Анечка сидела за шкафом на чердаке и изо всех сил прислушивалась. На кухне бушевал её пьяный отчим Дима.
Она уже по печальному опыту знала: он будет буянить часа полтора, а потом свалится на продавленный диван и заснёт мёртвым сном. Она всегда ждала этого момента. Когда понимала, что отчим заснул, выбиралась из своего убежища и что-то перехватывала на кухне.
Вообще, она научилась делать запасы еды за шкафом. Смогла спрятать там пачку печенья, маленькую коробочку сока, пару яблок, которые ей дала соседка. Но Аня их не трогала, потому что боялась. Вдруг ей однажды понадобится сидеть там очень долго. Вдруг отчим не уснёт, а начнёт буянить сильнее обычного и позовёт своих ужасных дружков.
В моменты, когда Аня сидела за старым шкафом, она всегда вспоминала маму. Как же они были счастливы! Жили вдвоём в их старом доме в центре села. Ольга работала на птичьей ферме и одна содержала дочь, но им хватало. Мама уходила рано, приходила после обеда и всегда находила себе занятия: то в огороде, то дом прибирала, а ещё варила удивительный борщ и пекла вкусные пироги.
Бывало, принесёт с птичника лоток яиц и говорит:
— Анютка, давай тесто поставим и пирогов с яблоками напечём. У яиц желток жёлтый-жёлтый, как солнышко. Представляешь, какие они пышные получатся? Давай. И с молочком их будем есть?
— Конечно. Есть с пылу с жару и запивать прохладным молочком.
Анечка уже подтягивала стул к кухонному шкафу, чтобы достать с верхней полки тазик для теста. А мама начинала резать яблоки. Как же Анечка любила эти моменты.
А папу своего не помнила. Даже не знала, был ли он вообще.
— Ушёл твой папа и больше не придёт, — только однажды строго сказала ей мама. — Не спрашивай больше о нём.
С тех пор она никогда и не интересовалась. Раз мама сказала, значит нельзя.
Когда все домашние дела были переделаны, Ольга читала дочери книжки или рассказывала сказку о двух принцессах-близняшках, которых глупые родители, разлучив в детстве, развезли по разным королевствам.
— А кто такие близняшки?
— Это очень одинаковые девочки. Прямо вот не отличишь. Глаза, руки, нос, волосы — всё у них похожее.
— А почему их развезли по разным королевствам?
— Да глупые были их родители. Не знали, что родных нельзя разделять. Просто поссорились и поделили. Ну, вот как игрушки делят, так и их.
— Ну, так же нельзя.
— Конечно, нельзя.
Анечка очень любила эту историю и всегда переживала за принцесс.
— Мам, но они же нашли потом друг друга?
— Этого пока никто не знает. Может быть, и найдут.
А потом жизнь изменилась. Мама привела в их тихий, уютный и такой спокойный дом Диму.
— Вот, Анечка, это теперь мой муж. Ну и, значит, твой папа. Так его, пожалуйста, и называй. Папа Дима.
Отчим пришёл работать на птицеферму недавно и сразу заприметил красавицу Ольгу — зеленоглазую, высокую, с рыжими вьющимися волосами. Ольге Дима тоже понравился. Да и устала она быть одной. В общем, съехались и вскоре поженились.
Отчим был строг с Анечкой и всегда показывал, что девочка мешает их молодой семье. Он ей только и приказывал:
— Подмети пол. Собери абрикосы во дворе. Убери со стола и помой посуду. Приготовь себе что-нибудь. Тебе ведь уже десять лет. Должна уметь готовить простой суп и жарить омлет.
— Оль, может, отправишь её к отцу? — как-то спросил он.
— Дим, у меня никого нет. Её отец пропал, родители умерли. Была сестра, но я даже не знаю, где она. Тебе что, мешает моя дочь?
— Ну, как тебе сказать? Она же не моя родная. Ну, не могу я испытывать к ней отцовских чувств. Я вот, кстати, узнавал. В городе есть хороший интернат. Может, туда?
— Да ты что? При живой матери в интернат?
— Ты, кстати, её опекун. Ну так, там же город, в сто раз лучше, чем наша деревенская школа. Они языки учат, в театры ходят. А тут она что, сидит с котом играет? Вот и все развлечения.
— Нет, не отдам я Аню никуда.
А потом папа Дима начал выпивать. Сначала время от времени и по выходным. Затем чаще, чаще, а потом и каждый день он хмуро отправлялся на работу, вечером возвращался с бутылкой, выпивал её за ужином и начинал буянить. Бил посуду, швырял мебель, громил всё, что попадалось под руку, и кричал на них — без повода и с той немыслимой злостью, которая бывает у пьяного, агрессивного человека.
Аня пряталась под кроватью. Потом уже стала убегать на чердак и отсиживалась там за шкафом. Мама терпела. Умоляла бросить пить:
— Дим, ну, пожалуйста, я прошу тебя. Ты же губишь и жизнь свою, и здоровье. Ну, не кричи ты, а? Соседи слышат. Анечка тебя испугалась. Давай, ложись, отдыхай. Измотался весь.
— Да плевать на соседей. И на неё тоже плевать. Говорил тебе, чтобы не видел её больше. Вот, надоела ты мне. Уйди.
— Мам, я очень боюсь папу Диму. Давай его прогоним. Нам же с тобой хорошо было, — плакала на следующий день Анютка.
— А что люди-то скажут? Что я опять одна осталась? Он ведь мой муж. И я должна помочь ему справиться с этим. Мы будем лечиться. И он бросит пить. Вот увидишь.
Аня верила маме и ждала, когда же весь этот кошмар закончится.
Осенью мама подхватила какой-то вирус. Долго лежала с температурой, сильно кашляла. И скорая никак не могла до них доехать — машина вязла в осенней грязи. Аня заваривала маме чай, делала компрессы, бегала к соседке за лекарствами. Оля лежала в бреду, лоб пылал. Аня несколько раз просила папу Диму отвезти маму в больницу. Но тот только отмахивался и опустошал стопку за стопкой.
— Полежит и встанет, а? Оль, что на обед?
— Ей же плохо, ты же видишь. Может, кто-то с фермы её отвезёт в больницу?
— Ладно, завтра спрошу, не ори. Картошки мне, кстати, свари. На столе что-то пусто, — буркнул он.
«Завтра» было уже поздно. Мамы не стало ночью.
Анечка плохо помнила те дни. Какие-то люди дома. Красавица-мама, которая, как фарфоровая кукла, лежала на белоснежной подушке. И воющий отчим. А ещё жуткий холод был в доме, потому что дверь была постоянно открыта. Затем был запах алкоголя, лапши, варёной картошки, а потом — пустота.
Анечка пряталась на чердаке за шкафом и плакала навзрыд. Она прижимала к себе мамину фотографию и зайца с оторванной лапой, которого подарила мама. И поверить не могла, что теперь осталась одна на белом свете.
Отчим пил постоянно — в одиночку и со странными друзьями. Она пыталась хоть что-то делать дома. Когда он требовал, готовила какую-то еду — как могла. И каждый день слушала пьяные недовольства и слова о том, что мама умерла из-за неё. Все дни превратились в ад.
Соседи как будто ничего не замечали. Только некоторые иногда подкармливали Аню. Она была бы и рада уже поехать в интернат и забыть об этом ужасе, но отчим передумал. Ведь он, как единственный опекун, стал получать какие-то пособия. Да ещё и ферма ему приплачивала на содержание ребенка. Так что денег на выпивку с закуской хватало. Ну, а как рос ребёнок, его не беспокоило.
В этот день он был буйным больше обычного. Днем начальник вызвал его и сказал:
— Дмитрий Иванович, так больше не годится. Мы на многое закрывали глаза. И на смерть жены, и на то, что воспитываете один ребёнка. Но берега-то нужно видеть. Пьёте уже на рабочем месте и пропадаете потом на неделю. А за вас вкалывают другие. Ну, сколько уже говорили о том, сколько шансов давали. Так больше продолжаться не может.
— Геннадий Матвеевич, этого больше не повторится.
— Знаю, что не повторится. Поэтому на этом всё. Пишите заявление по собственному желанию.
— То есть как это? Увольняете?
— Да. И только из-за моего исключительного отношения готов уволить по собственному желанию, а не по статье.
— Да прав не имеете!
— Боюсь, что имею.
Отчима уволили днём, а вечером он разгромил дом так, что только стены остались. Перевернул шкафы, разбил всю посуду, распотрошил подушки и опрокинул телевизор. А когда силы заканчивались, садился за стол, опрокидывал гранёный стакан и рычал:
— За душу! Всех их там за душу! Узнают, как меня увольнять!
Он долго бушевал и кричал:
— Анечка!
Она пряталась в своем убежище. Она знала: как отчим заснёт, так и она сможет отдохнуть. Но вдруг послышались шаги. Отчим поднимался на чердак и орал не своим голосом:
— Анька, ты где? Сказал же, приготовь что-нибудь на стол. Закуски нет. Ты меня слышишь? Где ты? Я знаю, ты наверняка здесь, бестолочь. Аня?
Она видела его лицо во мраке чердака и была в ужасе. Оно было перекошено от злости, а глаза как будто налились крови. Он не был похож на человека. Это было чудовище, которое, как дракон из сказки, вполне могло её съесть. Девочка вжалась в стенку и не дышала.
Отчим швырнул несколько вещей. Потом запнулся об какой-то хлам и свалился на пол. Долго кричал что-то неразборчивое, а потом провалился в сон.
Аня ждала, тряслась от страха. И когда он наконец заснул, выбралась из убежища, схватила свой рюкзак, побросала туда какие-то вещи, пачку печенья, зайца и пулей вылетела из дома.
Она бежала по тёмной улице. Изо всех сил. Никогда. Никогда она туда больше не вернётся. Лучше умереть, чем пережить это ещё раз. Ей казалось, что чудовище гонится за ней, что вот-вот схватит её. Она плакала и бежала всё дальше.
Она знала: на краю деревни был заброшенный дом, в котором никто не жил. И там вполне можно спрятаться. Она уже и не помнила, как долетела до него. Дёрнула скрипучую калитку, толкнула дверь, которая поддалась с трудом, и наконец оказалась внутри.
Было темно. Свет с улицы еле пробивался через грязные стекла. Но ей хватило, чтобы рассмотреть комнату. В углу стоял диван. Аня забралась на него. Удивительно: дом-то был заброшен, а диван покрыт пледом, от которого пахло свежестью. Анечка улеглась, накрылась с головой и за секунду провалилась в сон. Она так устала спать в страшной атмосфере и слушать крики пьяного отчима, что смертельно устала и хотела только спать. Здесь было спокойно, уютно и очень хорошо.
А утром проснулась от лёгкого прикосновения. Она почувствовала солнечные лучи на своём лице и тёплую руку на своей щеке — такую же тёплую, как у мамы. Она открыла глаза и не поверила тому, что увидела.
— Мама, это ты?
— Нет. Я не твоя мама. Я её сестра. Надя.
— Как это? — Аня окончательно проснулась и села на диване.
Сначала ей показалось, что это сон. Но сейчас она поняла, что это не так. И женщина, как две капли воды похожая на её маму, — не галлюцинация.
— Ты голодная? Леночка, принеси нам чай и бутерброды.
В комнату вошла белокурая девочка лет тринадцати с кружкой чая и тарелкой еды.
— Вот, это моя дочка Лена. Угощайся. Худющая какая.
Аня схватила бутерброд и проглотила его одним махом.
— Вы же как моя мама. Вы что, её сестра?
— Да, сестра-близнец. Я жила в другом городе. Наши родители разделили нас в самом детстве. Мы уехали и потерялись. Глупо, конечно. Я жила с отцом, Оля с мамой. Родители не общались и нам запрещали.
А несколько месяцев назад мне пришло сообщение в социальной сети. Оля написала. Сказала, что долго искала меня и наконец нашла. Рассказала, что у неё дочка и пьющий муж. А ещё сказала, что боится от него уйти, потому что тот грозился расправиться и с ней, и с тобой. Я просила её сбежать, но она отказывалась. Говорила, что так будет только хуже. А потом написала, что сильно заболела и попросила тебя забрать, если с ней что-то случится. После этого писать перестала. И я поняла, что нужно ехать. Даже не знаю, когда она умерла. Я это как-то почувствовала. Прости, что не смогла приехать раньше. Работа и семейные проблемы. Нужно было заработать много, чтобы забрать тебя у отчима и договориться с ним. Но как только получилось, мы сразу приехали сюда. Вчера вечером сходили в сельсовет, и нам разрешили остановиться здесь. А я решила, что утром схожу к твоему отчиму. Но ночью ты прибежала сама. Я тебя сразу узнала. Ты очень похожа на нас.
— А почему вы мне сразу ничего не сказали?
— Ты же заснула. Я сидела рядом и гладила тебя по голове. Ты всё время звала маму. Бедная девочка.
Аня всё ещё не верила, что всё это правда. Она ела самые вкусные бутерброды в её жизни, пила сладкий чай и смотрела на эту женщину, всё ещё думая, что мама вернулась к ней.
В этом заброшенном доме начались их тихие будни.
— Прежде чем разобраться с твоим отчимом, нужно подождать, пока он придёт в себя. Он в запое, так что предлагаю помыть и сделать этот дом уютным.
За несколько дней они втроем прибрали и отмыли всё. Хозяин дома давно умер. Наследники не объявлялись, поэтому в сельсовете и разрешили пожить здесь некоторое время. Надя переодела Аню в новую одежду, которую привезла из города. А Лена сразу взяла на себя роль старшей сестры — заботливой и очень ответственной. Она следила за Анечкой, помогала и даже готовила для неё.
— Мы тебя не бросим, — сказала однажды она.
В один из дней Надя напекла таких же вкусных пирожков, как раньше делала её мама. Они сидели на кухне втроём, пили чай, и вдруг дверь резко открылась. В дом вошёл отчим. Аня вскрикнула и убежала в другую комнату.
— Не ори, чего разоралась. Собирайся, домой идём. Еле нашел тебя.
— Никуда она не пойдет! — Надя резко вскочила и закрыла собой вход в комнату.
Дима стоял и смотрел на неё. Он был в шоке.
— Вот те раз. Допился совсем. Мёртвая мерещится. Олька, тебя же закопали, — сказал он и опустился на табуретку.
— Я не Оля. Я её сестра. Меня зовут Надя. Давайте поговорим.
— Как? Какая сестра?
— Родная. Я тётя Ани, и я больше не позволю тебе к ней приближаться. Давайте выйдем, поговорим.
Анечка слышала, как они беседовали. Отчим кричал, а тётя Надя говорила спокойно. В её голосе была твёрдость, которой она никогда не слышала в словах мамы. А потом папа Дим ушёл.
— Я ещё вернусь! Этого слишком мало! — крикнул он.
Но больше Аня не видела его никогда.
Всеми правдами и неправдами Надя смогла оформить на себя опекунство над Аней. Собирала справки, общалась с юристами, ходила в сельсовет, на птицеферму и в десятки разных инстанций. Ей это удалось. Но она не остановилась. Она отправила Дмитрия за решётку.
— Он же уничтожил жизнь моей сестры и превратил в кошмар твою жизнь. Так что этого я не оставлю.
После её стараний Дмитрий отправился в колонию на несколько лет. Он получил по справедливости, но всё равно Надя злилась. Говорила, что за его поступки ему должны были дать ещё. Но больше они о нём не слышали.
Надя, Лена и Аня переехали в город, где начали совершенно новую жизнь. Анечка стала ходить в школу, на кружки по рисованию и на танцы. А ещё Надежда записала её к детскому психологу. Девочка была счастлива, а с тётей Надей и Леной они стали не разлей вода.
