Мама - Domoxozaika

— Ты с ума сошел! — сорвалась Виктория — Она даже в университет не поступила! Кто ее родители?? Сколько у них денег? Давай догадаюсь — нисколько! Я говорю — нет. Ты должен жениться на девушке нашего круга. Это естественно. Это нормально. У Виктора Павловича единственная дочка, твоя ровесница, кстати, было бы здорово открыть с ними что-то общее! У Симоновой тоже дочь, чуть младше, но на три года всего, доучитесь и женитесь себе на здоровье!

И в душе появился страх. Страх, что сын не такой разумный, как она, и не одумается вовремя.

— Я люблю Марину, — спокойно ответил Роберт, — И я не собираюсь жениться по расчету. Достаточно того, что я всю жизнь живу по расчету.

***

Особняк, возвышавшийся над городом, как неприступная крепость, был символом богатства семьи Ребровых. Особняк в самом престижном и дорогом районе города. Страшно представить счет за его постройку.

Именно в этом роскошном и абсолютно холодном доме разворачивалась драма Виктории, девушки, чья жизнь была предопределена задолго до ее рождения. Она стояла у огромного окна, обрамленного тяжелыми бархатными портьерами, и смотрела, как капли дождя стекают по стеклу.

Тоже расплакаться бы, да вымоталась уже, что и слез нет.

Ей было чуть больше двадцати, но в глазах уже читалась усталость, будто она прожила несколько жизней, полных несбывшихся надежд, печалей и несправедливости. Когда-то, совсем недавно, она верила в сказки, в любовь, в то, что счастье можно найти в объятиях любимого человека, а не в банковских счетах. Если смотреть со стороны, то Виктория жила в очень комфортном пузырьке со всеми удобствами: деньги у нее были с рождения.

Только из этого пузырька не выбраться.

Ее мечтой был Максим, молодой, увлеченный, такой душевный… но бедный. Совсем. Обосновался в студенческой общаге, брал подработки в кафе, учился на преподавателя. Вика-то его любила, но для ее влиятельного отца это, откровенно говоря, не зять мечты. Даже на “ладно, попробуйте, посмотрим, что из этого выйдет” Максим не тянут. Там однозначное “нет”.

Александр Ребров, человек старой закалки, не собирался мириться с “глупостями” своей дочери.

Он вошел в комнату без стука, не церемонясь. Никогда не церемонился.

— А постучать? — спросила Вика, не оборачиваясь.

— В своем доме? — отец стряхнул с ее пледа открытки от Максима, которые она перечитывала с завидной регулярностью.

— Это и мой дом.

— Вот закончишь учиться, начнешь со мной работать, принесешь прибыль — и купишь свой дом. А пока тут все мое, я буду заходить туда, куда хочу, и тогда, когда Я этого хочу. Со стуком или без.

— Ты не меняешься.

К Вике в комнату всегда стучались. Мама, родственники, если приезжали к ним, прислуга тоже стучала… Но только не отец. Он считал, что это ниже его чувства самоуважения. Стучаться к дочери! Какая нелепость-то!

— Виктория, — строго сказал он, — Ты все еще мечтаешь об этом нищем студенте? Я сказал, чтобы никаких напоминаний о нем я в своей доме не видел. Выброси это… — он двумя пальцами, кривясь, взял открытку.

Зареванная Вика все-таки оглянулась.

— Пап, я люблю его, — прошептала она, надеясь, что отец хотя бы попытается понять ее чувства.

Но папу таким не проймешь.

Ну, любишь — и что с того?

— Любишь и люби. Мало ли, кого я любил в твоем возрасте. Но тебе надо повзрослеть. Что этот Максим может тебе дать? Ты — на курорт, а он — на подработку. Ты станешь моим заместителем, а он кем станет? Сможет он внести равный вклад в ваш брак? Или ты его содержать будешь? Любовь? Это детская сказка, Виктория. В нашем мире любовь — это роскошь, которую мы не можем себе позволить. Брак — это сделка, союз равных. Ты должна выйти замуж за того, кто сможет приумножить наше состояние и укрепить наше положение. Ладно. Может, и не приумножить, но хотя бы за равного. А этот Максим — это будущие проблемы. И все. Ты это поймешь, когда дорастешь до этой мысли.

Вика снова отвернулась к окну. Слезы папу раздражают.

— Но я не хочу жить без любви, — сказала она, — Я не хочу быть с человеком, которого не люблю.

— Глупости, — отрезал отец, — Любовь приходит и уходит, а деньги остаются. Ты забудешь этого студента через месяц. А вот влияние и богатство твоего будущего мужа будут служить тебе всю жизнь. Оглянись вокруг. Оглянись, я сказал! — прикрикнул он, когда Вика не отреагировала, — Все это заработано нашей семьей не за красивые глаза. И все это — результат не только труда, но и самопожертвования. Не бывает в жизни все и сразу. Ты привыкла к хорошему, но ты понятия не имеешь, каково тебе будет без всего вот этого. В его общаге твоя любовь пройдет раньше, чем через месяц, а нормального жениха мы упустим. Я не допущу, чтобы моя дочь сгубила свою жизнь.

Он начал говорить о браке с Дмитрием, сыном какого-то влиятельного чиновника, о перспективах, о будущем…

Виктория слушала, как завороженная, будто под гипноз попала. А, может быть, он и прав. Как она будет жить без всего этого? На что? И где? Не надоест ли ей такая любовь?

В конце концов, она сдалась. Удачный брак заключен. А все чувства похоронены.

Нельзя сказать, что она об этом жалела.

Даже наоборот.

Лет семь спустя, когда у них с Димой уже подрастал сын, Вика поблагодарила отца за то, что он запретил ей выходить за Максима. Что бы у нее сейчас было? Ничего. А так у нее есть все. И будет гораздо больше.

— Видишь, надо было лишь немного подрасти — и ты оценила папины старания, — улыбался он.

— Оценила.

— Я благодарностей не прошу, но рад, что спас твое будущее, и что ты это вовремя поняла.

А Вика смотрела уже на своего сына, на Роберта.

Роберт, выросший на всем готовом, никогда не чувствовал себя счастливым. Он видел, что его мать, несмотря на все свое богатство и достижения, оставалась холодной, отстраненной и в чем-то несчастной женщиной. Пожалуй, только его она и любила. Сыночек-сыночек, для него все, хоть звезду с неба. Для отца мама была, в лучшем случае, другом, а на других вообще смотрела свысока.

Будучи подростком, Роберт часто бунтовал против сложившегося уклада, но что мама, что отец, что дед смотрели на это сквозь пальцы.

— А кто из нас не чудил в четырнадцать лет? — смеялся дед, — Пусть парень развлекается, пока юн. Потом учеба, работа, все ж наследника воспитываем. Расслабляться ему будет некогда.

Роберт их любил, но тоже… как-то отстраненно.

Когда не стало деда и отца, он плакал, но не сказать, что не мог без них жить.

А потом, когда ему стукнуло двадцать три, он влюбился. В Марину, простую девушку, которая работала неподалеку от его университета. Никогда он еще не встречал такого светлого человека. Поначалу Марина ни в какую не соглашалась встречаться с ним из-за разницы в доходах, но он ее добился.

И пришел к матери с тем, что хочет жениться на Марине.

Виктория чувствовала, что история повторяется, что ее сын собирается совершить ту же ошибку, что и она.

— Роберт, я сейчас расскажу тебе кое-что из своей молодости, — сказала мама, — Я была такой же взбалмошной и наивной, как и ты. Искала чувства и даже нашла их. Чуть не выскочила замуж за парня, который был намного беднее. Но отец меня остановил. Вот сейчас, как ты думаешь, жалею ли я об этом? Нисколько. То был порыв, розовые очки, а это — реальная жизнь. В жизни будет еще много таких моментов, когда придется выбирать между тем, что хочется, и тем, что нужно сделать. Выбирай то, что нужно сделать, если хочешь построить свое будущее.

Виктория немного встревожилась, что сын идет по ее стопам, но так, слегка, потому что не сомневалась: через недельку он одумается, так же, как и она когда-то.

Но Роберт напечатал приглашения на свадьбу, и она поняла, что все серьезно.

И в душе появился страх. Страх, что сын не такой разумный, как она, и не одумается вовремя.

— Любовь — это глупость! — повторила Виктория слова своего отца, слова, которые она когда-то ненавидела, но которые, казалось, стали ее жизненным кредо, — Ты пожалеешь об этом решении. Но будет поздно! Она уговорит тебя на ребенка! Родит двоих или троих! И никуда ты уже не денешься! Роберт, я… я не допущу, чтобы мой сын сгубил свою жизнь.

Но ничего не помогало.

— Я не буду жалеть, — сказал Роберт, — Я уверен, что мы сможем построить счастливую совместную жизнь, даже если у нас не будет миллионов на счетах.

— Хорошо, — процедила Виктория, и прибегнула к крайнему средству, — Выбирай: либо я, твоя семья, твое обеспеченное будущее, либо эта девица. Я не собираюсь спонсировать твою глупость. Если ты женишься на ней, то живите сами.

Уж это-то должно было сработать.

Ничего, сейчас он покричит, поплачет, пообижается, а через месяц забудет эту Марину и сам будет со смехом вспоминать, каким глупым он был.

Роберт достал из кармана ключи от машины, подаренной ему на совершеннолетие, ключи от квартиры, которую купил ему отец, положил их на стол и сказал:

— Мам, заметь, это не я поставил тебе условие. Это ты. Я выбираю Марину.

— Ты… ты куда??

— К ней.

— Не смей! Роберт! — Виктория кинулась за ним, сменив гнев на милость, — Сыночек, погоди. Давай все обсудим. Хорошо, встречайся ты с этой Мариной, если так хочется. Но зачем жениться? Нагуляешься с ней, а женим мы тебя на нормальной! Сыночек, это же все для тебя… Кому я все передам? Для кого я жила? Только для тебя.

— Ты примешь Марину, как невестку? — оглянулся он.

— …

— Ясно.

Виктория была уверена, что Роберт вернется. Столкнется с первыми трудностями, посмотрит, как там, за пределами комфортного пузырька, попробует заработать на что-то с нуля и вернется обратно, скажет, что мама была права.

Но он не вернулся.

***

— Тебе ко скольки сегодня? — спросила Марина, топчась на тесной кухне.

— К одиннадцати.

Удивительно, но Роберт пока справлялся. И с работой, и с домой, и вот уже квартиру побольше подыскивали. Все-таки он умный, в родителей.

— Значит, будешь поздно?

— К сожалению, да.

— Приду вечером с работы, буду сидеть и скучать по тебе, — обернулась к нему Марина.

Вечером он принес ей презент.

— О, мои любимый вафли! — улыбнулась Марина, — Где взял? В нашем магазине они больше не продаются. Да и в соседних… Я весь район обошла.

— Да так, по дороге заскочил.

Не будет же он рассказывать, что ездил за ними совсем в другую сторону.

— По глазам вижу, что врешь, — сказала Марина, — Мотался, поди, куда-то далеко… Мне приятно, конечно, но лучше бы ты отдохнул побольше.

— На пенсии отдохнем.

— До пенсии еще далеко.

Им было хорошо вместе.

Просто хорошо.

Однажды теплым весенним днем Роберт в компании лучших друзей с букетом цветов встречал Марину из роддома.

— Ты придумал имя? — спросила она первым делом.

Всю беременность они из-за этого спорили. Кое-как удалось договориться, что назовут Полиной, ведь им на УЗИ говорили, что будет девочка. А теперь что? Снова жребий тянуть?

— Назовем Ваней. Ты не против?

Марина, смешно сморщившись, подумала и ответила:

— Возражений нет.

— Какая ты красивая.

— Ты тоже ничего, — улыбнулась она, — Да ладно-ладно, не смотри так, ты очень красивый.

Наверное, это был лучший момент в их жизни.

Роберт даже не подумал о том, чтобы позвонить матери и пригласить ее на выписку. Он знал, что она не придет. Только скандал какой-нибудь начнется. Он решил, что лучше не травмировать ни себя, ни Марину, ни Ваню.

Но вскоре мама объявилась сама.

— Приезжайте ко мне, — сухо сказала она по телефону, — Мне нужно с вами поговорить.

Роберт колебался. Страшновато как-то. Мама несгибаемая, свое мнение она никогда не изменит. Но любопытство и надежда на то, что она все-таки изменилась, пусть это и невероятно, взяли верх.

Когда они вошли в знакомый особняк, Виктория их буквально не замечала. Она не предложила им присесть, не поинтересовалась самочувствием Марины.

Она начала говорить, не глядя им в глаза, будто они так, картины на стене.

— Роберт, я вижу, что тебя я, видимо, потеряла, — сглотнула она, — Ты выбрал Марину. Я не собираюсь тебя уговаривать, умолять, переубеждать или помогать. Это твой выбор, и ты должен за него ответить. Но я не хочу терять внука.

Марина вздрогнула и прижала Ваню к себе.

— Я хочу забрать внука к себе, — продолжила Виктория, — Я обеспечу Ване все самое лучшее: сад, школу, игрушки, путешествия, образование. Он будет расти так же, как рос ты. Если уж ты меня подвел, то я сделаю все, чтобы не подвел Ваня. Это его счастливый билет. А что вы можете ему дать, если у вас самих нет ничего, кроме съемной квартиры и ржавой машины? Я же могу дать ему все.

Марина, которой так и не довелось поговорить со свекровью, сейчас от страха вообще онемела. Это что? Это у нее хотят ребенка забрать?

— Мам, мне кажется, ты заигралась, — сказал Роберт, — Заигралась в свои проекты и бизнесы. Ваня — не вложение. Ваня — наш сын. Мы его любим.

Виктория взглянула на младенца. Она тоже его любит. Так или иначе, но это ее внук. Ближе сына, хоть он ее и предал, и ближе внука, у нее никого нет и никогда уже не будет. Она для них все сделает.

— Любовь — это хорошо, но этого недостаточно, — возразила Виктория, — Ване нужна не только любовь, ему нужно будущее. А вы не сможете его дать. Я не могу на это спокойно смотреть. Достаточно того, что ты, сынок, в это вляпался. А за внука я еще хочу побороться.

Роберт поднялся, взял Марину за руку и повел к выходу. Он не хотел больше слушать этот бред.

— Мам, слетай куда-нибудь. Отдохни. Подлечись. Ты совсем уже… Такое предлагать! Мы уходим, — сказал он, — И больше никогда не вернемся. Ваня будет расти с нами.

Виктория смотрела с балкона, как они уезжают. Ее сын и ее внук — это ее будущее, которое она сейчас теряла. Она со всем в этой жизни смирилась. Она четко понимала, что можно, что разумно, а что — нет. Но отпустить сына не могла… И не видеть внука тоже не могла… Все бы отдала, чтобы никогда их не терять.

***

Целых три года Марина и Роберт были счастливы. Жили они побогаче, чем раньше, хоть до уровня Виктории им никогда и не дотянуть, но им и так хорошо. Кредит за квартиру выплачивается, работа работается, сын радует.

Все у них было.

— Марин, ты уже поехала за Ваней? — позвонил Роберт, когда Марина выезжала со стоянки возле работы, чтобы забрать сына из садика.

— Вот-вот выезжаю… А что?

— Простыл я, видимо. Вчера, на шашлыках, после этой ледяной речки… — кашлял он, — Отпросился пораньше. За руль сесть боюсь, голова кружится. Не подберешь меня заодно?

— Конечно. Сейчас буду.

Марина ехала к нему и что-то напевала. А Роберт уже ждал ее возле остановки, сжимая в руках конвертик с чем-то явно съедобным. Он всегда покупал ей что-то вкусное после работы, даже сейчас забежал в пекарню.

— Ммм, пахнет вкусно, — сказала она, когда он открыл дверь.

— Надеюсь, и по вкусу вкусно, — кашлянул он.

— Заберем Ваню и заедем еще кое-куда? Тебе как? Не очень плохо?

— Терпимо.

Но до Вани они не доехали.

На перекрестке в их машину на огромной скорости врезался грузовик. Роберт и Марина погибли на месте. Марина, сидевшая за рулем, еще успела что-то понять и дернуться, а Роберт только в последнюю секунду понял, что это конец.

***

Осиротевшего Ваню отдали Виктории. Она хотела этого. Но только не так. Внука она любила, как могла, но вот больше ничего не приносило ей радости. Вообще ничего. Как окаменело все в душе. Она продолжала вести прежнюю жизнь, заниматься бизнесом, но в ее сердце поселилась тьма, которая никогда ее не покидала. Так на ней сказалась смерть сына.

Она старалась для внука, она все ему разрешала, ни в чем не ограничивала, даже чрезмерно старалась, но он был весь в Марину, и Виктория с трудом это принимала. Весь в Марину. Те же движения, та же мимика, та же улыбка, внешность, взгляд…

Ваня учился в лучших частных школах, потом учился за границей. Бабушка присылала ему столько денег, сколько он хотел, но сама приезжала редко. А, когда приезжала, их общение больше напоминало встречу дальних родственников, чем бабушки и внука, у которых никого больше не осталось.

В 71 год Викторию настигла тяжелая болезнь. Она знала, что скоро умрет. И отнеслась к этому, как ко всему, что происходило в ее жизни — разумно. Да, ей недолго осталось. Это факт. Какое-то время она боролась, пока были шансы на успех, но, когда болезнь победила, приняла это как должное. Долго молчала, не говоря о своем состоянии Ване, но, когда стало невмоготу, позвала его попрощаться.

Она то просыпалась, то засыпала.

В очередной раз очнувшись посреди ночи от кошмарного сна, Виктория поняла, что Ваня держит ее за руку. Света в комнате было мало. Только отблеск луны, пробивавшийся сквозь плотно прикрытые занавески. Внук сидел рядом и старался ее подбодрить.

— Выглядишь уже получше…

— Не надо этих утешений, — усмехнулась она, — Выгляжу я ужасно. Да и чувствую, что это конец. Но, уж поверь, я заслужила…

— Бабушка, ну, что ты такое говоришь? Мне будет так тебя не хватать…

Виктория посмотрела на него и, сама не понимая, почему, прошептала:

— Ваня, мне нужно тебе кое-что рассказать, — она разжала пальцы, вытащив свою ладонь из его руки, — Все, что ты обо мне знаешь, неправда. Это я во всем виновата. Это я подстроила аварию, в которой погибли твои родители, — призналась Виктория тихим, но отчетливым голосом.

Ваня даже не вздрогнул.

Вряд ли бабушка соображает, что говорит. Врачи его предупреждали, что она помнит все то обрывочно, то искаженно, то заговаривается. Поэтому он не поверил.

— Ты не в себе.

И напрасно.

— В себе, — сказала она, — По плану, в машине должна была быть только Марина. Я хотела, чтобы твой отец вернулся домой… С тобой. Но Роберту тогда стало плохо на работе. Он отпросился пораньше и позвонил Марине, чтобы она его забрала. И все произошло так, как произошло. Я столько раз пожалела. Лучше бы я сидела в той машине… Если бы можно было все вернуть, я бы и с Мариной так никогда не поступила…

Ваня встал и вышел из комнаты, опрокинув стул. Он выбежал на улицу, на свежий воздух, но даже там не мог дышать.

Виктория умерла через несколько часов после признания. Ваня не пришел на ее похороны. Напился. В первый раз напился. Кроме бабушки, у него никого не было. Но именно из-за бабушки и не было. И, как быть, он не знал.