В зале заседаний было еще жарче. Судья быстро пробежалась глазами по документам.
— Значит так, Иванов Павел Викторович, вы не оспариваете отцовство?
— Н-нет, — Паша мялся, как первоклассник у доски.
— Почему вы считаете, что не должны платить алименты?
— Ну, я… Это… Я считаю, что бывшая жена может сама обеспечивать ребенка. Она… Она не работает специально!
Лена сжала кулаки под столом. Не заплакать, только не заплакать.
— Ребенку полтора года, —произнесла она. — Родных у меня нет, денег на няню тоже, в садик не берут. Я пытаюсь устроиться на работу, но сами понимаете, кому нужна мать-одиночка…
— Зато она мать плохая! — вдруг выкрикнул Паша. — Ребенок у нее вечно голодный ходит!
Судья строго посмотрела сначала на Пашу, потом на Лену.
— А вот опека считает, что мать заботится о ребенке, — она подняла бумагу. — Вам есть что добавить?
Паша смотрел в пол.
— Я много работаю. На стройке. Денег… Не хватает.
— У вас есть справка о доходах?
— Да, — он протянул мятый листок.
Судья внимательно изучила документы.
— Вашего заработка достаточно для выплаты алиментов, — заметила она.
— Но… — Паша начал краснеть. — Но я живу с мамой, ей помогаю…
— Ваша мать является трудоспособной?
— Да, но…
— Она является инвалидом, требующим особого ухода?
— Нет, но…
— В таком случае суд постановляет…
***
Через полчаса Лена вышла из зала. Руки все еще дрожали, но внутри разливалось странное чувство. Не радость, нет. Скорее облегчение и горечь одновременно. Она выиграла, теперь Паша должен будет ежемесячно выплачивать четверть своего дохода на содержание сына.
Ольга Петровна, увидев их, вскочила со скамейки.
— Ну что? — она вцепилась в рукав сына. — Что эта… Добилась?
Паша не смотрел на мать. Он неожиданно подошел к Кириллу, который сидел на руках у сотрудницы опеки, и осторожно погладил его по голове. Малыш улыбнулся и протянул ручки.
— Па-па!
Что-то странное мелькнуло на лице Паши. Жалость? Раскаяние? Лена не могла понять.
— Я все выплачу, что положено, — вдруг сказал он, глядя не на Лену, а на Кирилла.
— Павлуша, милый! — Ольга Петровна схватилась за сердце. — Да мы еще опротестуем! Мы докажем, что она…
— Мама, хватит, — Паша поднял руку, останавливая этот поток. — Просто хватит.
***
Прошло две недели после суда. Лена копалась в бумагах, пытаясь подготовиться к собеседованию в небольшую фирму, нужен был бухгалтер на полставки с возможностью удаленки. Кирюша возился с кубиками на полу, иногда поглядывая на маму и что-то бормоча на своем детском языке.
Звонок в дверь заставил их обоих вздрогнуть. Лена напряглась, она никого не ждала.
На пороге стоял Паша. Выглядел он… Непривычно. Тщательно выбритый, причесанный, в незнакомой новенькой рубашке, будто на праздник собрался. В руках — какой-то пакет.
— Привет, — он переминался с ноги на ногу, как в тот вечер, когда уходил. — Я… Это… Можно войти?
Лена молча отступила в сторону. Кирюша, увидев отца, радостно запищал и побежал к нему:
— Па-па! Па-па!
Паша замер, глядя на сына. Потом неловко присел и погладил его по головке.
— Привет, малыш… Ты подрос, кажется.
— Давай ближе к делу, — велела Лена.
Он достал из кармана конверт и протянул ей.
— Вот… Первый платеж. И еще немного сверху, на ботиночки ему. Зима скоро.
Лена смотрела на конверт с недоумением. Она ожидала долгой борьбы, судебных приставов, скандалов с Ольгой Петровной. Но уж никак не добровольной выплаты, да еще и с добавкой.
— Спасибо, — она осторожно взяла конверт. — Но… Почему?
Паша подхватил Кирюшу на руки. Тот тут же схватил отца за нос и счастливо засмеялся.
— Я вчера на стройке… — Паша говорил медленно, подбирая слова. — У нас там мужик один… Жена к другому ушла, двое детей осталось. Так он уже пять лет алименты платит, каждые выходные к ним ездит. Говорит: «Они же мои, как не помогать». А я вот…
Он вдруг замолчал, глядя на сына.
Лена не торопила его. Что-то происходило с этим великовозрастным маменькиным сынком, и она не хотела спугнуть это «что-то».
— В общем, я подумал… Я же вроде не урод какой-то, — Паша говорил уже увереннее. — У всех нормальных мужиков дети есть, и ничего, справляются. Платят, помогают. А я что, хуже?
— А как же твоя свобода? — Лена не удержалась от легкой иронии. — Ночные клубы, пивко с друзьями?
— Да какие ночные клубы, ты что, — Паша невесело усмехнулся. — Мать замучила своей заботой… Все готовит, стирает, убирает. Как маленького опекает. Павлушенька то, Павлушенька се. Задолбала, честно.
Он достал из пакета игрушечную машинку и протянул Кирюше. Глаза малыша загорелись от восторга.
— Можно… Это… Я иногда буду приходить? К нему?
Лена почувствовала, как что-то теплое разливается в груди. Не прощение, до этого было еще очень далеко. Но что-то вроде… уважения?
— Приходи, — кивнула она. — Он скучает.
***
— Павлуша, ты серьезно? Опять с этой видишься? — голос Ольги Петровны звенел возмущением на весь подъезд.
Лена невольно замерла у двери, не решаясь позвонить. Они договорились, что Паша заберет Кирюшу на несколько часов. И вот она привезла сына и попала в скандал еще до того, как позвонила в дверь.
— Мам, я же объяснял, — голос Паши звучал устало. — Я иду к сыну, не к ней.
— Да она тебя снова окрутит! Всю жизнь испортит! Я же знаю этих… Этих… Алиментщиц!
Дверь неожиданно распахнулась, и Лена оказалась лицом к лицу с Ольгой Петровной. Та отшатнулась, как от прокаженной.
— А, явилась! — прошипела свекровь. — Подслушиваешь?
— Здравствуйте, Ольга Петровна, — Лена старалась говорить спокойно. — Мы с Пашей договорились, что он погуляет с Кириллом.
— Вот именно, с Кириллом, а не с тобой! — Ольга Петровна загородила собой дверной проем. — Я сама с внуком погуляю. А ты можешь идти… Работу искать!
— Мама! — Паша оттеснил мать в сторону. — Хватит уже, а? Давай не при ребенке.
Он выглядел непривычно решительным. Кирюша, увидев отца, восторженно замахал ручками.
— Па-па! Па-па!
Лена передала сыну Паше, который осторожно, но уже увереннее, чем раньше, взял его на руки.
— Я к восьми привезу его, — сказал он. — Может, в парк сходим.
— Хорошо, — кивнула Лена. — Вот пакет с соком и печеньем. Если проголодается…
— Подумаешь, великая наука ребенка накормить! — фыркнула Ольга Петровна. — Я своего без всяких пакетиков вырастила!
— Мам, — Паша вдруг развернулся к матери, — ты оставайся дома, ладно? Мы с Кириллом сами погуляем.
Лена не смогла сдержать улыбку, глядя, как вытянулось лицо свекрови.
— Что?! — Ольга Петровна схватилась за сердце. — Павлуша, ты что такое говоришь? Я же помочь хотела!
— Мам, мне тридцать три года, — тихо, но твердо произнес Паша. — Я как-нибудь сам справлюсь со своим сыном.
— Это все она! — Ольга Петровна ткнула пальцем в Лену. — Это она тебя настроила против родной матери!
— Нет, мам, — Паша придержал дверь ногой, не давая ей захлопнуться. — Это ты настраивала меня против моей семьи. Все время. И я слушал тебя. Но больше не буду.
Он вышел на лестничную клетку с Кирюшей на руках. Ольга Петровна осталась в дверях, открыв рот от изумления.
— Пойдем, сынок, — сказал Паша малышу. — Покажу тебе уточек в пруду.
Лена смотрела, как они спускаются по лестнице впереди нее, ее маленький Кирюша и его отец, который вдруг начал… взрослеть? Она не знала, надолго ли это, но что-то подсказывало, что Паша уже не вернется к прежнему себе. Слишком уж решительно звучал его голос, когда он говорил с матерью.
— Вернись пораньше! — крикнула ей вслед Ольга Петровна. — Павлуша, не позволяй этой собой крутить!
Но в ее голосе Лена с удивлением услышала то, чего раньше не замечала, страх одинокой женщины, которая боится потерять последнюю власть над единственным близким человеком.
***
Каждую субботу теперь Лена собирала Кирюшу и передавала его Паше. Мальчик уже привык, полюбил эти встречи. Ольга Петровна иногда звонила, требовала привести внука к ней, но Паша научился говорить «нет».
