— А ты кто такая, чтобы в моём доме командовать? — Вера Михайловна швырнула тряпку в раковину. — Я тебе ещё тогда сказала: не вздумай мои вещи трогать!
— Вещи? Это барахло сорокалетнее! — Наташа указала на старую вазу, которую только что достала из серванта. — Я просто протереть хотела. Тут пылищи, как в музее!
— Не трогай, кому сказала! — свекровь подскочила к невестке и вырвала вазу из рук. — Вся беда с вами, молодыми. Думаете, пришли на всё готовенькое, а остальное выбросить? Нет, голубушка, тут каждая вещь память хранит.
— Мам, ну опять? — в кухню вошёл Сергей, устало потирая глаза. — Наташа же не со зла.
— О, явился защитничек! — Вера Михайловна поставила вазу обратно в сервант, демонстративно закрыв стеклянную дверцу. — Жена на твою мать голос повышает, а ты молчишь? Вот Павел бы никогда такого не позволил!
Наташа закатила глаза:
— Только Павла не приплетайте. Сколько можно?
— А что Павел? — свекровь повернулась к сыну. — Твой брат со своей Людой как живут? Душа в душу! Потому что он мужик настоящий, а не тряпка…
— Вера Михайловна, — Наташа скрестила руки, — я уже полгода слушаю про идеальную Люду, но что-то ни разу не видела, чтобы она к вам приезжала помогать. А я каждую неделю, как проклятая, тут убираюсь!
— Им ко мне далеко ехать!
— Через две остановки, — буркнул Сергей.
Вера Михайловна развернулась к сыну:
— Ты на чьей стороне вообще?
— Я просто хочу, чтобы вы перестали ругаться, — он подошёл к холодильнику и достал бутылку воды.
— Перестанем, как только твоя мать признает, что я ей не служанка, — Наташа сняла фартук и бросила его на стул. — Сергей, я домой. Приедешь — поговорим.
— Стой! — Вера Михайловна загородила проход. — Ты ещё не закончила здесь!
— Закончила. И с уборкой, и с вами.
— Сереженька, ты слышишь? — свекровь повернулась к сыну. — Она мне грубит, а ты молчишь!
Сергей поставил стакан на стол:
— Мам, Наташа права. Сколько можно? Мы же помогаем, приезжаем…
— Помогаете? — Вера Михайловна театрально всплеснула руками. — Да ты посмотри, как она убралась! Всё вверх дном! Думаешь, мне одной весь этот хаос разгребать?
— Хаос? — Наташа вдруг остановилась и посмотрела на свекровь. — Хаос — это то, что происходит между нами последние полгода. Я пыталась… И спасибо за «молодую», мне уже сорок пять стукнуло.
— Сорок пять! — передразнила Вера Михайловна. — В мои годы я вкалывала с утра до вечера! А сейчас что? Заехали на полчаса, пыль протёрли кое-как и домой? А где внимание? Где забота?
— А когда я в прошлый раз обед приготовила, вы сказали — невкусно! — Наташа повысила голос. — Когда постирала шторы — неправильно! Когда торт испекла — слишком сладкий!
— Тише вы! — Сергей постучал по столу. — Соседи же…
— Плевать мне на соседей! — отрезала Вера Михайловна. — Это мой дом! И я тут решаю, что и как делать!
Наташа медленно спустилась по лестнице. Весеннее солнце пробивалось сквозь облака, но на душе было промозгло. Она остановилась на лавочке у подъезда, достала телефон.
Сверху раздавались приглушённые голоса — Сергей всё ещё пытался успокоить мать. В такие моменты Наташа чувствовала себя лишней в их семейной драме.
— Что, выгнала тебя старая ведьма? — На лавочку подсела соседка Антонина, поправляя выцветший платок.
— Сама ушла.
— И правильно сделала! — Антонина поставила авоську с овощами у ног. — Она и мужа своего со свету сжила. Царствие ему небесное.
Наташа посмотрела на подъезд.
— Сергей говорит, она после смерти отца сильно изменилась.
— А то! Иван-то был мужик хороший, — Антонина вздохнула. — Всю жизнь на неё горбатился. А она только командовала да носом крутила. Сама-то я на пятом живу, так через стенку всё слышно было.
Дверь подъезда открылась. На пороге появился Сергей, подошёл к жене.
— Поехали домой, — тихо сказал он. — Мама успокоится.
— Она никогда не успокоится, Серёж, — Наташа поднялась с лавочки. — С каждым разом всё хуже. Я уже не знаю, что делать.
— Здравствуйте, Антонина Павловна, — кивнул Сергей соседке.
— И тебе не хворать, — отозвалась старушка. — Мать-то как? Всё война и война?
Сергей только рукой махнул.
— Вот и я о чём, — поджала губы Антонина. — Характер у неё всегда был — хоть святых выноси.
— Мы уже едем, — перебил Сергей, взяв Наташу под локоть. — Присмотрите за ней, ладно?
— Как не присмотреть, — Антонина проводила их взглядом до машины. — У меня своих дел полно, но соседи же…
В машине Наташа долго молчала, глядя в окно на проплывающие мимо панельные дома. Сергей изредка бросал на неё виноватые взгляды.
— У Павла день рождения на следующей неделе, — наконец произнёс он. — Может, сходим к ним? Они давно звали.
— Как скажешь, — Наташа отвернулась к окну. — Только не говори, что я опять поругалась с твоей мамой.
— А Павел и сам догадается, — вздохнул Сергей. — Он же знает, какая она.
Павел встретил их на пороге своей двухкомнатной квартиры. Рядом стояла Люда — улыбчивая и статная, с аккуратно уложенной причёской.
— Проходите, гости дорогие! — Павел обнял брата. — А я думал, вы не появитесь.
— Как мы могли пропустить? — Сергей вручил имениннику пакет с подарком. — Тебе уже полтинник! Старик совсем.
— Только маму это не останавливает, — подмигнул Павел. — Всё звонит, проверяет, не забыл ли носки тёплые надеть, когда холодно.
Люда легонько толкнула мужа в бок:
— Хватит уже! Наташенька, проходи, я салатов наготовила — пальчики оближешь!
В гостиной уже сидели несколько гостей: соседи Павла и его коллега с супругой. Наташа вручила хозяйке торт, купленный по дороге.
— Спасибо, дорогая! — Люда расцвела. — Прямо как я люблю — с безе!
— Как твоя мама? — тихо спросила Наташа, когда они остались вдвоём на кухне.
Люда закрыла дверь.
— Опять ругались? — её голос стал серьёзным.
— Да как обычно…
— Знаешь, я ей тоже не нравлюсь, — Люда достала нож и принялась нарезать колбасу. — Просто Паша ей отпор даёт. Сразу обозначил границы — мол, либо уважайте мою жену, либо не приезжайте.
— И она послушалась? — в голосе Наташи сквозило недоверие.
— А куда деваться? — Люда пожала плечами. — Он же мужик с характером. Но я ей всё равно не угодила. Так что не переживай — это не ты плохая, это у неё со всеми так.
— Серёжа говорит, она после смерти отца изменилась…
— Да ладно! — Люда махнула рукой. — Она всегда такая была. Просто Иван всю жизнь на неё молился, вот никто и не замечал. А как не стало его — сразу всё наружу вылезло.
В комнате раздался смех. Паша что-то рассказывал, активно жестикулируя.
— Вы на следующей неделе к ней едете? — спросила Люда.
— Не знаю… После сегодняшнего не хочется.
— А ты не езди.
— Как это?
— Обыкновенно, — Люда выложила закуски на большое блюдо. — Пусть Серёжа один едет. Я вот так и делаю. Паша навещает мать, а я — свою. Потом встречаемся, и все довольны.
Наташа задумалась:
— Мне кажется, Вера Михайловна тогда ещё больше рассердится.
— Так тебе что важнее? — Люда посмотрела ей прямо в глаза. — Её настроение или твоё? Она уже пожилая, характер не переделаешь. А нервы свои беречь надо.
— А как же Серёжа? — Наташа вздохнула. — Ему одному там несладко придётся.
— Это его мать, пусть разбирается, — отрезала Люда, поднимая блюдо. — Пошли к гостям, а то подумают, что мы тут сплетничаем!
За столом было шумно и весело. Павел рассказывал анекдоты, все смеялись. Наташа наблюдала за Людой — спокойной, уверенной. Интересно, как бы отреагировала Вера Михайловна, если бы не Наташа, а дорогая невестка Людочка начала вытирать пыль с её драгоценной вазы?
— За что задумалась? — Сергей наклонился к ней, когда все занялись тортом.
— О твоей маме…
— Опять? — он поморщился. — Давай хоть сегодня не будем.
Наташа почувствовала, как внутри поднимается обида.
— Тебе легко говорить. Она же не тебя каждый раз унижает.
— Наташ, — он осторожно взял её за руку, — давай найдём выход, ладно? Я просто не могу её бросить. Она одна совсем.
— А я могу? — Наташа отодвинулась. — Каждую неделю слушать, какая я плохая?
В следующую субботу Наташа осталась дома. Проводив Сергея, она долго стояла у окна, глядя, как его машина скрывается за поворотом. На душе было тревожно.
— Позвони, как доберёшься, — шепнула она, хотя Сергей уже не мог её услышать.
Весь день прошёл в странной пустоте. К вечеру зазвонил телефон. Наташа рванулась к трубке, ожидая услышать голос мужа, но звонила Антонина Павловна.
— Алло, Наташенька? Ты сидишь?
— Что случилось? — сердце Наташи замерло.
— Вера Михайловна в больнице. Инсульт у неё, голубушка. Сергей мой номер нашёл в её телефоне, просил тебя предупредить.
— В какой больнице? — Наташа уже искала ключи от машины.
— В областной. Я бы поехала, да нога болит. Ты уж передай им, что я…
Но Наташа уже не слушала, торопливо набирая номер мужа.
Сергей встретил её в больничном коридоре. Осунувшийся, с покрасневшими глазами, он обнял жену так крепко, что ей стало трудно дышать.
— Как она? — тихо спросила Наташа.
— Стабильно тяжёлое, — он отпустил её и провёл рукой по лицу, будто стирая невидимую паутину. — Врач говорит, первые сутки решающие.
— А что случилось?
— Я приехал, а она на полу лежит. Даже чайник не успела поставить, — голос Сергея дрогнул. — Хорошо, что я сразу зашёл, а не в магазин завернул, как обычно.
К ним подошёл Павел с Людой.
— А, Наташка приехала! — он обнял невестку. — Вот только тебя тут не хватало!
— Паша, — одёрнула его Люда, — не начинай.
— Да я не в том смысле, — он поднял руки. — Просто…
— Просто заткнись, — устало сказал Сергей. — Твои шуточки сейчас некстати.
Павел отвернулся, пробормотав что-то под нос.
— Что, прости? — Сергей шагнул к брату. — Повтори.
— Да ничего я не говорил!
— Нет, ты сказал, что если бы Наташа приехала с тобой, этого бы не случилось!
Наташа положила руку на плечо мужа:
— Серёж, успокойся. Он прав. Если бы я поехала…
— А почему ты должна везде с ним ездить? — неожиданно вмешалась Люда. — Я вот тоже не каждый раз к свекрови мотаюсь. И ничего!
— Вот, умная женщина говорит, — кивнул Сергей. — Да и мама была бы не рада. Вы же опять бы поругались.
— Сергей, — Павел покачал головой, — тут нашей мамы инсульт хватил, а ты оправдываешь то, что твоя жена дома осталась?
— Пашка, не нарывайся, — предупреждающе начал Сергей.
— А что такого? — Павел развёл руками. — Правду говорю. Моя Люда никогда бы…
— Твоя Люда вообще к матери не ездит! — взорвался Сергей. — Наташа хоть помогает, терпит её придирки. А твоя где?
— Так, мальчики! — Люда встала между братьями. — Прекратите сейчас же. Не время выяснять, чья жена лучше.
— Я в буфет схожу, — Наташа отвернулась, чувствуя, как к горлу подступают слёзы.
Коридор тянулся бесконечно. За окнами стемнело, и больница погрузилась в ту особую тишину, когда слышен каждый шорох. Наташа присела на подоконник и закрыла глаза.
Она вспомнила вазу, из-за которой началась их последняя ссора. Дурацкая старая ваза! А ведь Вера Михайловна тогда что-то говорила про память… Может, это подарок её мужа? Или память о каком-то счастливом моменте?
— Наташ! — окликнул её Сергей. — Врач вышел. Говорит, что кризис миновал.
Первое, что увидела Наташа, войдя в палату через неделю — сухонькая старушка с поседевшими за несколько дней волосами. Сергей предупреждал, что мать сильно сдала, но реальность оказалась хуже. Вера Михайловна лежала, отвернувшись к стене. Только рука, с воткнутой капельницей, подрагивала на одеяле.
— Мам, к тебе Наташа пришла, — Сергей присел на край кровати.
Вера Михайловна медленно повернула голову. Левый уголок рта был неподвижен — застыл, будто пришитый.
— Здравствуйте, — Наташа подошла ближе. — Как вы себя чувствуете?
— Хо-о-шо, — с трудом выдавила старушка. Глаза, тусклые и какие-то выцветшие, смотрели прямо на Наташу.
В палате воцарилась тишина. Сергей переводил взгляд с матери на жену, не зная, что сказать.
— Я вам цветы принесла, — Наташа достала из пакета букетик фиалок. — И вот… домашнего бульона.
Вера Михайловна дёрнула здоровой рукой, пытаясь что-то сказать.
— Мам, не напрягайся, врач сказал, речь постепенно восстановится, — Сергей поправил подушку.
— Про-сти, — неожиданно чётко произнесла Вера Михайловна, глядя на невестку.
Наташа замерла с термосом в руках.
— За что?
— Вааза, — старушка часто заморгала. — Муж… дал…
— Я знаю, — тихо сказала Наташа, присаживаясь на краешек кровати. — Я сама виновата. Вы столько раз говорили не трогать, а я не слушала.
Вера Михайловна покачала головой:
— Я… грубая… всегда…
— Мам, хватит, — Сергей взял мать за руку. — Поправляйся, вот что важно. А мы с Наташей будем приезжать чаще.
— Нет, — Вера Михайловна с усилием сжала руку сына. — Наташа… права.
Наташа вдруг отчётливо увидела в этой старушке не грозную свекровь, а просто одинокую женщину, потерявшую мужа и не сумевшую с этим справиться.
— Вера Михайловна, — она осторожно взяла её за вторую руку, — давайте начнём заново? Вы поправитесь, вернётесь домой, и мы с вами…
— …снова будем ругаться, — слабо улыбнулась старушка здоровой половиной рта.
— Нет, — Наташа покачала головой. — Я научусь не трогать ваши вещи, а вы…
— А я научусь… быть добрее.
За окном неожиданно запел скворец — первая весенняя трель, пронзительная и светлая. Сергей подошёл к окну, приоткрыл форточку. Прохладный ветерок ворвался в палату.
— Что врач сказал про выписку? — спросила Наташа, расставляя на тумбочке домашнюю еду.
— Недели две ещё здесь, потом реабилитация…
— А потом? — Вера Михайловна смотрела на сына.
— А потом домой, мам. Куда же ещё?
— Ко мне… не поедет, — старушка кивнула на Наташу.
— Почему же? — Наташа перехватила её взгляд. — Поеду. Только с одним условием — вы мне расскажете про каждую вещь в вашем доме. Про каждую вазу, каждую чашку. И мы вместе их будем протирать.
Вера Михайловна на мгновение закрыла глаза, а когда открыла — на ресницах блестели слёзы.
— У меня есть…альбом. С фотографиями. Ты его… не видела.
— Вот и покажете, — Наташа осторожно сжала её руку. — Всё будет хорошо, правда?
Вера Михайловна кивнула и впервые за всё время улыбнулась им обоим — слабо, одним уголком рта, но искренно
