Александра! Вот, кулёма! Время – полвосьмого! А ты еще дома! Совсем ты с ним, родимым, не дружишь! Опоздаешь ведь!
Голос мамы пробился сквозь сон и Александра зажмурилась, когда с нее стащили одеяло и дернули за ногу.
— Вставай! – Нина пощекотала пятку дочери. – Проснись и пой!
Саша невольно улыбнулась, а потом и расхохоталась в голос.
Песенку эту она обычно пела маме по утрам в выходные. Для той просыпаться рано было такой же каторгой, как и для дочери. Но куда деваться?! Кроме Сашки были еще не слишком здоровая бабушка и отец, который хоть и появлялся дома не так уж и часто из-за работы, а заботы требовал. Хочешь – не хочешь, а приходится вскакивать ни свет, ни заря, чтобы все успеть.
Рабочий день у матери Саши, Нины, был обычно не нормированным. Цветочный магазин, который принадлежал ей, работал обычно до последнего клиента, а учитывая то, что цены на цветы были доступными, вкус у Нины был отменный, а в городе очень любили отмечать всяко-разные праздники, заказов хватало. Порой и Саша приходила, чтобы помочь матери, но лишь на время. Нина, которая надеялась, что дочь примет у нее эстафету и займется семейным бизнесом, была несколько удивлена, когда Саша заявила, что будет поступать в медицинский.
— Сашка, зачем?! Давай лучше выберем что-то связанное с экономикой. Как ты потом дела вести будешь?
— Мам, я буду врачом! Это не обсуждается!
Категоричность, вовсе не свойственная Нине и ее мужу, досталась Саше, видимо, от бабушки. Та всегда точно знала, чего хочет.
В возрасте Саши она уехала работать на Север. Родители только ахнули, когда дочь объявила им, что сама будет решать свою судьбу.
Шишек, конечно, набито было немало, но бабушка всегда говорила Саше, что лучше свои шишки, чем чужие подножки.
— Своей головой думай! Родители, конечно, тебе добра хотят. Это не обсуждается! Но они с высоты своего полета судят. А тебе какие крылья нужны? Свои? Или мамы с папой?
— Свои, наверное.
— Правильно! Потому, как родительские тебе не по размеру будут. Свои надо растить. Постепенно, не спеша, дружа с головой и сердцем. А там, глядишь, все и сладится.
— А если не сладится?
— Тогда тебе некого винить будет, кроме себя самой. Знаешь, что самое страшное в отношениях между близкими?
— Что, ба?
— Когда начинаешь виноватого искать в своих неудачах. Тогда даже самые родные вдруг становятся не очень-то и близкими. Это как с кривым зеркалом. Отражение вроде есть, но все какое-то неправильное. И не разберешь в нем, где правда, а где ложь.
Саша бабушку любила. Знала, что та ей врать не станет.
— Не уберечь родного человека ложью. Рано или поздно правда раскроется. И что тогда? Беда будет!
— Бабушка, ты так говоришь, как будто сама через это прошла!
— А как же! Опытом ведь делюсь с тобой, Сашенька. Горьким своим опытом. Матери только не рассказывай, что все знаешь. А то влетит мне!
— Ба, ты что, учишь меня маме врать?!
— Не врать! Что ты в самом деле?! Когда я тебя таком учила?! Не тревожить! Она про меня все знает. А я хочу, чтобы и ты знала. Может, это тебя от ошибки убережет. Мы же по молодости многого не знаем, а пытаемся жизнь эту на зубок пробовать. Молочный зубок. Не окрепший… И получается, что где-то знаний не хватает, где-то опыта, который и взять-то неоткуда, вот и попадает человек в беду.
— Бабушка, а ты можешь без загадок?
— Могу… Мама твоя не первый мой ребенок, Сашенька. Первый-то мой света так и не увидел.
— Как это?!
— А вот так. Была у меня любовь первая. Хотя, почему, первая? Последняя она же была. Дед твой, Царствие ему Небесное! Любила я его больше жизни! Да ты и сама знаешь. Вот только… Ранние мы были, Саша. Учились в одном классе. А в пятнадцать поняли, что жить друг без друга не сможем. И как-то само собой все у нас получилось. Через год почти, после того, как он мне в чувствах своих признался, но все равно очень рано. Мы же не знали ничего почти. Кто нам рассказывал бы?! Стыдно! Нельзя! Дети же! А дети… Взяли да и сами ребенка налюбили… Мне бы хоть немножко понимать, что между нами происходило тогда, и я бы совсем иначе себя повела, зная о последствиях. Одуванчиками были оба – что я, что он…
— А дальше?
— А что дальше? Мама меня даже слушать не стала. Все сама решила. И сделала… Сказала мне, что так надо и правильно. Аргументы какие-то приводила, врала… Знала, что я ей поверю. А, чтобы я не сбежала, меня ее подруги стерегли, которые в больнице тогда работали. Да только.. Что-то там не так пошло. Не по плану. И я еле жива осталась. А мама… Мама после этого уже никогда прежней не была. То плакала сутками напролет, то злилась. Меня только не жалела ни капли. Твердила, что я сама виновата во всем. А я и не спорила… Только жить с родителями больше не могла. Я чуть старше тебя была, когда все это случилось. Никому ничего не сказала, кроме деда твоего. Просто сбежала из дому. Правда, письмо родителям оставила. Прощения попросила, а еще не искать меня до поры до времени.
— Искали?
— Конечно. Они же родители… И нашли. Да только я с ними не поехала. Дедушка твой тогда ведь после армии вслед за мной подался. Когда родители нас нашли, мы уже оба и работали, и учились. Возвращаться домой даже не думали. У нас уже своя жизнь была, в которой места воспоминаниям не было. А потом мама твоя родилась, и все как-то наладилось. В родной город мы так и не вернулись. Помотало нас, конечно, по стране. Но мы были вместе, а это было главное.
— Ба, ты скучаешь по деду?
— Не то слово, Сашенька! Он ушел, а из меня половину души вынули. Рано его не стало… Слишком рано… А без опоры как жить? Если бы не мама твоя, для которой уже мне опорой стать пришлось, не знаю, что и было бы со мной. А потом ты на свет появилась, и я снова вкус жизни почувствовала. Деда попросила подождать, и живу вот.
— Живи, бабуленька! – Саша обнимала бабушку. – Живи! Ты мне нужна!
Именно бабушка поддержала Сашу в ее решении.
— Хорошее дело! Будет у нас личный доктор. Чем плохо-то?!
— Мама, ну как ты не понимаешь?! А на кого я бизнес оставлю? – Нина пожимала плечами. – Сговорились вы, что ли?!
— Это не мое! – стояла на своем Саша. – Я хочу другого!
— Чего, Саша?! Ты хоть понимаешь, как это тяжело – быть врачом?!
— Не очень, – не стала лукавить Саша. – Но я точно знаю, что если сейчас не пойду своим путем, то буду жалеть об этом. Понимаешь, мам?
— Понимаю, Сашка! Все я понимаю. Но обидно!
— Мам…
— Ой, ладно! Поступай туда, куда хочешь. Вопрос в другом.
— В чем?
— Как ты будешь все успевать? Ты же такая кулёма у меня! Улиточкой хорошо тебе работать. А в медицине надо уметь и решения быстро принимать, и действовать. С этим как?
— Не знаю пока. Буду работать над собой.
— Ну-ну! – Нина вздыхала. – Посмотрим…
То, что мама в ней сомневается, Саша чувствовала. Но поделать с этим ничего не могла.
Она окончила школу, поступила в университет и сцепила зубы. Учиться было не просто сложно, а тяжело настолько, что порой Саша тихонько ревела в подушку, зажав ее уголок в зубах, чтобы мама не услышала. Но сдаваться не собиралась.
Сложнее всего для Саши оказалось вставать по утрам. Университет находился на другом конце города и добираться приходилось несколькими видами транспорта. И если автобус или троллейбус ходили исправно, то трамваи частенько ломались, и приходилось либо бегом бежать несколько остановок, либо ждать, пока все-таки придет долгожданный и прокатит до нужной остановки.
Но именно благодаря такой вот поломке Саша в конце концов поверила и в себя, и в свои силы, и в то, что выбор профессии был сделан правильно.
В тот день она безбожно опаздывала. Мало того, что проспала, так еще и спросонья не разобрала что именно показывают стрелки на будильнике. Пока чистила зубы – проснулась окончательно и поняла, что ни на завтрак, ни на привычные сборы времени уже нет.
В автобус Саша влетела в последнюю секунду. И даже успела полистать конспект по дороге, успокаивая себя тем, что человеку иногда полезно побыть немножечко голодным.
А вот с трамваем вышла заминка. Саша долго приплясывала на остановке, жалея, что вместо пальто не надела куртку потеплее. А когда из-за поворота показался-таки трамвай, глянула на часы и решила, что успеет, пусть не к первой паре, но хотя бы ко второй точно. Идти пешком в тот день она не рискнула. Трамвай шел через промзону, а с утра так подморозило, что бабушка даже взяла с Саши обещание, что девушка не пойдет одна по скользким улицам.
Войдя в вагон, Саша пристроилась у окна, и огляделась.
Людей было немного. Пара бабулек, которые спешили с утра на рынок. Несколько студентов политеха, которые так же, как и Саша опаздывали на лекции. Ехать им было на целых две остановки меньше, чем Саше, и девушка невольно улыбнулась, понимая, что уж они-то точно успеют вовремя появиться на пороге аудитории и им не влетит по первое число.
А прямо перед Сашей, прислонившись лбом к холодному стеклу, сидела молодая женщина. Она молча водила пальцем по стеклу, изредка дыша на него зачем-то, и Саша даже не обратила бы на нее внимания, если бы женщина в какой-то момент не сжала кулачок в нарядной алой кожаной перчатке и не застонала тихо, явно стараясь сделать это так, чтобы никто не услышал.
А никто, кроме Александры, и не услышал.
Студенты гомонили, поглядывая на Сашу. Бабульки обсуждали сериал, который смотрели накануне.
А Саша почему-то насторожилась.
— Вам плохо? – рискнула спросить она после того, как стон повторился.
Ей не ответили. Маленькая рука в алой перчатке стиснула поручень, и Саша встала, краем глаза увидев, как вышли из трамвая бабульки и повыскакивали вслед за ними студенты, спеша по своим делам. Один из них махнул на прощание Саше, но ей было уже не до того.
Трамвай тронулся, и Саша ахнула, когда увидела, как женщина, лихорадочно пытавшаяся восстановить дыхание, распахнула пальто.
— Ой, мамочка…
— Пока нет. Но скоро буду… — выдохнула женщина, и оглядевшись, застонала уже в голос, понимая, что кроме Саши в вагоне никого нет.
Трамвай набирал скорость, за окнами уже показался забор первого предприятия из череды тех, которые были расположены в промзоне, и Саша поняла – останавливать его сейчас нельзя. Рядом с университетом был роддом и нужно было любой ценой добраться туда как можно скорее.
Она ухватила руку женщины и проверила пульс.
— Давно схватки?
— Да.
— Почему вы одна?
— Я теперь все время одна. Муж меня бросил. Мамы нет. У меня вообще никого нет!
Последнюю фразу женщина выкрикнула уже громко, и Саша поняла, что до роддома они могут и не добраться.
Скинув свое пальто, Саша постелила его на грязный пол и скомандовала:
— Ложимся!
А дальше она почти ничего не запомнила. Все смешалось и время будто остановилось, помогая Саше сделать все правильно и как следует. Впервые оно играло по Сашиным правилам и на ее стороне.
Что-то кричала женщина, что-то водитель трамвая, который остановил-таки вагон, пытаясь понять, что происходит, но Саша никого не слушала. Она делала то, к чему готовилась несколько лет.
И лишь когда у нее в руках оказался ребенок, а к трамваю, стоявшему где-то на полпути к остановке у роддома, подъехала скорая, Саша будто очнулась.
— Ну, девонька, ты даешь! – восхищенно прошептал водитель трамвая, глядя на Сашу и поддерживая плечи улыбающейся сквозь слезы новоиспеченной мамочки. – Как же это?! Сама же дите-дитем!
— Не такое уж и дите, раз смогла ребенка принять! – усмехнулся врач скорой помощи, принимая ребенка из рук Саши. – Молодец!
— А мама говорит, что я кулёма! – ни с того ни с сего ляпнула Саша.
— Сдается мне, что больше она тебе такого не скажет! – шепнет женщина, имя которой Саша узнает гораздо позже.
Как и имя девочки, которую назовут в ее честь…
— Сашка! Вставай! Опоздаешь! – голос мамы пробьется через дремоту, и Александра Сергеевна Кострова, главный врач одного из лучших роддомов северной столицы, промычит что-то невразумительное и запустит подушкой в сторону двери, ведущей в ее спальню.
— Мам! Выходной у меня!
— А почему вчера не сказала?! Я бы не приезжала так рано! Теперь не выгонишь. К тому же, я тебе сырников нажарила и кофе сварила. Вставай!
— И за что мне такое наказание?!
— За все хорошее! – Нина поставит на тумбочку у кровати дочери вазу с тюльпанами. – Посмотри, какие красивые! Новый сорт.
Белые, нежные, словно самый первый снег, тюльпаны почему-то напомнили Саше о крестнице.
— У Сашки сегодня последний экзамен…
— Справится!
— Думаешь?
— Знаю! Такая же упертая, как и ты!
— И такая же кулёма? Да, мам?
— Ой, ладно тебе! Теперь до старости мне вспоминать будешь глупую детскую кличку?! Все бы такими кулёмами были! Мир стал бы куда как лучше!
Трель звонка прервала их разговор, и Саша потянулась за телефоном.
— Ась? Угу! Еду.
Она скатилась с кровати, чмокнула мать в щеку, и помчалась в ванную.
— Вот тебе и выходной… — Нина пожала плечами и подхватила на руки притопавшую в спальню родителей сонную внучку. – Привет, солнце мое ясное! Хоть ты-то сырники будешь? А то мамуле твоей опять некогда. Ее новые детки ждут.
— Буду
