— Мариночка, ну когда же ты приедешь? — Анна говорила в трубку тише обычного, будто боялась, что соседи услышат её просьбу. — Зинка вчера хвасталась, что сын её каждые выходные навещает.
— Мам, у меня работа, — голос дочери звучал устало и раздражённо. — Не могу же я каждую неделю в деревню ездить. На автобус денег жалко, а на машине — бензин дорогой.
— Да я понимаю, доченька. Просто соскучилась очень. И Лизочку хочется увидеть. Она, небось, уже совсем большая?
— Лизе некогда по деревням ездить. У неё кружки, развивашки. Ей нужно в обществе расти, а не с курами время терять.
Анна прижала трубку к уху крепче, словно так сможет удержать дочь рядом.
— Мариночка, а может, на день рождения мой приедете? Мне семьдесят исполняется. Я пирог испеку, твой любимый, с вишней.
— Мам, не устраивай театр. Кто сейчас дни рождения отмечает в деревне? Тебе бы в город переехать, к нам поближе.
— Как же я дом брошу? Здесь вся моя жизнь.
— Вот и живи со своей жизнью, — Марина говорила уже почти шёпотом, но злость в голосе слышалась отчётливо. — А мне стыдно друзьям рассказывать, что мать у меня в захолустье живёт. Люди подумают, что я дочь неблагодарная.
— Маринка, ты что говоришь?
Короткие гудки ответили вместо дочери. Анна медленно повесила трубку и села на табуретку у окна. За стеклом виднелась старая скамейка, которую она с покойным мужем когда-то сколотили для детей. Марина в детстве качалась на ней часами, напевая песенки. А теперь стыдится даже приехать.
— Аннушка, ты чего такая грустная? — в дверь заглянула соседка Зина с вязанием в руках. — Опять с дочкой говорила?
— Говорила, — Анна вытерла глаза краем передника. — Не приедет она. Стыдится меня.
— Да что ты! Какая дочь станет матери стыдиться?
— Моя стыдится. Говорит, неудобно ей перед людьми. Мол, мать у неё деревенская, простая.
Зина присела рядом, отложив вязание.
— Слушай, а ты попробуй сама к ней съездить. Неожиданно так. Может, она просто забыла, какая ты хорошая.
— Да куда мне, Зинок. Адреса толком не знаю. Марина всё обещает пригласить, да так и не приглашает.
— А ты возьми да поезжай без приглашения. Авось образумится, когда увидит.
Анна покачала головой. В глубине души она боялась, что дочь прогонит её прямо с порога. А вдруг соседи дочери увидят старуху в стареньком пальто и подумают, что она попрошайка какая-то?
— Не решусь, Зинка. А вдруг она при людях меня не признает?
— Да перестань ты! Дочь есть дочь. Не зверь же она.
Но Анна уже не слушала. Она смотрела в окно на пустую скамейку и вспоминала, как Марина смеялась, когда они вместе пекли пироги. Куда делась та весёлая девочка, которая обещала маме, что никогда её не бросит?
Три дня Анна собиралась с духом. Ходила по дому, перебирала старые фотографии, где Марина ещё улыбалась рядом с ней. На одной из них дочка лет пятнадцати держала в руках букет полевых ромашек.
— Мама, я тебя никогда не брошу! — кричала тогда Марина, подбрасывая цветы вверх. — Буду каждый день к тебе приезжать!
Теперь дочь не приезжала уже полтора года.
— Зинка, а как думаешь, если я ей подарок привезу? — спросила Анна, когда соседка зашла за солью. — У меня тут варежки новые связались, для внучки.
— Конечно, вези! Какая девочка от бабушкиных варежек откажется?
Анна достала из комода коробочку, где аккуратно лежали маленькие синие варежки с белыми снежинками. Вязала их долгими зимними вечерами, представляя, как Лизонька будет в них играть в снежки.
— А вдруг она скажет, что варежки деревенские, немодные? — усомнилась Анна.
— Да перестань! Ребёнок есть ребёнок. Лиза-то тебя помнит?
— Откуда помнить? Маринка её ни разу не привозила. Говорит, в деревне грязно, скучно. Ребёнку нечем заняться.
Анна сложила варежки обратно в коробку. Потом открыла тумбочку и достала смятый автобусный билет — тот, что купила месяц назад, собираясь ехать к дочери без предупреждения. Тогда не решилась, испугалась.
— Зин, а что если Марина мне прямо скажет: уезжай, мама? При соседях скажет?
— Не скажет. Не такая она.
— Откуда знаешь? Последний раз я её видела на похоронах мужа. Два года прошло. Она тогда всё торопилась, на работу опаздывала.
— Тогда другое дело было. Горе. А сейчас ты просто в гости приедешь.
Анна прижала билет к груди. На нём была указана дата — завтрашнее число. Она заранее купила, чтобы не передумать в последний момент.
— Ладно, Зинка. Решилась. Поеду завтра с утра. Авось дочка обрадуется.
— Правильно! А то сидишь тут, грустишь. Может, она просто стесняется приехать, боится, что работу пропустит.
— Может быть, — согласилась Анна, хотя в глубине души понимала: дело не в работе.
Дочь стыдилась её деревенской простоты, старенькой одежды, манеры говорить. А может, и того, что мать её всю жизнь прожила в одном доме, никуда дальше районного центра не ездила.
Автобус тряс так, что коробка с варежками несколько раз чуть не выскользнула из рук. Анна крепче прижала её к себе и посмотрела в окно. Деревенские домики сменились пятиэтажками, потом высотками. Город рос, шумел, пугал.
— Девушка, вы на какую остановку? — спросил кондуктор.
— На Садовую, — неуверенно ответила Анна. — Только я там ни разу не была.
— Ещё три остановки. Не пропустите.
Анна достала из сумочки мятый листок, где дрожащим почерком была записана информация о дочери. Марина давала адрес по телефону неохотно, несколько раз переспрашивала: «А зачем тебе, мама?»
Выйдя на остановке, Анна растерялась. Дома стояли одинаковые, серые, с множеством подъездов. Номера квартир мелькали в голове.
— Молодой человек, — остановила она парня с наушниками. — Не подскажете, где дом сорок два?
Парень снял один наушник.
— Какой сорок два? Тут их штук пять.
— Не знаю… Дочка живёт…
— Бабуль, мне некогда. Спросите в магазине.
Анна побрела дальше, сжимая коробку. Полчаса она искала нужный подъезд, несколько раз подходила не к тому дому. Наконец нашла нужные цифры на облупившейся табличке.
В подъезде пахло кошками и сыростью. Лифт не работал, пришлось идти на четвёртый этаж пешком. На площадке Анна остановилась, отдышалась и нажала на звонок.
За дверью послышались шаги, детский смех, потом голос Марины:
— Лиза, не беги! Кто там?
— Маринка, это я, мама.
Наступила долгая тишина. Анна слышала, как дочь тяжело дышит за дверью.
— Мама? Ты что здесь делаешь?
— Приехала в гости. Соскучилась.
Замок щёлкнул неохотно. Марина открыла дверь, но не пригласила войти. Она была в красивом домашнем костюме, волосы аккуратно уложены. На Анну смотрела с тем же выражением, с каким смотрят на нежданную неприятность.
— Мама, ты же не предупредила! У меня сегодня соседка в гости должна прийти. Мы с ней по работе общаемся.
— Я ненадолго, дочка. Просто увидеть тебя хотелось. И внучку.
За спиной Марины выглянула светловолосая девочка в нарядном платьице.
— Мама, а кто это? — спросила Лиза.
Марина замялась, посмотрела на дочку, потом на мать.
— Это… это бабушка Аня. Из деревни.
— А я думала, у меня нет бабушки, — удивилась Лиза. — Ты говорила, что она умерла.
Анна почувствовала, как земля уходит из-под ног. Марина покраснела и быстро заговорила:
— Лиза, иди в комнату. Мы с бабушкой поговорим.
— Маринка, — тихо сказала Анна. — Ты дочке говорила, что я умерла?
— Маринка, отвечай мне! — голос Анны дрожал, но она не плакала. — Ты дочке сказала, что я умерла?
Марина оглянулась на квартиру, где играла Лиза, и прошептала:
— Заходи. Только быстро.
Они прошли в маленькую прихожую. Марина закрыла дверь в комнату, где осталась дочка.
— Мама, ну что ты устроила? Приехала без предупреждения!
— Я устроила? — Анна поставила коробку с варежками на тумбочку. — Это я устроила, да? А то, что ты ребёнку говоришь, будто бабушка умерла — это что?
— Ты не понимаешь! — Марина нервно теребила край халата. — Здесь все живут по-другому. У Лизы подружки — их бабушки профессора, врачи. А моя мать… в деревне сидит, кур кормит!
— И что в этом плохого?
— Всё плохого! — Марина говорила уже громче, забыв об осторожности. — Мне стыдно рассказывать, что мать у меня неграмотная деревенская!
— Я неграмотная? — Анна отступила на шаг. — Кто тебя в школу собирал? Кто уроки с тобой делал?
— Это было давно! А сейчас ты… ты не вписываешься в мою жизнь!
— Не вписываюсь, — повторила Анна медленно. — Понятно.
За дверью послышался топот маленьких ножек. Лиза заглянула в прихожую.
— Мама, а почему вы кричите? И почему бабушка грустная?
— Иди в комнату! — резко сказала Марина.
— Не хочу! — Лиза подошла к Анне. — Бабушка, а что у тебя в коробочке?
Анна присела рядом с внучкой. Девочка была точь-в-точь как Марина в детстве — те же светлые кудряшки, те же живые глазки.
— Там подарок для тебя, солнышко. Варежки. Я сама связала.
— Покажи!
Анна открыла коробку. Лиза восхищённо ахнула:
— Какие красивые! С снежинками! Мама, смотри!
— Лиза, положи это обратно, — холодно сказала Марина. — Эти варежки старомодные. У нас есть нормальные перчатки.
— Но мне нравятся! — Лиза прижала варежки к груди. — Бабушка, а ты правда умирала? Мама говорила, что ты на небе.
В прихожей повисла тишина. Анна посмотрела на дочь.
— Нет, деточка. Бабушка живая. Просто… просто мама решила, что я не нужна.
— Мама! — возмутилась Лиза. — Как это не нужна? Все дети должны знать своих бабушек!
В этот момент зазвонил домофон. Марина вздрогнула.
— Это Елена Владимировна, — прошептала она. — Соседка с работы. Мама, тебе нужно уйти.
— Уйти? — Анна медленно встала. — Как уйти?
— Ну пожалуйста! Она увидит тебя, начнёт расспрашивать. Я не могу при ней… Ты же понимаешь.
Анна посмотрела на дочь долго, внимательно. Потом наклонилась к Лизе:
— Внучка, носи варежки. И помни — у тебя есть бабушка.
— Бабушка, ты не уходи! — Лиза ухватилась за Аннину руку. — Мне без тебя скучно будет!
Домофон звонил настойчивее. Марина металась между дверью и матерью.
— Мама, ну пожалуйста, пойми!
Анна освободилась от цепких детских ручек и направилась к двери.
— Понимаю, дочка. Всё понимаю.
Анна спустилась на первый этаж и остановилась у подъезда. Руки тряслись, в глазах стояли слёзы, но плакать она не хотела. Стыдно было — приехала непрошеной, навязалась.
— Бабушка! Бабушка, стой!
Анна обернулась. По лестнице, перепрыгивая через ступеньки, бежала Лиза. В руках у неё были синие варежки.
— Лизонька, ты что? Мама же сказала…
— А мне всё равно! — Девочка подбежала и крепко обняла бабушку за ноги. — Ты настоящая! И добрая! И варежки красивые!
Анна присела и прижала внучку к себе. Пахло детским шампунем и сладостями.
— Деточка, а мама не будет ругаться?
— Пусть ругается! — Лиза надела одну варежку и показала бабушке. — Смотри, как подходит! А снежинки как настоящие!
— Лиза! — сверху донёсся крик Марины. — Лиза, немедленно домой!
— Бабушка, а ты ещё приедешь? — прошептала девочка.
— Не знаю, солнышко. Наверное, не приеду.
— Тогда я к тебе в деревню приеду! Сама! На автобусе!
Лиза встала на цыпочки и звонко поцеловала бабушку в щёку. Этот поцелуй был как луч солнца после долгой зимы.
— Лиза! — Марина появилась в подъезде, запыхавшаяся, растрёпанная. — Что ты делаешь?
— Прощаюсь с бабушкой! — смело ответила девочка. — И говорю, что люблю её!
Марина замерла. Смотрела на дочку, которая крепко держала Анну за руку, на мать, которая улыбалась сквозь слёзы.
— Мама… — начала было Марина.
— Всё хорошо, дочка, — тихо сказала Анна. — Я поняла.
Она наклонилась к Лизе:
— Носи варежки, внучка. И знай — бабушка тебя очень любит.
— И я тебя люблю! Больше всех на свете!
Лиза помахала рукой в синей варежке. Анна пошла к остановке, не оглядываясь. За спиной слышала, как Марина тихо уговаривает дочку подняться домой, а Лиза кричит:
— Мама, а почему ты сказала, что бабушка умерла? Она же живая и хорошая!
Анна села в автобус и прижала к груди пустую коробку. Но теперь она не казалась пустой. В ней жил детский поцелуй, тёплые слова внучки и надежда, что когда-нибудь Лиза действительно приедет в деревню. Может быть, даже в синих варежках со снежинками.
