Братья Коля и Иван росли в неполной семье. Отец, гуляка и любитель застолий, бросил жену с мальчиками, когда старший, Николай пошёл в пятый класс, а Иван ещё был в детском садике. Семь лет разница была у братишек.
Женщине было трудно, хорошо хоть бабушки и дед помогали как могли – картошкой, овощами, молоком. Жили родные в одном посёлке.
— Ничего Валюша, — успокаивали брошенную женщину родственники, — скатертью ему дорога. А у тебя дом неплохой. Мальчишки вырастут, и будет тебе опора на старости лет.
Но Валя как ни старалась, всё же тяжело пережила предательство мужа. Особенно было обидно ей за детей.
— Ну, если бы только меня бросил, — плакала она на плече у матери, — а то ведь родные кровиночки остались. Ну, Бог ему судья…
Однако Валя стала часто болеть, исхудала, осунулась, и через четыре года у неё обнаружили онкологию. Пришлось теперь ей серьёзно лечиться, часто ездить по врачам, лежать в больнице.
— Ну, сынок, — говорила Валентина старшему Коле, — ты у меня теперь в доме за главного. Я, скорее всего, не долго протяну. Только Ивану не говори, он ещё мал для такого… А тебя заклинаю, никогда не бросай брата…
— Да что ты, мама. Всё будет хорошо, — сдерживая слёзы, успокаивал мать старший сын, — Вот увидишь. И я и при тебе никогда Ваньку в обиду не дам. Обещаю.
Валентина улыбнулась. Она очень любила обоих сыновей, но младшего почему-то ещё и жалела больше, чем старшего.
— Ой, Коля весь в меня, — говорила она матери, — и серьёзный, и трудолюбивый, а вот Ванька – в мужа. Гулять любит, весельчак, только бы школу закончил хорошо… За ним глаз да глаз нужен.
Мать была права. Николай видел лёгкий и ветреный характер Вани и стал его особенно опекать: и уроки проверит, и с вечерних гуляний домой зовёт, и советы даёт, как себя вести и что делать.
— Отстань, Колька, хватит за мной ходить как надзиратель! – высказывал недовольство Ваня. Но, только когда Коля ушёл в армию, младший брат освободился от контроля. Мать всё лечилась, и Ваня сразу стал хуже учиться, избаловался, вместо того, чтобы по дому помогать, пропадал на улице, пользуясь добротой матери и бабушек.
Вернувшись из армии, Коля увидел, что Ваня вытянулся, голос его переломился, и хоть братья и соскучились друг по другу, но каждый уже был сам по себе – мужики.
И тем не менее, Николай не забывал о воспитании брата, он начал снова помогать ему в учёбе, и по-прежнему привлекал к домашней работе, и брал летом с собой на шабашки. Надо было свой дом тоже в порядке содержать.
— Какой же ты у меня хозяйственный, Коленька, — хвалила его мать, — вот же повезёт твоей будущей жене. Есть кто на примете-то?
Коля отшучивался. А Ванька выдал его:
— Есть, Алёнка. Вся расфуфыренная такая. Может, видала, с крашеными рыжими волосами по посёлку ходит? Вот он по ней и сохнет.
— Не собираюсь я жениться, не слушай ты его, мать, — смущался Николай и уходил на крылечко.
Однако вскоре привёл Коля Алёну в качестве жены в дом. Расписались они скромно, и небольшой компанией сыграли свадьбу дома у Алёнки.
Ваня невзлюбил сразу жену брата. Алёна хоть и была местной девушкой, но трудиться в саду и огороде не любила, да и дома с неохотой убиралась. Всё оглядывалась на свекровь, и не желала ухаживать за ней, так, как привычно делали это сыновья.
Валентина слышала не раз ссоры старшего сына с женой, и старалась уходить к соседке, чтобы не расстраиваться, и не мешать молодым.
Но жизнь у Николая так и не сложилась. Не захотела Алёна «тянуть брата и ухаживать за слабеющей больной матерью». Она и за мужем-то не стремилась ухаживать, считая, что оба должны быть на равных. Ей больше нравилось, когда по утрам муж приглашал её к завтраку, а то и кофе в постель приносил…
Когда пара после полутора лет совместной жизни развелась, Валентина ещё больше похудела, считая себя виновницей неудачи сына.
Ваня к тому времени уже закончил школу и собирался идти в армию. Николай замкнулся в себе. Он уже жалел, что так поспешно женился, и дал себе зарок не доверять своим чувствам, и женщинам вообще.
— Прости меня, сынок, — извинялась постоянно мать, — это я виновата. Кто захочет ухаживать за мной, или даже терпеть рядом чужого больного человека?
— Это ты-то чужая? – негодовал Николай.
— Для неё – конечно. Это я только для вас родная. А разве я ещё кому-то нужна?
Но сын не желал ничего слушать и обнимал маму. Жили они вместе теперь дружно, ожидая со службы Ваню.
Младший сын вернулся повзрослевшим. Слетела с него та шелуха, глупая спесь и детская наивность. Но спустя полгода после его возвращения мама всё-таки скончалась.
Как никогда в это время братья были нужны друг другу. Они отремонтировали кухню, баню, чтобы занять себя трудом как можно больше, чтобы отвлечься от печальных дум о матери.
Николай нашёл себе женщину в посёлке. Никто бы и не подумал, что станет он ходить к вдовой Раисе, которая старше его на восемь лет, и у которой сын и дочка.
— Вот ты и нашёл себе и маму, жену, да и детей сразу, — говорил ему Ванька с укором.
— Не твоё дело, — огрызался Николай, — а молодым вертихвосткам я уже не верю.
Но младшего брата Николай не бросал. Жил на два дома. Лишь когда Ваня тоже женился и привёл в дом свою супругу, Николаю пришлось убраться. Так бы он, может, и жил бы в своей комнате, но Ванька наедине ему так и сказал:
— Ты бы лучше ушёл жить к своей… Без обид. Мы всё-таки молодая семья. Чего тут второму мужику ошиваться?
Коля кивнул и даже сделал усилие улыбнуться. Однако такая просьба брата кольнула его сердце. По сути Ванька, его родной братец, которого он воспитывал, учил, опекал, выставил его из дома…
Пришёл Коля к своей Раисе и остался у неё, а вскоре они тихо расписались. Теперь лишь изредка навещал Николай брата, не мешая ему жить как хочется. Отдушиной были бабушки и старый дед, которые его всегда ждали, и хвалили за широкую натуру и доброе сердце.
Однако, прожив с женой три года, Ванька перебрался работать в город, и видимо, там загулял. Слухи поползли по селу, что у Вани есть в городе любовница, а то и вторая семья. Николай встретил Ивана сразу у дома, как только узнал об этом.
Братья повздорили. И Ванька, чтобы Коля его снова «не воспитывал, и не учил как жить» бросил жену открыто и уехал в город.
Николай так переживал за семью брата, что был сам не свой. Он помнил свой развод, и не хотел, чтобы Иван тоже оказался у разбитого корыта, тем более, что у Вани с Олесей уже был сынок Алёшка.
Коля стал приходить к Олесе, жене Вани, и помогать ей по хозяйству, ведь она была сиротой. Раиса и Олеся стали подругами, и маленький Алёшка любил ходить в гости к дяде Коле.
Так прошло два месяца. Ваня почти не появлялся в посёлке, а если и приезжал, то ненадолго совсем, и Николаю не удавалось увидеть его.
— Словно прячется братец-то твой, — говорила Раиса, жена Коли, — боится с тобой пересечься. Накуролесил, а теперь и от жены глаза прячет, и повиниться гордость мешает. Говорят, что один он в общаге заводской живёт в городе. А Олеська его ждёт… Надеется, что одумается мужик. Опозорил на весь свет…
— Не вмешивайся, Рая. Это их дело. Хотя я и сам бы его поколотил, — сжимал кулаки Николай.
Старший брат приходил несколько раз в неделю, чтобы принести дров в баню, набрать воды, почистить у животных во дворе.
Слухи о том, что Николай опекает теперь его жену, дошли до Вани.
Однажды приехал он в село под вечер, пришёл в свой дом, встал в сенях и слышит голос брата на кухне. О чём-то говорят весело Николай и Олеся. Закипела ревность в груди Ваньки, раскрыл он дверь и вошёл, как снег на голову свалился.
А там как раз Николай печь русскую белит, а Олеся ужин готовит.
— Привет, — глухо сказал Ванька и насупился, — гляжу: весело у вас. Меня никто не ожидает. Занялись ремонтом, так. А своих у тебя дел, братец, нету? Или ты уже привык к чужой-то жене захаживать? Мало ли какие дела тут найдутся?
— Что? – Николай выпрямился, бросил кисть на пол, сгрёб брата в охапку и выволок его на крыльцо.
— А чего нам тебя ожидать-то? Дураков и так кругом полно. Неинтересно уже, брат, понимаешь? С дураками-то… — Николай слегка придушил Ваньку, прижав к стене, отчего тот покраснел как рак и прошипел:
— Отпусти, ты что? Дай сказать…
— А вот не отпущу гада. Жена тут, понимаешь, позор полными ложками хлебает. Брошеная с малышом живёт. А ты знаешь, что сирот обижать Бог не велит?
— А тебе что до моей личной жизни? Ты всегда мной командовал, с детства. А я сам хочу жить, как мне надо…- снова прошипел Иван.
— Сам? Ага… Вижу, как у тебя хорошо всё получается. От родного сына и жены налево бегать! Так ты, идиот, ещё и ревновать ко мне надумал. Я тут в твоё отсутствие помогаю ей, семью твою тяну – и вот мне благодарность. Свиное рыло…
Николай никогда и пальцем не трогал брата, но тут не утерпел – отвесил ему оплеуху, аж искры из глаз у Ваньки посыпались.
— Ты чего? Ошалел совсем… — Иван схватился за лицо, из носа сочилась кровь.
Тут послышались поспешные шаги в сенях, и женщины выбежали на крылечко:
— Ваня, что это? У тебя кровь… — засуетилась Олеся, стягивая передник и прикладывая к лицу мужа.
— Коленька, перестань, что ты… Не надо… — Рая утаскивала в дом Николая, — вы же братья, с ума сошли, что ли…Что там, на небе, ваша мать скажет? Она же всё видит. Вот дуралеи…
— А ну их… Верно, — согласился Николай, вытирая пот с лица, — пошли домой, пусть поговорят. Но ума я ему немного вложил. Если дойдёт, конечно…
Увидев Раису, которая, оказывается, была в комнате с Алёшей, Ванька обмяк, сник, замолчал. Он понял всю свою сумасбродность и глупость.
— Вот и я стал посмешищем, — сказал он жене, умываясь на кухне, — прости меня Олесь… Я полный дурак. На самом деле – полный дурак.
— Ещё и ревновать вздумал! Конечно, дурак, — согласилась жена, — а насчёт «прости» я подумаю. Но если завтра же не вернёшься с вещами… то всё.
— Так я уже… А вещи во дворе, там у крылечка… — Ванька обнял жену, а потом оглянулся на порог комнаты. Там стоял Алёшка и во все глаза таращился на отца.
— Сынок, — Иван присел к сыну, — не забыл папку-то? Ты меня прости, я сейчас только с вещами. А завтра пойдём в магазин игрушки покупать, ладно?
Олеся смотрела на мужа, и слёзы сбегали по её щекам. Она плакала беззвучно. Привыкла уже в отсутствие мужа, чтобы не слышал малыш…
Ваня стал жить, как и прежде в семье. После того разговора с братом он изменился, понял, что лучше, чем в родном доме с женой и сыном ему нигде не будет.
И с Николаем у него отношения наладились. Братья, как и раньше, всюду были вместе: и работали теперь рядом на пилораме, и ремонтами занимались вместе, и в лес по грибы ходили, и на сенокос. Так и стали семьями дружить. Прошло много лет, и они уже не вспоминали о плохом.
И лишь однажды, когда поминали они мать на кладбище в годовщину её ухода, Ванька выпил сто грамм, прослезился, вздохнул и поблагодарил Колю:
— Столько ты для меня сделал, брат… Спасибо. Никогда не забуду. И за семью мою боролся, и дом отдал родной. И помощь от тебя всегда бескорыстная. И учил в детстве, и читал мне вслух, помню, когда я ещё читать не умел…Никогда мне с тобой не рассчитаться…
— Так разве между своими нужны расчёты? Бог с тобой, Вань, — голос Николая чуть задрожал, — мы же – родные. И потом – не без помощи матери. Это она меня просила. И я обещал.
— Она просила? – поразился Ваня.
— Да. Но если бы и не попросила, я бы и сам догадался. Уж поверь.
— Получается, что я у тебя трудный ребёнок, — чуть улыбнулся Ванька, — и единственный…
— А вот и нет, — улыбнулся Николай, — уже – нет.
— Что? Неужели брюхатая Райка? – спросил Иван.
— Так и есть. И пока знают только свои – родные. Вот и тебе говорю. Не трещите по всему селу, мало ли. Чтобы не сглазить. Понял? А когда уж станет видно, то и ладно…
В срок родилась у Раи доченька, которую назвали Валей, в честь бабушки. И что интересно – малышка и была копией бабы Вали. Вот как природа постаралась. И оба брата обожали девочку. Она им так напоминала мать.
