-Не понимаю, что происходит. Катюшка на всех уроках носом клюет. Успеваемость снизилась, – Лидия Ивановна сидела в учительской, жалуясь коллеге.
-С самой Катей разговаривать пробовала? Чаще всего причина кроется в семье. Помнишь Диму Карасева? Парень головастый, но дома полный бaрдак творился. Теперь в интернате до совершеннолетия будет. Там ему будет не до учебы, – грустно сказала коллега.
Лидия Ивановна вошла в класс. Женщина оглядела учеников, сразу отмечая в журнале отсутствующих.
На последней парте сидела Катя Дмитриенко. Она смотрела в окно, не реагируя на вопрос учителя. Когда девочка подняла глаза, то увидела перед партой фигуру Лидии Ивановны.
-А? Что? – спохватилась Катя, не понимая, что от нее требуется.
-Где твой учебник? – спокойно спросила Лидия Ивановна.
-Дома забыла.
-Понятно… Екатерина, это уже не первый раз, – учительница разочаровано покачала головой, а затем повернулась к соседней девочке, – Мила, поделись своим учебником с Катей, пожалуйста.
После урока Лидия Ивановна попросила Катю задержаться на минутку. Когда все дети вышли из класса, женщина указала жестом на стул. Девочка покорно села, но глаза на учителя не подняла.
-Кать, давай начистоту. Я вижу, что с тобой что-то происходит. Хочу, чтобы ты знала: мне можно доверять. Возможно, я даже смогу тебе помочь, – Лидия Ивановна с надеждой посмотрела на девочку.
Но та лишь молчала. И тогда учительница продолжила:
– Я не заставляю тебя говорить мне все сейчас. Ты можешь обратиться ко мне в любом момент. Понимаешь?
-Понимаю… – тихо сказала Катя.
-Хорошо. Я хочу сказать тебе еще кое-что. Кать, я тебе не враг. Я твой классный руководитель, и я за каждого из вас несу ответственность. И я правда хочу помочь, что бы с тобой не происходило.
-Я вас поняла. Можно я пойду? У нас «история» на четвертом этаже… – Катя взглянула на часы, висящие над доской.
-Да-да, иди. Я тебя не задерживаю, – сказала Лидия Ивановна. Девочка схватила рюкзак и направилась к выходу. Женщина ее окликнула: — Катя! Другие учителя тоже все видят, не забывай.
Девочка кивнула, ковыряя лакированным носком порог. Услышав, что классный руководитель закончила, сразу выбежала в коридор.
Катя еле сдерживала слезы. Ей хотелось броситься на шею к Лидии Ивановне, разрыдаться и рассказать абсолютно все. Но больше всего Катя боялась, что к ней домой нагрянет проверка. Один из учителей уже пугал, что обратится к завучу и тот направит социального работника. После случая с Димой Карасевым даже первоклассники знали, чем это грозит.
На уроке истории девочка лишь делала вид, что слушает рассказ учителя. На самом деле Катя выдумывала причины, чтобы отпроситься со школы и побежать домой. Но сегодня было нельзя. Последним уроком должен был быть русский. И он был открытым. А это значит, что на уроке будет присутствовать завуч. Прогуливать было нельзя. А раз так, то придется остаться и на классный час.
-Катя. Катя? Ты с нами? – участливо улыбнулась Лидия Ивановна. Девочка кивнула. – В общем, все всё поняли? Я вас очень прошу: не ленитесь дома. Дальше пойдут темы сложнее, если упустите сейчас, то потом будет тяжело нагнать. Ну все, бегите домой. До свидания!
-До свидания! – хором отозвались ученики.
Толпа детей сразу направилась к выходу, но в классе остался один ребенок – Катя. Она тихо сидела на своем месте за последней партой. Лидия Ивановна заметила это, но решила дождаться пока класс опустеет.
-Катюш, я могу тебе помочь? – женщина подошла к девочке и по-свойски села рядом.
-Вы обещаете, что никому не расскажете? – всхлипнула Катя.
-Не могу этого обещать.
-Почему?
-Я не знаю, что ты мне расскажешь. Если это угрожает твоей жизни, например, то я не смогу оставаться в стороне. Понимаешь?
-Угу, – Катя кивнула и замолчала. Внутри у Лидии Ивановны все опустилось.
Она вплотную подобралась к девочке, которая была готова раскрыться перед учителем, но тут же замкнулась вновь.
-Катя. Что с тобой происходит? – женщина вновь попыталась разговорить Катю.
Девочка упорно молчала, пересчитывая «кирпичики» на потолочной плитке. А потом внезапно заговорила. Ее голос был таким тихим, что Лидии Ивановне пришлось прислушиваться к словам.
-Летом папа от нас ушел. И мама…заболела.
-О господи, – прошептала женщина. – Что-то серьезное?
-Я не знаю, как это называется. Она мало ест, почти всегда спит. На работу ходит, но после нее постоянно плачет в ванной, а затем ложится спать.
Катя сама не ожидала, что начнет все рассказывать Лидии Ивановне. Она разрыдалась, но не давала учительнице к себе прикасаться.
Так Лидия Ивановна узнала, что Ольга, мама Кати, практически перестала участвовать в жизни дочери. Катя сама загружала стиральную машинку, перестирывая и свои вещи, и мамины. Гладила тоже сама. Девочка часто питалась перекусами, иногда готовя себе омлет или яичницу.
-А как же продукты? Одежда к школе? – недоумевала Лидия Ивановна.
-Дома все есть, правда. Йогурты, печенье. Мама просто не готовит. То, что мне нужно я достаю из морозилки и разогреваю в микроволновке. Но мы с ней почти не разговариваем. Иногда она оставляет мне деньги и я сама покупаю то, что нужно. В основном она приносит только продукты.
Лидия Ивановна вдруг увидела перед собой не маленькую девочку, а уставшего взрослого, который перенял на себя быт. Катя и убиралась сама, и готовила то, что могла, тоже сама. У нее в семье она поменялась ролями с матерью, а так быть не должно. Девочка выматывалась за день, и по итогу сама заразилась апатией. Катя не досыпала, у нее не было желания что-то читать или учить. Ребенка попросту вырвали из детства, наградив обязанностью ухаживать за меланхоличной матерью.
Выслушав Катю, Лидия Ивановна решила сама оценить обстановку. О своем визите она не сообщила девочке, чтобы не пугать. Катя и так сильно переживала, что однажды к ней нагрянет проверка из социальной службы. Девочка делала все, чтобы не было ни намека на «болезнь» матери.
На следующий день Лидия Ивановна стояла в прихожей. Дверь ей открыла исхудавшая Ольга. Она стояла в старой футболке и потрепанных штанах. На голове была наспех собрана дулька.
-Здравствуйте. Что-то случилось? – Ольга непонимающе уставилась на учительницу.
-Здравствуйте. Пока еще ничего. Но я обеспокоена состоянием Кати. И, конечно же, ее успеваемостью. Решила сама наведаться к вам, чтобы оценить обстановку, так сказать, – Лидия Ивановна бросила взгляд за спину Ольги, осматривая коридор.
-А что с Катей? Все вроде бы хорошо…
-Замечательно, что вы так считаете. Только вот в последнее время Катя сама не своя. Она засыпает на уроках, стала невнимательной, почти не делает домашние задания. И это заметила не только я. У вас в семье все в порядке? Все живы-здоровы?
-Да. Я с мужем развожусь правда, но это к Кате не относится, – Ольга проковыляла в зал села на диван. – Простите, я приболела. Сил нет стоять. Проходите, если хотите.
-Нет, спасибо. Я тут постою, – сказала Лидия Ивановна, замирая в пороге. – Что с вами? Что-то серьезное?
-Обычная простуда, – бросила Ольга. – У нас в семье все хорошо. С Катей тоже все хорошо. Зря вы пришли. В конце концов, наша семья не первая, которая распалась. Отец Кати помогает, общается с ней. Что вам еще нужно? А с Катей я поговорю. Оценки исправит, или что там у нее…
-Я вас услышала, Ольга. Но прежде чем я уйду, я хочу вам кое-что сказать. Не как учитель, а от себя. По-человечески. Надеюсь, что вы меня услышите.
Лидия Ивановна замялась на месте, не зная, правильно ли она поступает, вмешиваясь в жизнь этой семьи. Но все-таки решилась сказать то, что думала:
-Ольга! Вы на девчонку возложили обязанности, как на взрослую! Ребенок не должен брать ответственность за ваши неудачи. Вы это осознаете? Катя замечательный ребенок. У нее способности к математике. А вы своим инфантилизмом только губите таланты своего же ребенка. И я могла бы еще вчера привлечь внимание соответствующих органов к вашей семье, но мне жалко Катю. Еще одна стрессовая ситуация и вы навсегда потеряете связь с ней. Я проверю обстановку через несколько дней. Предупреждаю: не улучшится ситуация, я обращусь в органы опеки! – Лидия Ивановна поправила воротник пальто и направилась к выходу.
Напоследок она бросила строгий взгляд в сторону Ольги. Та сидела на диване, уставившись глазами в пол.
Лидия Ивановна не знала, подействовали ли ее слова на женщину или нет. Но в глубине души она искренне надеялась, что после визита Ольга «проснется».
…На следующее утро Катю разбудил знакомый запах. Она тут же открыла глаза и села в кровати, прислушиваясь к шуму, исходящему с кухни. Девочка, потирая сонные глаза, вышла из спальни и увидела мать. Ольга стояла у плиты и заливала жидкое тесто в сковородку. На ней красовался фартук, который Катя сшила сама в прошлом году на уроке труда.
— Проснулась! Прости, Катюша, я тебя разбудила… – Ольга вытерла руки о подол фартука и подошла к дочери.
На щеках горел легкий румянец.
Катя с недоверием посмотрела на мать. Последний раз она пекла блины летом, когда отец еще не ушел от них.
-Мам, тебе лучше? – спросила девочка.
-Немного стало лучше, – ответила Ольга, и, заметив обеспокоенный взгляд дочери, продолжила, – сразу лучше не станет, Катюш. Но я буду стараться. Правда. Обещаю тебе! Прости меня, что бросила тебя в такой сложный период. В какой-то момент я просто забыла, что ты еще ребенок.
Ольга прижала дочь к себе. Ее душа была съедена меланхолией, но разговор с Лидией Ивановной подействовал так, словно на раны наложили вьетнамский бальзам «Золотая звезда». В этот момент Ольга почувствовал горелый запах.
-Мама, у тебя блины горят! – крикнула Катя.
«Пусть лучше блины, чем вся наша жизнь», – подумала Ольга, соскребая прилипшее тесто со сковороды.
