— «Вот и всё, Анна Викторовна… Теперь квартира официально не ваша. Подписи стоят, печати тоже. Поздравляю вашу дочь с таким подарком», — сухо сказал нотариус, пододвигая женщине свежий договор.
Анна Викторовна, ещё молодая пятидесятипятилетняя женщина с гладко зачёсанными волосами, аккуратно сложила документы в папку. На лице — ни улыбки, ни облегчения. Она знала: эта бумага изменит её жизнь.
За дверями нотариальной конторы уже топталась дочь — Марина. С нетерпением, с легкой тревогой.
— Мам, ну что? Всё? — спросила она, едва Анна вышла в коридор.
— Всё, — коротко ответила та.
— Значит… квартира теперь моя? — глаза Марины загорелись.
Анна заметила этот блеск — слишком жадный, слишком быстрый. И сердце у неё сжалось. Она подарила квартиру дочери не для того, чтобы та радовалась квадратным метрам, а чтобы чувствовала уверенность в завтрашнем дне.
— Мариночка, давай об этом дома, — устало произнесла она.
Они вышли на улицу. Сентябрьский ветер трепал листья. Анна Викторовна подняла голову к небу и вдруг остро почувствовала: не ошиблась ли она, оформив дарственную?
И как назло, вечером в их дверь постучала её младшая сестра — Ольга. Та самая, с которой они не разговаривали уже три года.
— Ну, здравствуй, сестрица, — сказала Ольга, переступая порог. — А я слышала, ты на Мариночку свою, квартиру переписала? Вот об этом и поговорим…
Анна Викторовна застыла у входной двери, словно током ударило.
Ольга стояла уверенно, руки в бока, глаза прищурены.
— Зачем пришла? — холодно спросила Анна.
— А как же, сестричка, мимо такого события пройти? — в голосе Ольги звучала издёвка. — Весь дом судачит: Анна квартиру дочурке подарила. Значит, сама уже на исходе, да? Собралась в ящик, что ли?
— Ольга! — Марина вспыхнула. — Как тебе не стыдно?!
— Молчи, — отрезала та. — Я ещё помню, как ты босиком под стол ходила. А теперь, значит, хозяйка квартиры? — Ольга ухмыльнулась. — А мне что? Мне ничего?
Анна Викторовна тихо прикрыла глаза. Внутри поднималась усталость и горечь.
— Ольга, я никому ничего не должна. Это моя квартира. Я сама её купила, сама и решила.
— Ах вот как… — сестра шагнула ближе. — Ты, значит, думаешь, что я так просто отступлюсь? У нас с тобой общая мать была. Я тоже имею право на наследство!
— Это не наследство, — спокойно, но твёрдо произнесла Анна. — Это дарственная. Всё оформлено по закону.
— Закон, закон… — передразнила Ольга. — А совесть у тебя где? Ты меня из жизни вычеркнула. Мать нам обоим квартиру оставила, а ты решила: «пусть всё дочери достанется».
Марина встала рядом с матерью, положила руку ей на плечо.
— Мамочка, не слушай её. Это наша жизнь.
Но Анна понимала: это только начало. Ольга так просто не уйдёт.
И действительно, спустя пару недель пришла повестка: Ольга подала иск в суд, требуя признать дарственную недействительной.
Судебный зал был тесный, пахло пылью и старой мебелью.
Анна Викторовна сидела на первой скамье, руки дрожали, но лицо держала спокойно. Рядом — Марина, напряжённая, стиснув зубы.
Ольга вошла, будто на сцену. С высоко поднятой головой, в дорогом пальто,с запахом дорогих духов. Она села напротив, и уголки её губ дрогнули в самодовольной улыбке.
Судья, седой мужчина с усталым взглядом, начал:
— Рассматривается дело по иску гражданки Соколовой Ольги Петровны к гражданке Соколовой Анне Викторовне о признании договора дарения недействительным.
— Ваша честь, — резко поднялась Ольга, — меня обманули! Моя сестра решила втихую лишить меня наследства. Эта квартира должна была принадлежать нам обеим по праву крови! Но она, пользуясь доверчивостью матери, прибрала всё к рукам!
Анна с трудом сдержала возмущение.
— Это ложь! — её голос дрогнул. — Квартира куплена мной, уже после смерти матери. Все документы есть!
Судья посмотрел поверх очков.
— Документы мы проверим. Продолжайте.
Ольга наклонилась вперёд:
— Но, Ваша честь, разве справедливо, что я, её единственная сестра, остаюсь ни с чем? Она ведь и не больна, и не старая, а уже квартиру переписала! Я уверена — на неё надавила дочь, Марина.
Марина вскочила:
— Это клевета! — её лицо покраснело. — Яникогда не давила на маму. Она сама так решила! Это только не решение !
Судья поднял руку:
— Тишина в зале.
Анна почувствовала, как внутри всё оборвалось. Сестра не просто тянула ее квартиру на себя — она разрушала её жизнь, её отношения с дочерью.
И тут адвокат Ольги достал ещё один документ.
— Ваша честь, у нас есть свидетель, готовый подтвердить, что Анна Викторовна подписала дарственную в состоянии сильного давления со стороны дочери.
Анна побледнела. Кто мог так сказать?
И в зал вошёл… сосед дядя Гена. Тот самый, что часто занимал у них деньги на «сигареты и хлеб».
— Я видел, — сказал он дрожащим голосом. — Марина уговаривала мать, в грубой форме, чуть ли не заставляла её силой переписать квартиру.
Анна вцепилась в скамейку. Мир качнулся.
Слова соседа повисли в зале, как тяжелый камень.
Анна Викторовна не могла поверить: дядя Гена, которому она помогала годами, вдруг выступил против неё.
Судья сделал пометку в деле, а Ольга самодовольно улыбалась.
— Вот видите, Ваша честь. Всё очевидно.
Марина вскочила. Лицо её было белое, губы дрожали.
— Это неправда! Я никогда не заставляла маму! Я только… только просила, чтобы она оформила дарственную.
Судья нахмурился:
— А с какой целью?
В зале воцарилась тишина. Анна Викторовна повернулась к дочери — сердце стучало так, что казалось, его слышат все.
Дочь закрыла глаза, вдохнула и выпалила:
— Потому что у меня долг. Три с половиной миллиона. Я залезла в кредиты, мама. Я думала, если квартира будет на мне, я смогу её заложить в банке… перекрыть всё. Потом мы бы всё вернули.
— Что?! — Анна вскрикнула, кровь прилила к лицу. — Ты хотела заложить мою квартиру? Наш дом?
Марина в отчаянии схватила её за руки:
— Мамочка, я не хотела тебя подставлять! Я просто боялась, что банк придёт и опишет имущество. Я думала, так будет лучше…
Ольга хлопнула ладонью по столу:
— Вот оно что! — её глаза сверкнули. — Так вот зачем ей эта дарственная! Не любовь к матери, а деньги!
Судья постучал молоточком.
— Тишина!
Но в душе Анны Викторовны уже царил хаос.
Сестра готова разорвать её на части ради квартиры. Дочь — втянута в долги, и, возможно, из-за жадности.
И кому теперь верить?
Она поднялась.
— Ваша честь, — голос её дрожал, но был твёрд, — я хочу взять перерыв. Мне нужно подумать…
Судья кивнул:
— Перерыв до следующего заседания.
Анна вышла из зала. Слёзы катились по щекам.
Позади шагала Марина, пытаясь что-то объяснить, но Анна только махнула рукой:
— Молчи. Я тебя не узнаю.
После суда Ольга чувствовала себя победительницей. Она шла по коридору уверенной походкой, туфли стучали, пальто развевалось.
— Ну что, сестрица, — бросила она через плечо, — теперь ты поняла, на кого квартира должна была перейти.
Анна Викторовна только крепче прижала к себе папку с документами и молча отвернулась.
Но вечером, когда она уже сидела дома, уставившись в окно, в дверь позвонила соседка Валентина Ивановна. Та всегда была в курсе всего, что творилось в доме.
— Ань, — заговорщицким шёпотом сказала Валентина, едва переступив порог. — Ты про свою сестру-то знаешь? Она ведь не просто так за квартиру вцепилась.
Анна нахмурилась:
— Что ещё?
— Да её сын, Пашка, в прошлом месяце вляпался. Долги у него — мама не горюй. Казино, ставки, всё подряд. А теперь коллекторы грозят, что без штанов его оставят.
Анна остолбенела.
— Подожди… Ты хочешь сказать, что Ольга не за себя бьётся?
— А за кого же? — Валентина перекрестилась. — Она думает, если через суд квартиру отвоюет, сразу её перепишет на сына. Чтобы долги прикрыть.
Слова соседки прозвучали как удар.
Всё встало на свои места: дорогая одежда Ольги, её новый «уверенный» вид, её ярость. Она просто спасала Пашку — но какой ценой?
Анна сжала руки в кулаки.
— Значит, обе… обе! — прошептала она. — Сестра и дочь. Одна готова в банк квартиру тащить, другая — коллекторам отдать. А я? Я что? Я вся жизнь пахала ради этого дома…
В груди поднялась такая горечь, что перехватило дыхание.
— Не сдавайся, Ань, — сказала тихо Валентина. — Ты же умная женщина. Выведи их обеих на чистую воду. Пусть судья узнает правду.
Анна кивнула. Впервые за долгое время в её глазах сверкнула решимость.
Следующее заседание суда было назначено через неделю.
В коридоре снова столкнулись три женщины: Анна Викторовна с Мариной, и напротив — Ольга с адвокатом.
Воздух был натянут, как струна.
Судья начал привычно сухим тоном:
— Рассмотрим представленные доводы сторон.
Ольга, не теряя времени, первой поднялась:
— Ваша честь, моя сестра хочет оставить меня без жилья, без наследства, нарушить все законы совести. Прошу признать дарственную недействительной.
Марина вскочила, но Анна подняла руку:
— Сядь, дочка. Теперь я сама скажу.
В зале воцарилась тишина.
Анна вышла вперёд. Голос дрожал, но глаза горели.
— Ваша честь. Мне очень больно признавать, но и моя дочь, и моя сестра преследуют свои цели. Ни одна из них не думала обо мне.
— Что за бред? — вскрикнула Ольга. — Не смей!
— Молчи, — отрезала Анна. — Я всё расскажу.
Она достала лист бумаги. — Вот справки. У моей дочери долги в банке — три с половиной миллиона. Она хотела заложить квартиру, чтобы закрыть их. А вот — сведения о племяннике. У него огромные задолженности перед коллекторами. И моя сестра хочет отвоевать квартиру только ради того, чтобы переписать её на сына.
Судья нахмурился.
— Доказательства?
Анна протянула документы, которые собрала за неделю: выписки из банка по кредитам Марины, копию исполнительного производства по долгам племянника.
Судья долго листал бумаги. Зал гудел, люди перешёптывались.
Ольга побледнела.
— Это… это клевета!
— Да? — усмехнулась Анна. — Пусть твой Пашка сюда придёт и сам скажет, как коллекторы у подъезда его ждали.
Марина закрыла лицо руками и тихо всхлипнула.
— Мамочка… я не хотела так. Я испугалась…
Анна повернулась к дочери.
— Ты предала моё доверие, Марина. Но ты моя кровь. А вот ты, Ольга… — она посмотрела прямо в глаза сестре, — ты мне больше не сестра.
Ольга вскочила, закричала:
— Это подстава! Я всё равно добьюсь своего!
Судья постучал молоточком:
— Ещё слово без разрешения — удалю из зала!
Он перевёл взгляд на Анну.
— Суд примет решение после изучения представленных документов. Заседание окончено.
Анна Викторовна выпрямилась. Она впервые за долгое время почувствовала: теперь у неё есть сила. Она больше не жертва.
Через месяц назначили финальное заседание. В зале снова собрались все — Анна, Марина и Ольга.
Анна сидела прямо, спокойно, сдерживая дрожь в руках. Марина рядом выглядела потерянной и измученной, а Ольга металась, нервно кусая губы.
Судья вошёл и сразу перешёл к делу:
— Суд рассмотрел все представленные документы и свидетельства. Установлено, что квартира действительно приобретена Анной Викторовной после смерти матери, и никакого отношения к наследству она не имеет. Договор дарения заключён законно. Иск Соколовой Ольги Петровны отклонить.
В зале зашумели. Анна Викторовна выдохнула с облегчением, а Ольга вскочила:
— Это заговор! Вы все против меня!
Судья резко постучал молотком:
— Тишина! Решение суда окончательное.
Ольга вырвалась из зала, громко хлопнув дверью.
Анна посмотрела на дочь.
— Ну что, Марина? — голос её был тихим, но твёрдым. — Видишь, чем заканчивается ложь?
Марина расплакалась.
— Мамочка, прости меня. Я не знала, что всё так выйдет… Я просто хотела выкрутиться. Я дура.
Анна обняла её.
— Ты дочка моя. Я могу злиться, обижаться, но разлюбить тебя не смогу. Только знай — больше я на такие шаги не пойду. Квартира останется при мне, пока я жива.
Марина кивала сквозь слёзы.
— Я всё поняла, мам. Я исправлюсь.
Они вышли из здания суда, держась за руки.
Осень была в разгаре, жёлтые листья кружились над их головами. Анна чувствовала: жизнь не стала легче, но теперь она точно знала, что должна жить не ради квартир и бумаг, а ради того, чтобы её дочь научилась наконец ценить главное — семью и доверие.
Прошло полгода.
Анна Викторовна сидела у окна своей квартиры. В комнате пахло пирогами, а на кухне хлопотала Марина. После суда многое изменилось: дочь устроилась на работу, постепенно погасила часть долгов и больше не брала кредитов. Она словно повзрослела, перестала думать только о деньгах.
— Мам, пирог готов! — радостно крикнула она.
Анна улыбнулась: — Неси, попробуем.
Они сели за стол, и в этот момент Анна поймала себя на мысли: впервые за долгое время в доме было спокойно. Без скандалов, без тяжёлых разговоров.
А что же Ольга?
Ольга после проигранного суда почти не показывалась. Соседи шептались, что её сын Пашка всё-таки попал под коллекторов, и теперь она сама бегает по знакомым, занимает деньги. Те самые, которых хотела вырвать у сестры.
Иногда Анна ловила себя на том, что ей жаль Ольгу. Но тут же отгоняла мысли. У каждого — свой выбор, своя жизнь. Она сделала всё, что могла, и теперь у неё хватило сил поставить точку.
Марина посмотрела на мать и тихо сказала:
— Мам, спасибо тебе. Что не отвернулась от меня, когда могла. Я не заслуживала… Но я буду рядом, всегда.
Анна коснулась её руки.
— Вот это и есть главное, доченька. Не квартиры, не деньги. А то, что у нас есть мы друг у друга.
За окном кружил снег, первый в этом году.
Анна Викторовна смотрела на белые хлопья и думала: «Жизнь, конечно, непроста. Но у меня есть дом и семья. И этого уже достаточно, чтобы быть счастливой».
