Наташа тихонько закрыла дверь в комнату, медленно пошла к кухне. Хотелось есть, хотя они уже поужинали. Это от нервов. После скандалов с мужем, его молчаний по несколько дней без каких–либо объяснений, после тяжелого расставания, после двух дней в поезде с Кирюшкой, его кашля, шиканий соседей она постоянно хотела есть, а потом спать.
«Уж ни беременна ли? — мелькнула испуганно мысль. Мелькнула и спряталась в темноте узкого, обклеенного полосатыми обоями коридора. — Было бы, конечно, забавно!»
Игорь сказал, что должен подумать, что так больше продолжаться не может, что Наташа тянет его вниз, запирает дома, не пускает в жизнь, так сказать. Игорь рвался в командировки и на конференции, с утра до ночи и с ночи до утра, постоянно куда–то спешил, дома иногда вообще не ночевал. «Дела!» — уклончиво пояснял он то, почему его подушка так и осталась расправленной, абсолютно гладкой, без единой морщинки, такой, какой её оставила Наташа. Она теперь спала в комнате сына. Там было уютно, горел ночник. Там были обои со слонами, жирафами и страусами, купленные, кажется, в Польше; на полках сидели, опустив уши, плюшевые зайцы и щенки. Там была большая, удобная кровать. Игорь сказал, что Кириллу нужно сразу привыкать спать на просторной кровати. Ната не возражала, ведь сын частенько плакал во сне, и она приходила к нему «под бочок», обнимала и успокаивала. Потом, часа через два заспанный муж звал её обратно, уводил и, обнявшись, они засыпали вместе. Но потом всё это прекратилось. Кирюша плакал, Наташа уходила к нему, и никто уже обратно её не звал…
Женщина так и спала всю ночь с сыном. Кирюша дышал рядом, вот протяни руку, и почувствуешь его, теплого, родного. Да, Кирка такой ласковый, нежный, что даже удивительно. С ним хорошо.
А Игоря просто нет.
— Ну кто–то должен обеспечивать семью, — разводил он руками. — Я работаю, Наташа! Уж смирись с этим. Мне тоже это всё не нравится, я устал, как собака, но деваться некуда, у меня на шее висят два человека!
Тогда он запнулся, поняв, что сболтнул лишнего. Да и не правда это! Жена подрабатывала репетиторством, не была транжирой, не просилась в рестораны, хотя очень любила «выйти в свет», не требовала особенных нарядов, не капризничала. И всё же…
Его не было два дня.
«Работа! — говорил он по телефону. — Нет, не голодный. Извини, мне некогда!»..
— Куда это ты собралась? — увидев в прихожей чемоданы, Игорь растерянно поставил портфель с документами на пол, скинул ботинки и, снял на ходу пиджак, пошел в комнату, где Наташа одевала сына. — Что происходит?
Ему очень хотелось скинуть эту несвежую рубашку, принять душ, позавтракать Наткиными сырниками и улечься на диване, а тут жена опять что–то затеяла! Опять ей в голову что–то втемяшилось!
— Ничего. Мы поедем, навестим мою маму и Иринку, — пожала плечами Наталья, не глядя на мужа.
— Надолго? — нахмурился Игорь.
— Не знаю. На месяц или меньше, там посмотрим. Завтрак на столе, кофе подогрей, остыл уже, наверное. Пропусти, пожалуйста, а то Кирилл вспотеет, и простудится… — Наташа отодвинула рукой мужа и понесла ребенка в прихожую.
Игорь их отпустил. Просто так, без всяких уговоров. Мог бы поругать, что не предупредила об отъезде, мог бы сказать, что никуда не пустит свою Натку, что…
Нет. Сказал только, что так, наверное, и лучше. Что им надо подумать.
О чем, Наташа спрашивать не стала. О многом, вот так!
В поезде дуло из окон, Кирилл простыл, стал кашлять. Другие пассажиры шикали и ругались на Наташу.
— Я вам сейчас чай теплый принесу, дайте ему, — заглянула в купе проводница. — Температура у мальчика есть?
— Нет, нет! — замотала головой Наталья, напоила сына чаем, тот успокоился, уснул. И дальше ехали тихо. Кирюша то смотрел в окно, то дремал, а она думала. Много всего было уже позади, много глупого, наносного. А как жить дальше, никто не подскажет…
… Наталья хотела уже зайти на кухню, но остановилась, услышав, как мама и Иринка, Наташина младшая сестра, подающая надежды студентка, обсуждают Наталью и её брак.
— Мам, а они развелись что ли? И чего теперь? Ната у нас будет жить? А Игорь, он не звонил? А что она сама–то говорит? — тараторила Ира.
— Ничего не говорит. Ты ешь, ешь! Остынет же! — Дарья Викторовна пододвинула к дочке тарелку с блинами. — Не знаю, что там у них стряслось, Наташа же у нас молчунья, ни в жизнь не узнаешь, что на уме. Ну ничего, если даже разведутся, я ей другого жениха найду. Ой, этого добра вокруг — знай себе, хватай! Это только говорят, что трудно, что не хватает мужиков. А просто надо уметь искать! Конечно, с ребенком трудней пристроиться, но…
Дарья Викторовна замолчала, заметив стоящую у двери Наталью.
— Ну что, уснул Кирилл? Поди, не спится ему на новом месте–то? Ничего, привыкнет! — как ни в чем не бывало, улыбнулась Даша. — Садись, поешь.
Наташа послушно опустилась на стул возле окна, мать поставила перед ней чашку с чаем.
— Ну, рассказывай! — не вытерпела она. — Что там у вас стряслось? Ты совсем ушла или так, поругались просто? А Игорь что–то не звонит… Он знает, что ты у нас? А я ему сейчас сама позвоню! Позвоню и всё спрошу! — радостно объявила Даша, вскочила, хотела уже идти к телефону, но Натка схватила её за руку.
— Не смей! Ничего никому не надо говорить, спрашивать, выяснять! Мам, не лезь, пожалуйста. Мы сами разберемся. Ну пожалуйста! — Наташа, чуть не плача, снизу вверх посмотрела на мать. Плечи той опустились, боевой дух пропал, лицо стало кислым.
Дарья Викторовна очень любила быть в центре кипящей событиями жизни. Что у кого стряслось, кто с кем поругался, сошелся, кого бросили, кто сам ушел, почему, кто куда едет, с кем познакомился — всё ее интересовало даже очень сильно.
А особенно интересовалась Даша жизнью своих дочерей. И не только просто интересовалась, но прикладывала старания, чтобы вся эта жизнь складывалась как нельзя лучше!
— Скучная ты, а ещё скрытная! Но мы твоя семья, мы хотим знать! — сделала ещё одну попытку влезть дочери в душу Дарья Викторовна. — Это важно! Кто как не мы сможем помочь тебе, поддержать и…
— Хватит, мам. Ты опять за своё… — застонала Натка, откинула голову назад, облокотилась на стену. — Потом. Потом я расскажу. Хотя нечего тут рассказывать. Всё.
— Всё? — нахмурилась Дарья Викторовна, переглянулась с Ирой. Тут в прихожей зазвонил телефон. — Ой, это Игорь! Точно он! Я подойду! Я первая! — Она, как девчонка, играющая в догонялки, кинулась к аппарату. Никто даже не пытался её обогнать.
— Алло! Алло, кто это? Игорь, вы? Нет? Сережа? Ах да, Сергей, простите, не узнала! Как ваши дела, как прошла выставка? Что вы говорите! Это успех, конечно! Полный успех! Ирочку? Конечно, сейчас позову! — кивнула Дарья трубке, зажала микрофон рукой и крикнула:
— Ирина, Сережа звонит, иди скорее. Ну давай же, он ждет!
Она подтолкнула дочь вперед, сунула ей трубку и ушла на кухню. Оставив дверь чуть открытой, Дарья Викторовна приникла к щели и стала слушать.
— Мама! Это неприлично, мама! — одернула её Наталья.
— Подожди! Ой, Натка, это такой человек, такая хорошая партия для Иришки! Боже мой, Боже мой! — замахала она рукой. — Шепчут что–то, не понять… Вроде не ругаются. Хорошо!
Довольная Дарья Викторовна уселась на стул напротив старшей дочки. Та, нахмурившись, покачала головой.
— Ты опять за своё, мама? Никак не уймешься? — буркнула она.
— А что такого? Я же добро делаю. Вам, глупышкам, помогаю жизнь свою устроить! Вокруг так много дурных людей, простых, необразованных, пресных, вы же ни в чем не разбираетесь, ведётесь на их примитивные ухаживания, — жарко заговорила Дарья Викторовна. — Но это всё чушь! Это пустое! Надо искать себе настоящего, хорошего, обеспеченного мужчину! И…
— Перестань, мама! Что ты можешь знать о том, кто из мужчин какой?! Сегодня он обеспеченный, а завтра другой. Что ж теперь, так и прыгать из койки в койку, пока удачная партия не составится?!
Даша посмотрела на дочь, как на полоумную, со снисхождением, жалостью. Ну, мол, что с тебя взять, если умом не уродилась…
— Натусик, милая, ты пей чай. Я не хочу с тобой ругаться. Но пустить на самотек Ирочкину жизнь я тоже не хочу. И что плохого в том, что я по роду деятельности вижу много талантливых людей? Что плохого в том, что вы через меня тоже знакомитесь с ними? Ира часто бывает у меня на работе, пишет доклады для института. Так вот, она тоже понимает, что с интересным человеком поговорить гораздо лучше. Она уже была на нескольких наших выставках, познакомилась со скульпторами, художниками. Да, их творения ты не понимаешь, я знаю. Они кажутся тебе по–детски наивными, неказистыми, так сказать, пародия на искусство. Это всё я знаю. Но не все такие, как ты! Ира другая, она легкая, открыта новому опыту, она… Ой, да ладно! — осеклась Дарья Викторовна, чувствуя, что сейчас дочь опять будет на неё ругаться. — Давай, поешь что–нибудь. Ты всегда, когда нервничаешь, есть хочешь. Вот, картошечка, вот огурчики бери. Сейчас курочку подогрею. Будешь курочку? Да будешь, я знаю. Поди, по-домашнему соскучилась? Ой, Наташенька, детка! Как я рада, что ты приехала!
Она говорила нарочито весело, не давала дочери вставить хоть слово, гремела посудой, что–то искала в холодильнике.
— Я руки пойду помою, — Наташа прошла мимо сестры.
Иринка отвернулась, стала говорить тише.
— Да, Сергей Андреевич. Да. Ну… Я не знаю, у нас же сессия… — лепетала она, смеялась. — Ну если вечером только… А в каком ресторане? За городом? Ой… Ну конечно буду, не обижайтесь, что вы?!
Наталья покачала головой. Ира играет с огнем. Наташа с ним уже наигралась. Огонь погас. А с ним и ее семейная жизнь…
В ванной было холодно. Из вентиляционного отверстия, закрытого решеточкой, дуло. Было слышно, как воет ветер где–то в недрах дома, бродит, гуляет по квартирам, проникая в чужие судьбы, суя свой нос в человеческие дела.
Наташа включила теплую воду, долго смотрела, как течет в раковину вода. Игорь не звонит. Ему всё равно, как они добрались, как Кирилл, когда вернутся… Всё равно.
Вода на коже вдруг показалась неприятной. Наташа быстро вытерла лицо полотенцем, поправила прическу. Хотя какая уж теперь прическа, да хоть веник на голове пусть стоит, плевать!..
— … Ну хорошо, я буду называть вас… Тебя Сережей. Да… Да, и я тебя целую… — всё ещё ворковала в трубку Ира, зыркнула на хмурую сестру, опять отвернулась…
— И кому ты её сосватала? — ворвалась в кухню Наташа. — Ну же, говори, кто этот Сергей?
Дарья Викторовна вздрогнула, чуть не уронила тарелку, которую до этого тщательно вытирала, слушая Ирочкин голос.
— О чем ты, Ната?! Просто её знакомый, просто хороший человек. Какое сватовство?! Хотя… — Даша улыбнулась, наклонилась к дочке, облокотившись локтями о стол. — Хотя такого зятя надо брать тепленьким, Наташка! Ну он, конечно, не молодняк, это да. Но зато ветра в голове уже нет. У него своя галерея на Кировской, в подвальчике. Очень занятые картинки там, я тебе скажу. Не бедствует, в деньгах не нуждается, и Ирочка не станет нуждаться, вот что главное!
— Это главное? Точно, мам? А не что–то другое? — вскинула брови Наташа. Она уже один раз обожглась об это вот «не нуждаться».
Даша хотела что–то ответить, но пришла Ирина, пришлось промолчать.
… — Ты к нам надолго? Ты бы, Наташ, хоть сказала, что и как, — дня через три не выдержала Ира. Она не привыкла, что ночью за стеной плачет ребенок, что по коридору кто–то ходит, а на кухне постоянно греется чайник. — Я понимаю, Кирилл заболел, и пока он не поправится, вы задержитесь у нас, — размешивала сахар в чае девушка, зевала и хмурилась. — Но хотелось бы знать…
— Я приехала домой, Ир. Я думаю, что имею право пожить тут, сколько хочу, — Наташа села напротив сестры, подвинула той тарелку с кашей. — Поешь, тебе же в институт. Ну что ты всё эти бутерброды жуешь?!
— Ой, Нат, не надо вот только делать вид, что тебе до меня есть дело! — сморщилась при виде пшенной каши Ира. — Раньше ты на меня плевала, а теперь, когда муж выгнал, сюсюкаешься?
— Что? Меня никто не выгонял! — покраснела Наташа. — Я сама решила уехать, потому что… Потому что… Ну в общем, так было нужно. И не надо говорить, что я тебя забыла! Ира, это не так!
— Так, так! — закивала, прищурившись, Иринка. — Как укатила в свою Москву, так и забыла. Осела там курицей, а я тут — выживай как хочешь. Ты хоть раз меня к себе пригласила? Хоть раз по магазинам этим вашим выгуляла? А маму? Нет. Конечно, а зачем?! Нам же ничего не надо. Сама вон в каких прикидах ходишь, а мы так, в тряпках, прикрылись — и хорошо. Ты хоть раз матери спасибо сказала, что она тебя пристроила, а? Хоть раз отблагодарила? Да она ночами не спала, думала, куда ты беременная денешься. Хорошо, что Игорь оказался благородным человеком! И глупым…
Наташа вдруг вскочила, хотела ударить сестру, но вовремя спохватилась, отвернулась и, обхватив себя за плечи руками, уставилась в окно.
— Ну что же ты? Давай, колоти меня! А, не хватает смелости? Так и молчи. Я тоже хочу в люди, в Москву, в Питер, жить хочу нормально. И маму вытяну. Мы с Сергеем Андреевичем скоро поженимся, он обещал меня увезти отсюда, а потом я заберу маму. Ты уже и в Италии была, и в Париже, я тоже хочу! Поняла? Хочу! И не важно, как это будет!
— Но ты же его не любишь, этого своего Сергея Андреевича! Ирка, опомнись. Да, я уехала, у меня были причины. Но ты–то! Вся жизнь впереди, чистая, светлая. Не ломай ты её! Окончишь институт и поедешь, куда захочешь! Или вообще переводись в Москву, я думаю, это не очень сложно. Только сама, а не через «папиков». Ир, потом ведь будешь локти кусать… — прошептала Наталья, хотела обнять сестру, но та отпрянула, поставила в раковину чашку и ушла.
Остывала в тарелке пшенка, за окном опать повалил снег, притопал босиком на кухню Кирилл, сонно уставился на мать…
Наташа тут никому не нужна. Да, уехала тогда, как будто всех забыла. Но ведь и они, Ира с матерью, не звонили особо, не интересовались, как дела. Обиделись? Натке и в голову такое не приходило! Она крутилась с Кириллом, старалась угодить мужу, из благодарности, как говорит Иришка, что взял «с пузом». Да нет! Игорь считает, что Кирилл его сын, он ничего не знает. Но всё равно Наташа всегда как бы заискивала перед ним, трепетала.
Муж старше неё на двенадцать лет. Их познакомила мама, пригласила Игоря к ним домой, как бы случайно, велела Наташе красиво одеться — всё же дорогой гость в доме.
Игорь Романович тогда руководил вопросом спонсоров музея, где мама работала заместителем директора. Видимо, дело решалось не в пользу мамы, вот она и засуетилась. Она вкусно готовит, а Игорь Романович любит домашнее. Она красиво поет под гитару, а Игорь играет на этой самой гитаре. Она забыла дома какие–то документы — ах, растяпа… Но можно заехать за ними вечером.
«Надень то свое голубое платье, поняла? — шептала в трубку Дарья Викторовна, радуясь, что застала Наташу дома. — И Ире скажи, чтобы вела себя прилично. Гость у нас будет, мне по работе надо. Поняла? И Котлеты пожарь, с яйцом. А ещё давай–ка, печенье сообрази. Всё, целую!»
Натка угукнула. Ей не трудно. Гость и гость, подумаешь…
Они приехали часам к восьми вечера. Мама много смеялась и кокетничала, Игорь Романович ел, хвалил хозяйку и поглядывал на Наташу.
Дарья Викторовна не отпустила её, хотя Наташа договорилась с соседом, Денисом, что пойдут на каток.
— Нечего. Мне поможешь, пока твоя сестра где–то опять болтается. Пожалуйста, Натусик, детка, ну это важно! Он не хочет продлевать с нами контракт, и тогда музей развалится. Помоги! — шепнула Дарья Наталье, а потом громко добавила:
— Игорь, а вы любите пастилу? Боже, какая тут у нас пастила! Пальчики оближешь! Я вас сейчас угощу!
За чаем Игорь вдруг предложил Наташе сходить в театр. Она смущенно посмотрела на мать.
— Мне некогда. Дел много, — замялась девушка.
— Какие дела, Ната! Ну какие у тебя могут быть дела?! — тут же встряла Даша. — Конечно сходите! Это же культура, это полезно. А дела свои потом сделаешь!
— Вот и хорошо, — кивнул Игорь. — Значит я беру билеты…
Напрасно тогда Денис искал Натку на катке, напрасно звонил ей из телефона—автомата, выстояв длинную очередь. Трубку брала всегда почему–то только Дарья Викторовна, шипела, что Наташа занята, и просила их не беспокоить.
Контракт был продлен, а Игорь Романович всё так и оставался в Кривогорске, не желая расставаться с Наташей. Он ходил за ней везде, встречал с работы, на выходных караулил во дворе и, как только она выходила, тут же протягивал букет цветов. Он хватал её руку и шептал, что такие пальцы созданы, чтобы ими любоваться, целовать, чтобы унизать их золотыми кольцами. Наташа смущенно выдергивала ладонь…
Вечером он постоянно торчал у Дарьи Викторовны в гостях, ужинал «домашним», рассматривал черноволосую Иришку, любовался Натальей.
— Вы прекрасны. Вся, целиком. И тело, и голос, и то, как вы смотрите, как молодая лань, и как трепещут ваши ноздри — всё прекрасно! Наташа… — шептал он ей, когда думал, что Дарья Викторовна занята на кухне.
Натка гнала его, уже не стесняясь и не жеманничая, отталкивала его руки, выкидывала цветы, но Игорь был настойчив, как тупой, идущий по дороге баран или мнущий гусеницами землю трактор. Ему, трактору, всё равно, что там, на земле. Он едет вперед, к своей цели.
Наталье бы тогда самой уехать, внезапно, не сказать, куда, исчезнуть, убежать от этого напора, но некуда было. Да и Дениска под боком.
Однажды Денис, решив поставить на место незваного ухажера, пришел к Наташе домой. Тогда Игорь как раз лакомился драниками, сидя в гостиной, причмокивал и щедро жмакал сметану в тарелку.
— А вы к кому, молодой человек? — повернулся Игорь и на правах хозяина предложил Денису сесть, отужинать с ним. — Наташ, принеси гостю прибор.
Денис улыбнулся растерянной Натке, покачал головой.
— Спасибо. Сыт. Только вы, знаете что, как вас там? А, Игорь Романович, кажется… Я к вам по делу.
— По какому же? Ну не кипятитесь, что же вы?! — Игорь встал, как будто хвастаясь своей военной выправкой, высоким ростом. Денис рядом с ним был как квазимодо — коренастый, квадратный, приземистый, чуть сутуловатый.
— Наталью оставьте в покое! Слышите, вы, мужчина преклонных лет! Найдите себе другой объект! — запальчиво крикнул Денис. Для храбрости он уже выпил, ему казалось, что ему море теперь по колено, и что вот прямо сейчас он уведет отсюда Наташу, обнимет и уведет.
А она смотрела на него со смесью обожания и испуга в глазах. Они оба были такими молодыми, верили, что только пылкая страсть и есть любовь, что…
Ах, да что там говорить!..
Влетела в комнату Дарья Викторовна, стала оттаскивать рвущегося в бой Дениса от Игоря Романовича, а тот весь как–то скукожился на диване, закрылся руками, ножку приподнял, спрятался от сыплющихся на него ударов.
— Денис! Что же ты делаешь?! Наташа, чего стоишь?! Гони своего хахаля! — верещала Даша. — Ну как же так можно?! Дорогой гость, московский, уважаемый, а его кулаками?!
Кричала Дарья, смеялась в голос Ирка, стоя у двери, охал Игорь Романович. Ната, секунду помедлив, подбежала к парню, развернула его лицо к себе и поцеловала. В первый раз она его поцеловала. Он как–то всхлипнул, застонал, а потом рассмеялся своим раскатистым, звонким смехом. Он победил. Победил! Так–то!
— Пойдем, пойдем, Денис, ну пожалуйста! — шептала ему Наташа, тянула за руки.
Молодой человек послушно пошел за ней. Он бы за ней не то, что пошел, пополз бы, если бы отказали ноги, а если бы его парализовало всего, он бы выл от горя, что не может обнять свою Натку…
Они долго гуляли. Денис выветривал выпитый спирт, Наташа молчала, крепко держа его за руку.
— Пойдем домой, а? Я замерзла, — наконец сказала она.
И они пошли к нему домой, и она осталась там на ночь.
Утром, когда Наташ вернулась в свою квартиру, Ира смотрела на неё с нескрываемым восхищением, а мать только махнула рукой. Ну что с убогой взять?! Такого мужчину прошляпила…
Игорь больше не приходил, не звонил. Дарья Романовна слышала, что он выписался из гостиницы и наконец уехал из Кривогорска. Она еще недели две автоматически ставила на стол его тарелку, а потом перестала.
Ей бы самой выйти за него, очаровать, окрутить, лишить сна, заставить себя любить, но Даша о себе и не думала. Девочки — вот кого надо на ноги ставить! Что Дарья… Лет через пять она уже перестанет благоухать и превратится из розы в сухой сморчок, а дочки должны жить хорошо!
Даша вышла замуж рано, за простого водителя автобуса. Михаил был простым, хамоватым, но ласковым и нежным, он не требовал каких–то изысков, не ждал от жены ничего особенного. Миша видел в ней просто бабу. У них долго не было детей, потом родилась Наташа, еще через время Ирочка. Мишка был на седьмом небе от счастья, что так удачно у них все складывается! А потом попал под машину…
Даша осталась одна с двумя детьми. Вырастила, вытянула. Со своим секретарским образованием смогла протиснуться наверх по карьерной лестнице, доросла до заместителя директора музея русских ремесел. Именно она придумала сдавать часть помещений под выставки заезжих художников, скульпторов, мастеров прикладного искусства. И музей стал богатеть, появилась очередь на инсталляцию, народ, уставший от созерцания расписных ложек и кокошников, с удовольствием рассматривал сваренные между собой ржавые трубы, именуемые шедевром современного искусства, любовался картинами из бисера, гобеленами и статуэтками.
Даше было хорошо, но она понимала, что дальше прыгать ей уже некуда. Если попробовать уехать в столицу, то там её просто съедят более смелые и предприимчивые акулы. В Кривогорске её простота и неправильная местами речь казалась обычным делом, а вот там, в Москвах да Питерах, это станет камнем преткновения.
Слава Богу, что Наташа окончила институт, знает иностранный, работает «с перспективой» в какой–то фирмочке. Ира на подходе, тоже готовится в институт. У неё в голове много глупостей, но это ничего, это поправимо. Девочкам нужно просто помочь вырваться отсюда. Да, надо помочь! Но как?
— Женихи, Дашка, нужны хорошие женихи! — подсказала подруга.
И Дарья Викторовна занялась поисками этих самых женихов, благо поток дарований из разных концов матушки–России не иссякал…
Так и появился у них Игорь, а после него и многие другие люди…
… Через месяц Денис засобирался в командировку. Очень радовался, что поедет в Норильск, звал с собой Наташу, но её не отпустили с работы. Да и потом, что она там станет делать одна, в качестве кого поедет?!
— Тогда жди. Я вернусь, и мы подадим заявление, — строго сказал ей парень.
Наташка кивнула. Конечно! Всё так и будет. Именно так!
Не случилось. Данис задерживался, звонил редко, потом и вовсе перестал. Наташа поняла, что беременна, хотела ему сообщить, но он так и не появился. На работе сказали, что он перевелся в Норильск, в тамошний филиал. Нет, они не знают, как с ним связаться. Нет, передавать они ничего не станут, это её личное дело!..
На Наткин день рождения вдруг приехал Игорь. Он сменил прическу, одеколон, даже помолодел. Он её как будто любил. Даша намекнула, что неплохо бы им породниться. Игорь, опьяненный Наташкиной бледностью и покладистостью, кивнул.
Свадьбу сыграли быстро. Игорь Романович, кажется, даже не понял, что невеста в положении. А потом подумал, что это его ребенок…
Дарья Викторовна наконец спокойно выдохнула. Одну дочку она пристроила, в Москве, в большой квартире, при деньгах и надежном человеке. Дело за Иринкой…
Наташа понимала, что сама во всем виновата, обманула Игоря, скрыла правду, легла с маминым протеже в постель… Она продалась. Да, вот так она о себе и думала: «Продалась». И презирала себя.
Она была даже рада, что Игорь со временем отдалился от неё. Это подтолкнуло к тому, чтобы они разошлись. Уехать домой, пристроиться, наладить свою жизнь — вот что теперь главное!..
Вечером Дарья Викторовна сообщила Наталье, что Иринка поехала к кому–то в гости, ждать её к ужину не стоит.
— Она с этим Сергеем? — спросила Наташа.
— Да какая разница?! Ну с ним, и что? Наташ, ты своё счастье профукала, дай хоть другим хорошо пожить! Игорь ведь тебя так любил! Так любил! — тихо ответила Даша.
— Почему в прошедшем времени? Мы, кажется, еще женаты, — пожала плечами Наталья.
— Потому что он звонил мне на работу. Игорёк сказал, что хотел бы объясниться. Я разрешила. Ты холодна с ним, ты его совсем не замечаешь. Он устал от этого и подает на развод. Он не знал, как сказать тебе. Но я, вот, передала. Обидно, девочка, что ты рушишь и свою, и Кирюшину, и, в конце концов, мою жизнь. Ладно, давай ужинать. Кирюша, ты будешь огурчик? Держи, детка. И макарон, конечно, макарон! Вот, садись!
Дарья Викторовна ворковала с внуком, а Наталья, нахмурившись, смотрела в окно.
Позвонила Ирина. Дарья Викторовна подбежала к телефону, улыбнулась:
— Да, детка! Хорошо доехали? Не укачало? Да, Сережа водит отлично. Нет–нет, оставайся! Ну и что, что ты никого не знаешь! Это же интересно! Нет, оставайся там! Всё, пока!..
Поели, Наташа помыла посуду, села, сложила полотенце на коленях. Кирилл возился с мячиком, маленьким, полосатым, похожим на арбуз. Он пинал игрушку под стол, а потом доставал, ползая на коленях.
— Где они? Ну, Ира где? — вдруг спросила Наташа.
— Да в Николаевском. Там у Сергея дача, очень, кстати, большая. Там и вам с Кирюшей место найдется! А какие там роза, Ната! Какие клумбы… — закатила глаза Дарья Викторовна. — Красота необыкновенная! Вот поженятся они, тогда съездим! Да, тогда и поедем, — кивнула своим мыслям Даша и ушла в душ.
Спать легли поздно. Кирилл капризничал, Дарья Викторовна вышивала, сидя в кресле с включенным торшером. Свет от лампы желтым нимбом светился на её голове, в очках отражались руки, держащие иглу, пяльца, тугие крестики вышивки.
Наконец все угомонились. На кухне хлопала форточка, никак не давала Наташе уснуть. Она встала, накинула халат, поправила упавшее на пол Кирюшино одеяльце. Мальчишка что–то прошептал во сне, вздохнул и повернулся на другой бок.
На кухне было холодно, на подоконник намело снега, и теперь он, нагреваясь от батареи, капал на пол.
Наталья взяла тряпку, стала вытирать лужу, но тут зазвонил телефон. Женщина подбежала к аппарату, схватила трубку. Если Кирилл проснется, то долго не уснет, будет маяться до утра.
— Алло! — прошептала Наташа.
— Натка! Забери меня отсюда, а? Пожалуйста, забери! — плача и подвывая, сказала Ира. — Они тут все перепились, пристают ко мне. А этот Сергей… Он… Наташа, пожалуйста, приезжай!
— А где ты? Точный адрес ты знаешь? — Наташа выпрямилась. Внутри всё сжалось, сердцу стало тесно, оно стучало уже где–то в горле, а щеки запылали таким жаром, что хотелось приложить к ним снег.
— Николаевское. А дальше не знаю. Дача Востряковых, кажется… Наташ, я убегу отсюда. Я боюсь!
— Так, не надо убегать, ты замерзнешь. Спрячься где–нибудь, запрись в комнате или чулане. Я сейчас приеду! Я приеду, жди, Ириша! Маленькая моя, я быстро!
Наталья наскоро переоделась, схватила пальто, натянула сапоги.
— Мама! За Кириллом присмотри! Слышишь? — крикнула она.
Дарья Викторовна, удивленно рассматривая одетую в уличное дочь, кивнула.
— А что стряслось–то? — кинулась она вслед за Натой на лестницу. — На машине надо ехать! На машине! Слышишь? Дениса попроси! Такси не поедет!
Наталья, мчавшаяся вниз по лестнице, остановилась, медленно повернулась.
— Да тут он, тут. Уже год, как вернулся. Стучи ему, пусть везет! Скажи, заплатим! — Дарья Викторовна закрыла глаза, схватилась за перила, чтобы не упасть. — Заплатим…
— Мама! Если с Ирой что–нибудь случится, я не знаю, что с тобой сделаю, слышишь?! Одумайся!
Дарья Викторовна часто–часто закивала и побежала домой, к Кириллу.
Денис, заспанный, взлохмаченный, стоял на пороге и, медленно моргая, рассматривал стоящую перед ним Наташу.
— Чего? — наконец выговорил он.
— Отвези меня в Николаевское. Денис, это срочно. Пожалуйста. Ира там, а они все пьяные. Интеллигенты творческие… — Наташа выругалась. Денис сразу встрепенулся, вопросов больше не задавал, схватил ключи, быстро оделся.
— Пошли, — кивнул он…
Сначала ехали молча. Она часто дышала, сжимала ладони в «замок» и вглядывалась в темноту.
Он крутил руль и косился на неё.
Изменилась. Не постарела, нет. Тут другое. Перестала светиться, выцвела как будто. Он виноват. Во всём виноват он…
— Ира поехала с каким–то ухажером на вечеринку, только что позвонила, сказала, что боится, — наконец сказала Наташа. — Побыстрей, Денис, я тебя прошу… Пожалуйста…
Он покачал головой.
— Да не видно ничего, метель. Нормально всё будет. Да не дрожи ты так! Нормально, я сказал!
Кого он сейчас уговаривал? Её или себя? Или их обоих? Да не важно!
— Рад тебя видеть, — через какое–то время сказал он. — Ты совсем не…
— Не ври. Изменилась. И ты тоже. Не надо сейчас об этом.
— Надо. Обо всём надо, Наташа! — горячо ответил он. — Я тогда увлекся. Это было как наваждение, каюсь. Не утерпел… Тоже вот так по пьяному делу зашел на огонек… Этот огонек прогорел год, потом погас. Я не знал, как тебе всё сказать, мне было стыдно. Я решил, что лучше уж ты проживешь без меня. Это подло?
Она пожала плечами.
— Какая разница… Это жизнь. Наша жизнь. А я ушла от мужа. Мы стали совсем чужими. Хотя родными никогда и не были. Поэтому я пока живу у мамы. Спасибо тебе, что согласился поехать.
Он кивнул…
Дача, озаренная гирляндами, встретила их тишиной. Только гремел цепью пес в конуре, то и дело падал с еловых веток снег, и трещали от мороза стволы берез.
— Ира! Ира, это мы, открывай! Да открывайте же! — Наташа взбежала по ступенькам высокого крыльца, забарабанила в дверь ногой. Та распахнулась, на пороге показался Сергей Андреевич, шатающийся, серый, в расстёгнутой рубахе, из–под которой торчали курчавые волосы.
— Где Ирина? Где моя сестра? — закричала Натка, оттолкнула его, вбежала в дом.
Воздух здесь был душным, наполненным запахами вина, маринада и овчины.
Да диване в гостиной вповалку спали какие–то люди, в камине едва теплился огонек, подмигивал Наташе, дразнил её. С картин на гостей смотрели звери с оскаленными пастями. На полу валялись пустые бутылки. В уголке, закрыв голову руками, сидела Ира.
— Ир, Ириша. Я тут. Поедем домой. Со мной поедем. И с Денисом. Вот, вставай на ножки, хватайся, — как с маленькой, сюсюкала Наташа с сестрой. — Вот. Где твоя курточка? Надевай.
— Куда? Я ж её купил! У матери купил! А как же серьги? Я матери вашей подарил серьги, с камешками! — рассмеялся Сергей Андреевич. — Так что идите отсюда! И чтоб духу твоего тут не было! — пошел он с кулаками на Дениса, но не дойдя пары шагов, замер, как будто сдулся.
— Ладно, валите отсюда. И Ирку вашу забирайте. Я себе лучше найду! А серьги те всё равно подделка. Ваша мать — сорока, ни в чем не разбирается. Пошли вон!
Наталья и Ира шли, осторожно переступая мусор на полу, но тут Наташа замерла. С лестницы на неё смотрел Игорь. Он держал за руку какую–то девицу. Та хлопала глазами и удивленно таращилась на Наташу.
— Тесен мир, — покачала головой женщина, потянула за собой сестру…
Домой ехали молча. Ира, прижавшись к сестре, спала, Наталья тоже закрыла глаза.
Что теперь делать?! Что? Ладно, там видно будет. Только бы с Иришкой всё было хорошо!..
Дарья Викторовна сидела на кухне, положив голову на руки, сложенные на столе. Перед ней лежали подаренные несостоявшимся затем сережки.
Услышав, как открывается дверь, она вскочила, вышла в коридор.
Денис тихо поздоровался, потом ушел.
— Девочки мои… Девочки… — обняла дочерей Даша. — Вы простите меня, если что не так… Я же, как лучше, хотела. Я
— Ну да, мама плохого не посоветует… — вздохнула Ирина. — Ты же не со зла. Я тоже безголовая такая. На Наташку Полкана спустила, думала, я умней. А все мы одинаковые. Все. Мам, а серьги эти — подделка, — кивнула на лежащую на столе бижутерию Ира. — Выкини их. Пожалуйста. Да… Все мы одинаковые…
— Нет, Ир. У тебя всё будет по–другому. Поняла? — обняла плачущую сестру Наташа. — Совсем по–другому.
— И у тебя теперь, да? — спросила Ира.
— И у меня. Мам, налей нам чай, очень пить хочется…
Денис сидел в своей квартире и смотрел на небо. Там, в черной пустоте, горели звезды. Говорят, они падают иногда. Но это же ничего, правда? Пусть они светят уже не так ярко, но зато становятся ближе к людям. Они с Наткой — упавшие звезды. Вот, снова встретились. Может, судьба? Интересно, какой он, его сын, Кирилл? Ира сказала, что на него похож. Сын… Вот так живешь на свете, землю топчешь, а чужой мужчина воспитывает твоего ребенка. Чудовищно как–то… Но больше Денис не совершит ошибок, теперь он знает, кто должен светить рядом с ним. Надо только, чтобы Наташа тоже это поняла. И поверила ему…
