О том, что маму шантажируют, Алиса узнала случайно. Она не знала, что делать с ее вещами, документами, телефоном: ни сама мама, ни Алиса не представляли, что эти вопросы придется решать так скоро, и ни разу подобное не обсуждали.
Алиса смутно помнила, что когда умер папа, мама, кажется, часть его вещей раздала, а документы долго перебирала, боясь пропустить что-то важное. Выбросить его вещи мама решилась только лет через пять, и то потому, что они продали квартиру, и нужно было переезжать.
-У меня такое ощущение, будто я его предаю, – плакала тогда мама.
-Хочешь, давай перевезем все на новую квартиру? – предложила Алиса.
Но мама не согласилась: квартира была меньше предыдущей, и хранить вещи было абсолютно негде, даже если учитывать, что сама Алиса съедет. Да и времени выбирать, что оставить, а что выбросить, не было: покупатели попросили побыстрее освободить квартиру в связи с преждевременными родами новой хозяйки.
Сейчас спешить было некуда: Алиса несколько лет снимала квартиру близко к центру, и переезжать в мамину квартиру на окраине города не собиралась. Поэтому вещи мамы она просто не трогала, даже не заходила в ее квартиру после похорон. Единственное, что она забрала – это телефон. Она не собиралась лазить в нем, напротив: это было ее страхом, что если с ней что-то случится, кто-то получит доступ к ее телефону, все равно, близкий или чужой. Алиса поэтому установила вход не по лицу, а по коду, и меняла его раз в месяц.
У мамы никакого кода не было. Алисе пришлось искать в ее телефонной книге номера подруг, чтобы сообщить им о похоронах. После этого она выключила телефон и спрятала его в сумку. Вроде и не тяжелый, но она все время его ощущала, словно это не кусок пластика и электроники, а нечто живое и опасное. Поэтому Алиса и решила включить его, чтобы стереть всю информацию и сдать после в утиль.
На экране всплыло сообщение: «Где деньги? Уже пятое число. Ты хочешь, чтобы я все рассказала Алисе?».
К горлу подступила тошнота. Это было вечной проблемой Алисы: от любого волнения ее начинало рвать, так что в школе ей пришлось несладко — никто с ней не дружил, и как бы это назвали сейчас, постоянно буллили, придумывая все более и более мерзкие клички. На этот раз Алиса сдержала порыв и дрожащими пальцами нажала на иконку вацапа.
Нет, она бы никогда не стала читать переписку мамы, но увидев свое имя, не могла не разобраться, в чем тут дело. Контакт, приславший ей сообщение, был назван «Е.И.». На аватарке женщина маминого возраста: добрые голубые глаза, волосы собраны в пучок, губы накрашены лиловой помадой.
Эту женщину Алиса никогда не видела. Пролистав переписку, она не нашла практически ничего, за что можно было зацепиться: в основном мама писала, что деньги перевела, иногда «Е.А.» спрашивала, где деньги, а мама оправдывалась, что зарплату задержали, и завтра — послезавтра точно будет. Подобная переписка длилась чуть больше двух лет. И за что мама платила эти деньги, было непонятно. Если бы не это последнее «Ты хочешь, чтобы я все рассказала Алисе?», можно было подумать, что это переписка арендодателя и квартиросъёмщика, например, абсолютно не за что зацепиться.
Узнать правду можно было только одним способом. Позвонить. Алиса прокашлялась и набрала номер.
-Ну, наконец-то, – услышала она хриплый женский голос. – Я подумала, что ты от меня скрываешься. Еще и телефон отключила. Уже думала Алисе звонить.
-Здравствуйте, – собственный голос показался Алисе чужим. – Это Алиса. Мама умерла. Я хотела узнать, кто вы и почему шантажировали маму.
Тут же в трубке послышались короткие гудки. Герман всегда говорил ей, что нужно быть хитрее, не рубить сплеча, но Алиса была искренне убеждена, что именно так и нужно делать. Она и когда аборт сделала, прямо сказала об этом Герману, после чего он собрал вещи и съехал обратно в свою квартиру.
-Когда будешь готова к настоящей семье – звони, – сказал он.
В его понимании настоящая семья невозможна без детей. Алиса же детей не хотела. Нет, не просто не хотела: боялась. Она слишком ярко помнила свое детство, чтобы желать своему ребенку подобного. И дело было не только в том, что в школе ее дразнили, и друзей толком никогда не было, а еще и в том, что дети – абсолютно не защищены от действий взрослых, Алиса это знала лучше всех других.
В садике воспитатель заставляла ее пить молоко, от которого Алису рвало, и, наверное, именно поэтому ее всю жизнь рвет, стоит ей занервничать: тогда в садике только от одного ожидания полдника, когда было нужно выпить это злосчастное молоко, Алису начинало тошнить.
Когда Алисе было пять лет, ее похитила какая-то сумасшедшая. Алиса была на дне рождения у двоюродного брата, и мама оставила ее до вечера, ей нужно было отвезти папе поесть в больницу, он уже тогда начал болеть. Незнакомые дети Алису пугали, и она пошла во двор, где села на качели и спокойно там качалась, пока к ней не подошла странная женщина. У нее не было несколько зубов, волосы были похожи на воронье гнездо, все тело в язвах. Она была такая ужасная, что Алису парализовало. Женщина что-то мычала, махала руками, и от этого было еще страшнее. А потом она и вовсе вытащила Алису с качелей и потащила ее за собой, в старый деревянный барак, темный и вонючий.
Алиса плохо помнила, что там произошло. Кажется, женщина закрыла ее в кладовке, принесла засохшую булку и налила в кружку воды. Мама часто пугала Алису, что ее могут украсть, и вот это случилось. Кажется, Алиса тогда думала, что эта женщина попросит с родителей выкуп. Но потом оказалось, что она просто сумасшедшая, мама пыталась добиться, чтобы ее посадили в тюрьму или специальную лечебницу, но участковый сказал, что она ничего Алисе не сделала, просто хотела с ней поиграть, как с куклой. Именно после этого они переехали из родного города, но даже в новом городе мама еще долго не оставляла ее без присмотра ни на секунду.
В школе тоже хватало ужасов. Ладно дети, как говорит Герман, дети — самые жестокие существа на свете, ему тоже в детстве досталось, он поэтому следователем решил стать. Но в школе были еще и учителя, которые тоже делали все, что хотели, абсолютно безнаказанно. Алисе повезло, она не была миленькой, к тому же ее вечно рвало, но она знала от других девочек, что учитель математики, когда оставлял их на дополнительные занятия, садился очень близко и все время клал руку то на колено, то на грудь, вроде как приобнимая. Нет, разве можно в такой мир рожать детей?
Но мама вот ее родила. И несмотря ни на что, Алиса была ей благодарна. Маму она любила, у них всегда были близкие отношения, и было непонятно, что такого мама могла от нее скрывать.
Оставлять это просто так Алиса не могла. Пришлось лазить в мамином телефоне, хотя было ужасно стыдно: может, мама писала кому-нибудь об этой Е.А.? Но нигде ни о шантаже, ни вообще об этой женщине никаких упоминаний не было. Алиса попробовала набрать ее еще раз, но, похоже, та внесла номер в черный список. Она позвонила со своего телефона – та же ситуация. Делать нечего, пришлось обращаться к Герману.
-С чего ты вообще взяла, что твою мать шантажировали? – раздраженно спросил он.
Алиса протянула ему телефон. Она сама приехала в его холостяцкую квартиру, не хотела звать его к себе, слишком уж свежи были воспоминания о том, как он приходил с работы домой, как они вместе готовили пиццу и ели ее перед ноутбуком, запоем смотря «Игры престолов». Ей хотелось, чтобы он вернулся. Но Герман не сможет простить ей тот аборт. И тем более не согласиться на другой.
Переписку с Е.А, он прочитал внимательно. Кажется, даже несколько раз.
-Банковское приложение проверила?
-Зачем?
-Узнать, сколько и кому она переводила, – ответил он так, словно Алиса не понимает очевидного. Хотя тут он прав: Алиса об этом почему-то не подумала.
В банковском приложении они выяснили, что каждый месяц мама переводила этой женщине десять тысяч. И звали ее Елена Анатольевна М.
-Ну вот, уже что-то, – сказал Герман. – Погоди, ноут возьму, сейчас я тебе мигом ее найду.
Алиса обожала смотреть, как он работает. Потом ей казалось, что все было так очевидно, почему она сама до этого не додумалась?
Он сохранил фото Е.А., отправил его на почту, на ноуте попытался найти его через поиск картинок. Повезло сразу: Елена Масляк, эта же фотография стояла у нее на аватарке. Город указан тот, в котором родилась Алиса.
-Сейчас пробью ее адрес, – пообещал Герман.
Когда адрес был найден, он спросил:
-Что будешь делать?
-Поеду к ней.
-И зачем?
-Не знаю. Нужно же выяснить, в чем тут дело.
-Если твоя мама не хотела, чтобы ты что-то знала, то, может, и не надо? Разве это честно, сама подумай.
Алиса уже подумала. Она не сможет жить с этой тайной. Ей нужно было выяснить, в чем тут дело, даже если правда окажется не очень лицеприятной.
-Я все равно поеду.
-Ясно. Хочешь, я поеду с тобой?
-Не надо. Я сама справлюсь.
-Я вижу, как ты справляешься.
-Ладно, Герман, может, и не справлюсь. Но ничего не поменялось, я не хочу рожать детей.
-Даже мне?
-Даже тебе.
Несмотря на это, Герман протянул руку и погладил ее по щеке. Соблазн был велик: можно пообещать ему сейчас все что угодно, а потом забрать свое обещание обратно. Но Алиса не хотела рвать себе душу.
-Я пойду. Спасибо за помощь.
Она все же разрешила поцеловать ее на прощание. И весь вечер потом трогала губы пальцами, надеясь хоть так вернуть капельку счастья в свою жизнь.
Счастье длилось недолго. Сначала этот аборт, потом инсульт у мамы, теперь этот странный шантаж. Тучи вокруг Алисы сгущались. Ничего хорошего ждать от будущего она не могла.
Возвращаться в родной город Алисе совсем не хотелось, детские воспоминания были окрашены серым, словно там всегда было пасмурно. Квартира у них была большая, но темная, Алиса помнила, как ездила в ней на маленьком трехколесном велосипеде.
Вообще, в этом городе жили ее дяди и двоюродные братья. Отец был младшим сыном в семье, где все, кроме него, были военными, хотя до высокого звания дослужился только дедушка, дяди вроде его успехов не повторили. Дедушку она помнила плохо, он не очень ее привечал, больше выделял внуков. Бабушка, напротив, ее обожала и очень расстроилась, когда родители решили переехать. Ни бабушки, ни дедушки в живых уже не было, а с другими родственниками она не общалась. Поэтому остановилась в гостинице.
На фотографии гостиница выглядела куда лучше, чем в реальности. В душевой вода текла еле теплая, постельное белье было таким застиранным, что прикасаться к нему было неприятно, стены словно бы сделаны из картона, так что слышно, как в соседнем номере храпит сосед. Алисе страшно захотелось домой. А еще больше – домой к маме. Ее не стало так внезапно, что первое время Алиса просто не могла поверить, что мамы на самом деле больше нет. В последние два года они редко виделись: Алиса вся ушла в работу, плюс еще Герман появился. Как она сейчас жалела об этом! Как хотелось вернуться назад, в то время, когда все было хорошо.
Всю ночь она проплакала, так что с утра лицо было опухшее, а глаза красные. Идти в таком состоянии к неизвестной Елене Анатольевне не хотелось, но выбора не было.
Алиса была готова, что та не откроет дверь, но решила брать измором. Так и вышло. Она зашла в подъезд вместе с мужчиной, который держал на руках визжащую болонку, поднялась на третий этаж и нажала звонок. Через несколько секунд за дверью послышались шаги, и хриплый женский голос спросил:
-Кто?
-Это Алиса. Откройте.
Ответа не последовало.
-Я буду сидеть на лестничной площадке, пока вы не откроете, – прокричала Алиса.
Она помахала газетой, которую вытащила из ящика на первом этаже, и демонстративно постелила ее на ступеньки и села.
Ждать пришлось долго. Елена Анатольевна открыла только через час.
-Ну чего ты хочешь? – устало спросила она.
-Правды.
-Зачем тебе правда? Правда еще никого не сделала счастливым.
-Вы шантажировали мою мать. И я хочу знать, почему в это замешана я.
Елена Анатольевна выглядела гораздо старше, чем на своей фотографии, один глаз странно косил вбок, поверх домашнего платья было накинуто драповое пальто – она явно боялась сквозняков. Одна рука безвольно висела вдоль тела.
-Заходи, придатки простудишь здесь сидеть, – проворчала она.
Второй раз приглашать Алису не понадобилось.
Квартира у Елены Анатльевны была обставлена новейшей техникой, и Алиса с горечью подумала о том, что это все на мамины деньги.
-Чай будешь? – спросила Елена Анатольевна.
-Давайте.
Она только сейчас поняла, что и правда замерзла, пока сидела в подъезде.
-Что случилось с мамой?
-Инсульт.
-Жаль. Такая молодая.
Алиса молчала. Ждала. Боялась спугнуть.
Чай Елена Анатольевна подала хороший, заварила его в синем фарфоровом чайнике. К чаю поставила кружочки курабье в жестяной коробке.
-Почему мама переводила вам деньги? – спросила Алиса, когда чайные чашки опустели.
-Тебе не нужно этого знать.
-У меня жених – следователь. Если вы не скажите, я подам на вас в суд за шантаж.
Чтобы Елена Анатольевна не подумала, что она блефует, Алиса продемонстрировала их общую с Германом фотографию, где он был в форме. На лице женщины появился испуг.
-Тебе правда будет неприятно это слышать. Пожалеешь ведь.
-Не пожалею.
Елена Анатольевна пожала плечами.
-Как хочешь. Я была заведующей роддома, когда ты родилась, – начала она, уставившись в чайную чашку. – В ту ночь было две роженицы: твоя мама и девчонка-наркоманка. Я твою маму платно вела, у нее до этого уже был мертворожденный ребенок, она очень боялась: муж ее сильно родителей слушался, а они и так были против нее настроены, а уж если она родить не может… В общем, она мне платила, и я все делала, чтобы сохранить ребенка.
Привычная тошнота подступила к горлу. Алиса уже не была уверена, что хочет это слышать, но ни сказать что-то, ни пошевелиться она не могла.
-Ребенок снова родился мертвым, – жестко произнесла Елена Анатольевна. – Она так плакала, смотреть больно было. Это я предложила вас подменить. Та девчонка все равно тебя бы оставила в роддоме, такие не забирают: у нее вен уже не было, вся исколотая, к тому же глухонемая она была. Вообще, обычно такие здоровых не рожают. Но ты родилась хорошенькая: девять по Апгару, сразу видно было, что серьезных отклонений быть не может.
Пришлось бежать в туалет, где Алису вырвало. Ее всю трясло, и не только от той правды, которую она услышала. В памяти всплыло лицо, которое она никак не могла забыть за эти годы: кривая беззубая улыбка, тощие руки в язвах.
Елена Анатольевна подала ей салфетки, похлопала по спине.
-Я же предупреждала.
Алиса отдышалась, вытерла лицо.
-То есть вы подменили детей, я правильно понимаю?
Елена Анатольевна кивнула.
-Если что, я в суде отбрехаюсь. Скажу, что я ничего не знала. Что узнала только сейчас. За шантаж не так много дадут, как за подмену.
Алиса поморщилась: у нее мир рушится, а эта женщина думает снова только о себе.
-Я так считаю, что всем хорошо сделала: твой отец точно бы мать бросил, родители его заставили бы. А ты бы отправилась в дом малютки, и кто знает, в какую семью бы попала. Это в лучшем случае. А в худшем тебя бы забрала мамка. И жила бы с ней в грязном бараке.
Алиса так сильно стиснула челюсть, что у нее заскрипели зубы. Она не хотела этого слышать, не хотела помнить про тот барак.
-Я твою маму только три года назад нашла, когда эта сумасшедшая на меня напала. Ты не думай, это просто компенсация за моральный ущерб. Ей же ничего не сделали, сказали, что она больная, за что ее судить. А то, что у меня рука не работает, и глаз не видит – всем все равно. Живая и живи. Вот я и решила, что раз я пострадала за вас, имею право на компенсацию.
Алиса сглотнула и выдавила из себя слова, будто оставшуюся рвоту:
-Кто на вас напал? Та девочка, у которой вы забрали ребенка?
-А ты ее, что ли, пожалела? – взвилась Елена Анатольевна. – Да она так и жила бомжихой, ничего хорошего в жизни не сделала. Это ведь она тебя в детстве тогда утащила, помнишь? Мамка тебя потому и увезла, испугалась, что правда наружу всплывет. Что, понравилось тебе тогда в бараке? Хотела бы ты так жить?
Последние слова Алиса слышала уже за своей спиной: она схватила с вешалки куртку, влезла в кроссовки и побежала прочь из этой квартиры.
-И не пугай меня следователем своим, не докажете ничего! – крикнула ей вслед Елена Анатольевна.
Найти тот барак было несложно, Алиса слишком хорошо помнила тот день. Зачем она туда идет, ответить она не могла. Просто нужно было вернуться на это место.
На лавочке у барака сидел старик. Он грыз желтое яблоко, крепко ухватив его узловатыми пальцами.
-Здравствуйте! – тонким голосом произнесла Алиса. – Скажите, пожалуйста, здесь раньше жила немая, не знаю, как ее зовут, не знаете, где она?
-Зойка-то? – отозвался старик. – Померла два года назад.
Воздух медленно вышел из легких.
-А где ее похоронили, не знаете?
Старик хмыкнул.
-Да откуда. Она юродивая была, никого у нее не было. Где-то государство захоронило, конечно, но я без понятия.
Алиса кивнула.
-Спасибо.
Она ждала, что он спросит, зачем ей эта женщина. Но старику было все равно.
Алиса развернулась и пошла. Возле дома, где раньше жил ее дядя, стоял небольшой магазинчик. Она купила там булочку, села на качели – старых уже давно не было, теперь стояли новые, но на том же месте. Она съела булочку, достала из кармана телефон и набрала номер Германа.
-Пока не передумала – я согласна.
-Что? – не понял он. – Алиса, ты где?
-Герман, я согласна родить тебе ребенка.
Жаль, что она не видела его лица. Но Алиса была уверена, что он улыбается.
