— Марин, ты же понимаешь, что я не со зла, — Ольга сжала руки сестры. — Просто так будет проще для всех.
Марина Сергеевна отстранилась, глядя в окно нотариальной конторы на дождливую улицу. Три месяца назад хоронили маму. Три месяца она не могла подняться в родительскую квартиру наверх — слишком больно. А теперь вот Ольга предлагает оформить всё наследство на себя.
— Проще для кого именно? — тихо спросила Марина.
— Для нас обеих! Оформление стоит денег, времени. А так — никаких проблем. Ты же знаешь, я тебя не обману.
Артём Валерьевич, нотариус, деликатно откашлялся:
— Дамы, может, стоит ознакомиться с документами? Наследство по закону предполагает равные доли.
Ольга резко повернулась к нему:
— Мы сами разберемся. Марина согласна отказаться от своей части. Правда же, Марин?
Марина посмотрела на старшую сестру. Ольга всегда была сильнее, увереннее, успешнее. Работала в агентстве недвижимости, водила иномарку, могла позволить себе дорогую одежду. А Марина всю жизнь возилась со старыми роялями в полуподвальной мастерской, едва сводя концы с концами.
— Я подумаю, — сказала она наконец.
— Что тут думать? — Ольга нетерпеливо постучала пальцами по столу. — Тебе нужна только мастерская. Квартира тебе не нужна.
— Ольга Сергеевна, — вмешался нотариус, — отказ от наследства — процедура необратимая. Советую все хорошо взвесить.
— Спасибо, — кивнула Марина. — Я завтра дам ответ.
На улице сестры молча дошли до автобусной остановки. Ольга села в свою машину, Марина осталась ждать автобус. Как всегда — у каждой своя дорога домой.
В мастерской пахло лаком и старым деревом. Марина включила настольную лампу и села к роялю, над которым работала уже месяц. Инструмент принадлежал пожилой учительнице музыки — женщина хотела подарить его внучке на свадьбу.
Телефон завибрировал. Сообщение от дочери Кристины из общежития: «Мам, как дела с наследством? Тетя не давит?»
Марина набрала ответ: «Пока решаем. Не волнуйся.»
«Мам, ты главное себя в обиду не давай. Помнишь, что бабуля говорила? Добротой можно и удавиться.»
Мудрая девочка выросла. В восемнадцать лет понимала жизнь лучше иных взрослых. Марина улыбнулась, представив, как Кристина отчитала бы тетю Ольгу за попытку обмана.
Но разве это обман? Ольга действительно последние годы помогала маме деньгами — оплачивала лекарства, коммунальные платежи, ремонт. А Марина что? Только время свое тратила — готовила, убирала, водила по врачам, читала на ночь.
Время… Разве оно чего-то стоит? В суде не докажешь, сколько часов провела у маминой кровати, когда той было плохо. Не измеришь деньгами бессонные ночи и тревогу.
Марина открыла ящик письменного стола, где хранила мамины вещи. Среди документов лежала старая записная книжка — мама записывала туда важные мысли, рецепты, телефоны. Марина давно хотела ее разобрать, но руки не доходили.
Листая страницы, она наткнулась на запись от прошлого года: «Олечка опять деньги прислала. Хорошая дочка, только редко приезжает. А Маринка каждый день заглянет — то обед принесет, то просто поговорить. Без нее бы я давно с ума сошла от одиночества.»
Ниже другим почерком — видимо, мама переписывала чьи-то слова: «Деньги — это не любовь. Любовь — это время, которое ты готов подарить человеку.»
Марина зажмурилась. Неужели мама тоже думала о справедливости раздела наследства? Понимала, что дочери по-разному к ней относятся?
Телефон зазвонил. Ольга.
— Марин, я тут подумала. Может, действительно стоит все оформить честно? Пополам, как положено?
— Правда? — Марина не поверила своим ушам.
— Ага. Знаешь, совесть заела. Мы же сестры. Нехорошо получается.
— Спасибо, Оль. Я так рада, что ты…
— Только есть одна проблема, — перебила Ольга. — Моя половина мне позарез нужна. У Димки проблемы с бизнесом, кредиты висят. А твоя половина… Марин, ты же ее все равно не используешь. Продала бы мне, а? По хорошей цене.
Вот оно. Истинное лицо сестринской заботы.
— По какой цене? — спросила Марина.
— Ну… оценщик говорит, квартира стоит четыре миллиона. Твоя доля — два миллиона. Я дам тебе миллион двести. Наличными.
— Это меньше рыночной стоимости на восемьсот тысяч.
— Зато быстро и без проблем. На руки, без налогов.
Марина молчала. Миллион двести — для нее огромные деньги. Можно отремонтировать мастерскую, купить новые инструменты, помочь Кристине с учебой. Но почему так больно на душе?
— Я подумаю, — сказала она.
— Только долго не думай. Покупатели на мою долю есть, а вместе квартира дороже продается.
После разговора Марина долго сидела в темноте мастерской. Ольга не врала — миллион двести для Марины действительно большая сумма. И квартира ей не нужна, это правда.
Но что-то гложило изнутри. Будто она предает мамину память, соглашаясь на заведомо невыгодную сделку.
Утром позвонила Кристина:
— Мам, я тут с подругами обсудила твою ситуацию. Знаешь, что они сказали?
— Что?
— Что тетя Ольга тебя разводит как последнюю лохушку. Извини за выражение.
— Кристин…
— Мам, послушай меня. Я понимаю, ты не хочешь ссориться с тетей. Но подумай о бабуле. Она бы хотела, чтобы тебя обманывали?
После разговора с дочерью Марина поднялась в мамину квартиру. Комнаты встретили ее тишиной и запахом пыли. На подоконнике увядали цветы, которые Марина забывала поливать.
В спальне она остановилась у маминой тумбочки. В верхнем ящике лежали очки, таблетки, старые фотографии. Марина взяла одну — она с Ольгой в детстве, обе смеются, обнявшись.
Когда они стали такими чужими? Когда деньги стали важнее родственных связей?
Телефон зазвонил. Незнакомый номер.
— Алло, это Марина Сергеевна? Мастер по ремонту роялей?
— Да, слушаю.
— Меня зовут Валентин Петрович. Мне дали ваш телефон. У меня есть старинный рояль, семейная реликвия. Хотел бы его отреставрировать.
— Можно посмотреть. Где находится инструмент?
— В загородном доме. Но я готов заплатить за выезд. И за работу — хорошо заплатить. Рояль дорогой мне как память о жене.
Марина записала адрес и договорилась о встрече на завтра. Новый заказ — это хорошо. Особенно сейчас, когда нужны деньги.
Вечером позвонила Ольга:
— Марин, решила? Завтра встречаемся у нотариуса, оформляем сделку?
— Ольга, а если я не соглашусь на твою цену?
Молчание.
— То есть как это?
— Ну, захочу продать свою долю кому-то другому. По рыночной стоимости.
— Марина, ты что, с ума сошла? Кто тебе больше даст? Да и найти покупателя на долю в квартире — тот еще геморрой.
— Найду.
— А мне что делать? Жить с чужими людьми в одной квартире?
— А мне что было делать последние пять лет? Каждый день ездить к маме, потому что ты была занята?
Ольга помолчала.
— Значит, ты решила меня шантажировать?
— Я решила получить справедливую цену за свою долю.
— Хорошо, — голос сестры стал холодным. — Получишь справедливость. Только учти — семью мы тоже потеряем.
— Мы ее уже потеряли. В тот момент, когда ты решила меня обмануть.
Ольга бросила трубку.
Марина еще долго держала телефон в руках. Что она наделала? Поссорилась с единственной сестрой из-за денег. Неужели стоило?
На следующий день она поехала к Валентину Петровичу. Дом оказался старой дачей в окружении сосен. Хозяин встретил ее на крыльце — невысокий седой мужчина с добрыми глазами.
— Проходите, пожалуйста. Рояль в гостиной.
Инструмент был действительно антикварным — начало двадцатого века, красивая резьба по дереву, перламутровые клавиши. Но состояние удручающее — лопнувшие струны, заедающие клавиши, потрескавшаяся полировка.
— Жена на нем играла, — тихо сказал Валентин Петрович. — Каждый вечер после работы. Шопена любила, Бетховена. Умерла два года назад.
Марина провела рукой по клавишам. Звука почти не было.
— Сложная работа, — сказала она. — И дорогая. Может, проще купить новый инструмент?
— Нет, — покачал головой старик. — Этот рояль — часть нашей жизни. Сколько стоит его восстановить?
Марина назвала сумму. Валентин Петрович кивнул:
— Согласен. Только сделайте так, чтобы он снова пел. Как раньше.
По дороге домой Марина думала о встрече. Валентин Петрович готов потратить кучу денег на реставрацию старого рояля только потому, что инструмент дорог ему как память. А она собирается продать мамину квартиру первому встречному покупателю.
В мастерской ее ждал сюрприз — Кристина. Дочь сидела на диване с чемоданом в ногах.
— Мам! — она кинулась к Марине. — Решила приехать, поддержать тебя в трудную минуту.
— Кристинка, у тебя же учеба…
— Учеба подождет. Расскажи, как дела с наследством.
Марина рассказала о разговоре с Ольгой, о ссоре, о решении продать долю по рыночной цене.
— Правильно, — кивнула Кристина. — А тетя что?
— Обиделась. Сказала, что семью потеряем.
— Мам, а была ли семья? Если сестра готова тебя обмануть ради денег?
Этот вопрос мучил Марину всю ночь. Действительно, какая семья? Ольга годами относилась к ней снисходительно, как к неудачливой младшей сестренке. А теперь еще и обмануть пыталась.
Утром позвонил риелтор — знакомый Марины по работе. Оказалось, покупатель на долю в квартире нашелся быстро. Молодая семья готова заплатить даже больше рыночной стоимости — очень им понравился район.
— Два миллиона триста, — сообщил риелтор. — Наличными. Устраивает?
Марина согласилась. На миллион сто тысяч больше, чем предлагала Ольга.
Когда она сообщила сестре о продаже, та не поверила:
— Ты блефуешь. Кто купит долю в квартире за такие деньги?
— Семья Ковалевых. Завтра подписываем договор.
Долгое молчание.
— Марина, ты понимаешь, что делаешь? — голос Ольги дрожал от злости. — Ты впускаешь в нашу семейную квартиру чужих людей!
— Это уже не семейная квартира. После маминой смерти она стала просто недвижимостью.
— Ты меня предала.
— Это ты меня предала. Когда решила обмануть.
— Я хотела как лучше!
— Для себя. Только для себя.
Ольга бросила трубку. Больше они не разговаривали.
Сделку оформили через неделю. Покупатели — Денис и Анна Ковалевы — оказались приятными молодыми людьми. У них была двухлетняя дочка, и они мечтали о просторной квартире в хорошем районе.
— Спасибо вам, — сказала Анна, подписывая документы. — Мы так долго искали подходящий вариант.
— Надеюсь, вам там будет хорошо, — ответила Марина.
После оформления сделки она зашла к новым соседям попрощаться с маминой квартирой. Денис и Анна делали ремонт — сдирали старые обои, меняли полы. От маминого дома не осталось и следа.
— Простите за беспокойство, — сказала Марина, — можно я возьму одну вещь? Мамину шкатулку.
— Конечно, — кивнула Анна. — Берите все, что нужно.
Шкатулка стояла на подоконнике в спальне — деревянная, с выжженным узором. Мама хранила в ней старые украшения и письма. Марина взяла ее и поспешно вышла.
Дома она открыла шкатулку. На дне лежал конверт с надписью «Моим девочкам». Внутри — короткая записка маминым почерком:
«Олечка и Маринка, если вы читаете это, значит, меня уже нет. Не ссорьтесь из-за наследства. Квартира — это просто стены. А вы — моя настоящая ценность. Берегите друг друга.»
Марина прижала записку к груди и заплакала. Поздно, мама. Слишком поздно.
Месяц спустя Кристина вернулась в институт. Марина осталась одна с деньгами от продажи и горьким осознанием того, что семьи у нее больше нет.
Она купила новое оборудование для мастерской, отремонтировала помещение, стала брать больше заказов. Работа шла хорошо, клиенты находились, деньги появились. Только вечерами становилось очень одиноко.
Ольга не звонила. Марина узнала от общих знакомых, что сестра продала квартиру целиком и купила дом за городом. Дела у зятя Димы наладились, кредиты закрыли.
Все довольны. Все, кроме Марины.
Она часто думала о маминой записке. «Берегите друг друга» — а они не уберегли. Разменяли родственные связи на деньги и амбиции.
В новогодние праздники Кристина приехала домой:
— Мам, может, позвонишь тете Ольге? Поздравишь с Новым годом?
— Не знаю, солнышко. Не знаю, чего хочу больше — помириться или забыть.
— А что плохого в примирении?
— То, что теперь я знаю ее истинное лицо. И мое тоже, наверное.
Марина так и не позвонила Ольге. Да и Ольга не позвонила ей.
Прошел год. Потом еще один. Марина обустроила свою жизнь — работа, дом, изредка встречи с друзьями. Но что-то внутри навсегда сломалось в тот день, когда она узнала о попытке обмана.
Она выиграла войну за справедливость. Но потеряла сестру.
И до сих пор не знала, стоила ли победа такой цены.
