— Мы уже два дня почти не разговариваем, — сказала Даша.
Катерина с дочерью сидели на кухне у Россов, пили чай. Стояло холодное ноябрьское утро; думали вначале отправиться погулять, ибо суббота, однако погода не способствовала. Дул сильный ветер, гнавший к Ольдинску облака, через час обещали ливень, а потом и мокрый снег. Сильно подросший, почти годовалый кот спал на батарее, сунув нос в меховую шубу, и не собирался разворачиваться из калачика. Павел, утром выгуливавший Чарли, даже остался дома — так продрог. А Катерина вот добралась до Россов, потому что в Дашином голосе уловила странные нотки. Как оказалось, не зря.
С Лизой теперь постоянно случались конфликты. Бардак в комнате девочка кое-как разгребала, однако гораздо чаще грубила родителям и, по большей части, пребывала в плохом настроении. Костя называл это состояние “играй, гормон”, а Даша утешала Лизу и объясняла, что такое пубертат, в том числе, и с физиологической точки зрения, но помогало не всегда. Родителям и Матвею, который вообще не понимал, в чем он провинился, “прилетало” с завидной регулярностью.
— Надеюсь, хоть Матвея так не проберет, он спокойный, — заметила Даша. — Хотя Костя говорил, что до десяти лет тоже был спокоен, как танк, а потом понеслось. Даже ирокез себе поставил, представляешь?
— Костя — и ирокез?!
— Да, он панковал некоторое время, а потом ударился в тяжелый рок, — усмехнулась Даша. — Поэтому я и не зарекаюсь насчет Матвея. Но до его подросткового возраста еще дожить нужно, а с Лизой надо что-то делать прямо сейчас. Костя говорит — может, ничего с ней делать не нужно? — однако я по себе знаю: нужно. Иначе пойдет вразнос и не научится останавливаться. Особенно с такими дивными средствами избегания реальности, какие есть у современных подростков. Соцсети, видеоблоги, игры…
Оказалось, два дня назад произошла вот какая история.
Лиза периодически училась готовить. Пару недель тому назад она сварила рис, причем довольно много, часть переложила в миску и выставила на балкон. Там-то рис был благополучно забыт и категорически испортился. Внеземная жизнь из него флагами махать не стала, но все к тому шло. Лиза пришла к Даше и спросила, что делать. Даша велела рис выкинуть, а миску вымыть. Казалось бы, ничего сложного, но…
Лиза пошла к мусорным бакам, вывернула рис туда, а миску поставила рядом — проветриться, как заявила сама девочка. Естественно, когда Лиза пришла туда на следующий день, миски не было: приезжала машина и все вывезла. И над эпизодом бы посмеялись и забыли, если бы не…
— Это была Галкина миска, — печально произнесла Даша, — понимаешь?
Катерина понимала.
В юности у Даши была задушевная подруга Галка. Она действительно походила на птицу: вечно встрепанная, громкая, веселая. Девочки часто тусовались друг у друга. Кстати, и готовить вместе учились под руководством Катерины или Галкиной мамы. А Павел научил их жарить шашлык.
Галка поступила в институт в другой город и уехала, однако связь с Дашей не ослабела — наоборот. Девчонки ездили друг к другу в гости, Галка приезжала на праздники… Понятно было, что это дружба на всю жизнь.
А потом Галку сбила машина.
Виновника, пьяного мужика, нашли и наказали, однако подругу это Даше вернуть не могло. Горевала она долго. Мать Галки не смогла жить в Ольдинске и уехала куда-то. А у Даши осталось на память несколько Галкиных вещей: мать отдала две миски, в которых подружки любили замешивать тесто для пирожков, пару любимых их чашек и статуэтку — девочка обнимает котика. Статуэтка хранилась под замком в серванте, там же стояли чашки, а железными мисками Даша пользовалась. Казалось бы, что с ними может случиться.
И вот одна из них отправилась на помойку — из-за Лизы.
— Как она тебе это объяснила?
— Сказала, что рис выкинула, а миску поставила проветриваться. На голубом глазу утверждает, что даже в голову не пришло, что миску увезут. Она ведь не в мусорке лежит, а стоит рядом, значит, проветривается! — Даша покачала головой. — Видела бы ты, какими глазами смотрел на нее Костя. Потом осторожненько так спросил: “Лиза, ты всерьез или придуриваешься?” Она говорит: “Всерьез”. Обиделась на нас, расстроилась из-за того, что, наверное, дошло: глупость получилась. Накричала, что она не обязана все знать — хотя я ей про Галку рассказывала, — и ничего такого не сделала, и убежала в свою комнату. Наутро попробовала себя вести, как ни в чем не бывало. Не извинилась. В общем, мам, дурдом.
— М-да, — вздохнула Катерина, — весело у вас. Призовем ее поговорить?
— Если придет. Она может и буркнуть, что занята, и не явиться.
Но Лиза, за которой отрядили Матвея, пришла. Остановилась в дверях, сумрачно поздоровалась с бабушкой…
— Лиза, присядь, пожалуйста, — попросила Катерина. — Нужно поговорить.
— Опять меня песочить будете?
— Не песочить, а разговаривать, — возразила Даша. — Нам важно не то, чтобы ты поняла, как огромна твоя вина и что ее ты не искупишь никогда, и вспомнить тебе это будут до конца дней (спойлер — не будут!), а то, чтобы ты осознала, почему так произошло.
— Я же все рассказала. — Лиза неохотно устроилась на краешке стула. — Я хотела проветрить миску…
— Это мы поняли, — перебила ее Катерина. — И поняли, что тебе отчего-то не пришло в голову, что миску просто выкинут. Но почему ты нагрубила родителям? Почему не извинилась перед мамой?
Лиза молчала.
— Лиз… — Даша подалась к ней. — Дело не в миске как таковой, это просто вещь. Но для меня это памятная вещь, и вторую такую можно найти, однако с ней у меня не будут связаны воспоминания. А воспоминания — то, что остается у нас от дорогих людей, которых мы можем больше никогда не увидеть, или от событий, которые никогда не повторятся.
— Как твоя фата? — тихо спросила Лиза. Катерина знала, что Даша до сих пор хранит в шкафу фату с веночком, в которой была на свадьбе. Лиза иногда доставала фату и примеряла, когда была маленькая.
— Да, как фата. Каждый раз, когда я брала эту миску и что-то готовила в ней, я вспоминала Галку. И это были не воспоминания о том, как мы ее хоронили. А о том, как мы сидели на кухне у ее мамы тети Маши, смеялись, кидались мукой. Тетя Маша ворчала, а мы говорили — смотрите, снег пошел! И потом все вместе отмывали кухню. Это никогда не повторится, и мне не с кем это больше вспоминать. Но тогда эта миска стояла на столе. И я улыбалась, когда сыпала в нее муку, говорила себе: смотри, Дашка, снег пошел!
Лиза вдруг заревела.
Даша бросилась к ней, обняла, забормотала успокаивающие слова. И что неважно, и черт с ней, с миской, есть же фото, и вообще…
— Мам, извини! — икая, бормотала Лиза. — Я не думала, что это так важно! Я не извинилась, потому что мне СТЫДНО! Я думала, что все правильно делаю, а оказалась НАСТОЛЬКО виновата! Мама-а, прости-и!
На шум прибежали Матвей и Костя. В итоге все обнимали Лизу со всех сторон, и, наконец, девочка успокоилась. Извинилась еще раз и убрела в свою комнату.
— Ну, кажется, дошло, — тихо сказала Катерина. — Только не вздумай ей теперь об этой истории напоминать, она и так осознала.
— Нет, мам, ты что. Извинения приняты, тема закрыта. Эх, подростки! Вот что у них в голове?..
