Замороженные счета
— Я заблокировала карту, — спокойно сказала жена, глядя прямо в глаза.
Тон её был ровный, почти безэмоциональный, но в этом спокойствии слышалась ледяная твёрдость, от которой у него внутри что-то сжалось.
— Машина оформлена на меня. Квартира — тоже. Теперь проси помощи у своей мамы.
Его лицо дёрнулось, как у человека, которому врезали словом.
— Оля, ты с ума сошла? — голос предательски сорвался. — Ты понимаешь, что делаешь?
— Очень даже понимаю, — ответила она и повернулась к окну. — Я просто перестала делать вид, что всё в порядке.
На улице шёл мелкий дождь, капли стекали по стеклу, как тонкие трещины. Он вспомнил, как месяц назад вернулся домой в два часа ночи, пахнущий чужими духами. Оля тогда молчала. Только на следующий день подала на стол завтрак, словно ничего не произошло. Но, видимо, это было молчание перед бурей.
— Я же сказал, между мной и… — он запнулся. — Это ничего не значит!
— Для тебя, может, и ничего, — она тихо усмехнулась. — А для меня — всё.
Она говорила медленно, словно расставляла по местам шахматные фигуры, продумывая каждый ход.
— Я годами закрывала глаза. А теперь решила открыть. И знаешь что? Мне понравилось.
Он сел на край дивана, опустив голову. Молчание давило. В голове мелькнула мысль: «Позвоню маме. Она поймёт. Она всегда на моей стороне».
Но почему-то стало страшно. Даже не за деньги, а за то, что впервые за много лет он почувствовал: власть в доме перестала принадлежать ему.
Оля подошла к двери.
— Я у подруги. Вернусь через пару дней. Подумай, как ты хочешь жить дальше.
Она ушла, оставив после себя запах своего парфюма и ощущение, что в квартире стало холоднее.
Телефон в его кармане завибрировал.
Сообщение от банка: «Операция отклонена. Недостаточно средств》
Он сидел на диване, уставившись в экран телефона, будто тот мог выдать ответ, как вернуть всё назад.
Денег — нет. Машины — нет. Даже кофе в кофемашине — и того нет, как будто сама техника встала на сторону Оли.
Он набрал маму.
— Ма… тут такое… Оля… ну… временно…
— Опять? — вздохнула она. — Я же говорила тебе, что она не будет вечно терпеть.
Эта фраза удивила. Мама всегда была на его стороне, но сейчас в её голосе сквозила усталость.
— Можешь… ну… одолжить немного?
— Могу, — сказала она после паузы. — Но сначала расскажи, чем ты её довёл.
Он замолчал. Довёл…
Перед глазами встали сцены — пропавшие вечера, отговорки о «задержках на работе», мимолётные переписки, которые он стирал. Оля, наверное, знала всё. Просто ждала, когда он сам врежется в стену.
День тянулся вязко. Он пытался отвлечься — телевизор, соцсети, даже уборку начал — но всё казалось бессмысленным.
Вечером пришло сообщение от Оли:
«Я заеду завтра днём. Будь дома».
Он ждал этого «разговора» как приговора.
На следующий день она вошла тихо, без лишних эмоций. В руках — папка с документами.
— Вот бумаги на развод, — сказала она, как будто говорила о списке покупок. — Но подпишешь ты их только через месяц. Дам тебе время… подумать, чего ты хочешь на самом деле.
— Оля… — он шагнул ближе. — Я… Я всё понял. Я хочу, чтобы ты осталась.
Она посмотрела на него пристально, словно пыталась понять, врёт он или говорит правду.
— Тогда докажи. Не словами, а делом. У тебя ровно тридцать дней.
И ушла.
В квартире снова стало тихо. Только теперь тишина была не пустой, а наполненной отсчётом времени.
