— Мама, нам нужно серьезно поговорить, — голос Игоря звучал напряженно, когда он вошел в кухню, где Раиса Петровна перебирала гречку для ужина.
— О чем, сынок? — она не подняла глаза от крупы, но почувствовала, как что-то тяжелое повисло в воздухе.
— О даче. Папа говорит, ты против продажи.
Раиса медленно отложила ситечко и посмотрела на сына. Игорь стоял у дверного проема, нервно теребя ключи от машины. Под глазами залегли темные круги, а на лбу проступили ранние морщины. В свои тридцать пять он выглядел усталым, измотанным.
— А почему я должна быть за? — спросила она спокойно.
— Потому что… — Игорь прошел к столу, тяжело опустился на стул. — Мама, у меня проблемы. Серьезные.
Сердце кольнуло от тревоги, но Раиса не подала виду.
— Какие проблемы?
— Долги. Большие долги, — он провел рукой по лицу. — Компания прогорела, а кредит на квартиру никуда не делся. Плюс машина в кредите. Плюс садик Димки…
— Сколько? — тихо спросила Раиса.
— Два миллиона, — выдохнул Игорь и посмотрел на мать умоляющим взглядом. — Мама, если я не отдам до конца месяца, нас выселят. Димку… Димку я не смогу содержать. Светка уже намекает на развод.
Раиса чувствовала, как внутри все сжимается от боли за сына, от страха за внука. Но одновременно поднималось и что-то другое — холодная ярость.
— И ты решил продать мою дачу?
— Не твою — нашу семейную, — поправил Игорь. — Мама, там хорошие деньги. Петрович готов дать три миллиона наличными. Мне хватит расплатиться, а вам с папой останется на безбедную старость.
— А меня кто-нибудь спросил? — Раиса встала и подошла к окну. За стеклом виднелись серые пятиэтажки, между которыми мелькали редкие фигуры прохожих. — Хоть кто-нибудь из вас подумал о том, что у меня могут быть планы на эту дачу?
— Какие планы? — Игорь удивленно вскинул брови. — Мама, ты же на пенсии уже пять лет. О каких планах речь?
Вот оно. Вот то самое отношение, которое высасывало из нее все силы эти годы. Пенсия — значит, жизнь закончена, желания больше не важны, мнение можно не учитывать.
— А вы с Леной не думали обратиться к ней за помощью? — Раиса повернулась к сыну. — Она же учительница, стабильная зарплата…
— Лена… — Игорь замялся. — Лена говорит, что это не ее проблемы. Что я сам влез в долги, сам и выбирайся.
— Умная девочка, — сухо заметила Раиса. — В отличие от некоторых матерей, понимает, где чужая ответственность.
— Мама, ты что? — Игорь вскочил, опрокинув стул. — Я твой сын! Димка — твой внук! Неужели ты позволишь нам остаться на улице из-за каких-то грядок?
— Из-за каких-то грядок? — Раиса почувствовала, как внутри разгорается что-то горячее и незнакомое. — Ты хоть представляешь, что для меня значит эта дача?
— Представляю. Огород, цветочки, варенье… — Игорь отмахнулся. — Но это же не жизнь и смерть, мама! А у меня именно что жизнь и смерть. Понимаешь?
В этот момент вошел Владимир Семенович. Увидев напряженные лица, нахмурился.
— Что тут происходит? — спросил он, снимая кепку.
— Мама не хочет продавать дачу, — Игорь повернулся к отцу. — Говорит, у нее планы какие-то.
Владимир удивленно посмотрал на жену.
— Какие планы, Рая? О чем речь?
Раиса смотрела на двух самых близких ей мужчин. На мужа, с которым прожила тридцать восемь лет. На сына, которого родила и выкормила. И вдруг поняла — они видят в ней только функцию. Мать, жену, хозяйку. Но не человека со своими желаниями.
— Дачу я не продам, — сказала она твердо. — Ни за какие деньги.
— Рая, ты что, правда хочешь, чтобы нашего внука на улицу выставили? — Владимир подошел ближе, в голосе зазвучали интонации, которыми он обычно объяснял очевидные вещи. — Мы уже не молодые, дача нам все равно не нужна…
— Кому не нужна? — перебила его Раиса. — Тебе не нужна? Или мне тоже?
— Ну что ты начинаешь… — Владимир махнул рукой. — Я думал, мы семья. В семье помогают друг другу.
— Помогают, — кивнула Раиса. — Но не за счет принуждения. А за счет понимания.
Повисла тишина. Игорь нервно постукивал ключами о столешницу, Владимир растерянно смотрел на жену.
— Мама, — тихо сказал Игорь, — а если я скажу, что без этих денег наша семья развалится? Что Светка заберет Димку и уедет к своей матери в Саратов? Ты меня тогда услышишь?
Раиса почувствовала, как в груди что-то обрывается. Внук… Маленький Димка с его звонким смехом и цепкими объятиями…
— Это шантаж, Игорь, — сказала она, но голос дрогнул.
— Это жизнь, мама. И мне нужно спасать свою семью.
Владимир кивнул, поддерживая сына.
— Рая, будь разумной. Игорек правильно говорит.
Раиса поняла, что стоит на перепутье. Один шаг влево — и она снова станет удобной, безропотной. Один шаг вправо — и потеряет, возможно, самое дорогое.
— Хорошо, — сказала она наконец. — Но я хочу знать всю правду. Всю, Игорь. О долгах, о том, как ты в них влез, о том, что происходит в твоей семье.
Игорь и Владимир переглянулись.
— Зачем тебе детали? — начал было Владимир, но Раиса его перебила:
— Если я должна отказаться от своей мечты ради спасения семьи, то имею право знать, от чего именно я отказываюсь и ради чего.
Игорь тяжело вздохнул.
— Я… я играл. В покер онлайн. Думал, отобью кредитные деньги и еще заработаю. А в итоге… в итоге влез еще глубже.
— Играл? — Раиса почувствовала, как земля уходит из-под ног. — Ты проиграл семейные деньги?
— Не все! — поспешно воскликнул Игорь. — Часть просто кредиты. Но да… половину проиграл.
Владимир побагровел.
— Игорь! Ты что творишь, сукин сын?
— Папа, я исправлюсь! Больше никогда! — Игорь вскочил. — Только помогите сейчас. Я клянусь, это последний раз!
Раиса медленно прошла к окну и долго смотрела на мутное стекло. За тридцать лет она привыкла жертвовать своими желаниями ради семьи. Всегда находились причины — то детям на учебу, то мужу на машину, то внукам на подарки. А теперь… теперь ее просят пожертвовать последним ради того, чтобы покрыть глупость и безответственность.
— Нет, — сказала она, не оборачиваясь. — Я не буду платить за твои долги, Игорь. Не буду спасать тебя от последствий твоих решений.
— Мама… — голос Игоря дрогнул. — Ты правда готова потерять внука?
Раиса обернулась. На глазах стояли слезы, но голос был твердым:
— А ты готов был потерять мать? Когда даже не подумал спросить моего мнения?
Игорь и Владимир стояли, опустив головы. В кухне повисла мертвая тишина.
— Дачу я не продам, — повторила Раиса. — Найдите другой выход. А я… я, наверное, поживу на даче. Одна. Впервые за шестьдесят лет.
Она взяла с полки маленький чемодан и направилась к выходу.
— Рая! — окликнул Владимир. — Ты куда?
— Домой, — не оборачиваясь, ответила она. — На дачу. Туда, где меня никто не считает функцией для решения чужих проблем.
Дверь закрылась за ней с негромким щелчком. А в кухне остались два растерянных мужчины, которые впервые поняли — покладистость и безропотность тоже когда-нибудь заканчиваются.
Через неделю Елена нашла мать на даче. Раиса Петровна сидела на веранде с чашкой чая и читала книгу — что-то, чего она не делала уже много лет.
— Мама, — тихо позвала дочь.
— Леночка, — Раиса подняла глаза. — Как дела? Как Машенька?
— Нормально. А вот у тебя как дела? — Елена осторожно села рядом. — Папа совсем потерянный ходит. Игорь…
— Игорь что?
— Нашел другой выход. Продает свою квартиру, будет снимать что-то попроще. Светка пока не уехала.
Раиса кивнула.
— И правильно. Пусть сам отвечает за свои поступки.
— Мама, а ты… ты не вернешься?
Раиса долго смотрела на дочь. Елена была единственной, кто никогда не требовал от нее жертв. Может быть, потому что сама была женщиной и понимала…
— Не знаю, дочка. Мне здесь хорошо. Тихо. Никто не требует отказываться от себя.
— А папа?
— Папа привыкнет. Или нет — тогда узнает, каково это, когда близкий человек принимает решения без тебя.
Елена положила руку на материнскую ладонь.
— Знаешь, мама, я тебя понимаю. И я… я горжусь тобой.
— За что? — удивилась Раиса.
— За то, что ты наконец-то сказала «нет». За то, что перестала быть удобной для всех.
Они сидели рядом, двое женщин — мать и дочь. А в саду шумели листья яблонь, которые Раиса сажала тридцать лет назад своими руками.
— Только вот цена… — тихо сказала Раиса. — Цена получается высокой.
— Зато честная, — ответила Елена. — И знаешь что? Может быть, пора им всем заплатить эту цену. За то, что так долго не замечали в тебе человека.
Вечером, когда дочь уехала, Раиса села писать объявление о сдаче комнаты в городской квартире. Если уж начала жизнь заново — то до конца. Дача прокормит, а одиночество… что же, одиночество тоже бывает разным. Иногда в толпе близких людей чувствуешь себя более одинокой, чем в пустом доме.
Владимир приехал через три дня. Вид у него был помятый, растерянный.
— Рая, что происходит? — спросил он, даже не поздоровавшись. — Соседи говорят, ты объявление повесила о сдаче комнаты?
— Повесила, — спокойно подтвердила она, не прерывая поливки помидоров.
— Зачем?
— Буду жить здесь. А комнату в городе сдам — на жизнь хватит.
Владимир молчал, переваривая услышанное.
— То есть ты серьезно? Бросаешь дом, семью?
— Не бросаю. Просто перестаю быть удобной, — Раиса поставила лейку и посмотрела на мужа. — Тридцать восемь лет я была такой, какой вы хотели меня видеть. Тихой, согласной, жертвенной. А теперь хочу попробовать быть собой.
— И кто же ты, если не жена и мать?
— Не знаю, — честно призналась Раиса. — Но хочу узнать. А дача… дача останется со мной. Это единственное, что я создавала для себя, а не для семьи.
Владимир сел на ступеньку веранды, сгорбившись.
— Значит, все? Конец?
Раиса подумала. Потом тихо сказала:
— А ты готов услышать меня? По-настоящему услышать? Не чтобы переубедить или доказать, что я неправа. А чтобы понять.
— Я… не знаю, — растерянно ответил он. — Я привык, что мы всегда договаривались.
— Не договаривались, Володя. Ты говорил, а я соглашалась. Это разные вещи.
Они молчали. С огорода доносился тяжелый аромат созревших помидоров и укропа. Вечер опускался на дачный поселок, принося с собой прохладу и покой.
— А если я научусь? — спросил Владимир неожиданно. — Слушать тебя?
— Тогда посмотрим, — ответила Раиса. — Но пока я остаюсь здесь. Одна. Мне нужно время, чтобы понять, кто я без вас.
Владимир кивнул и поднялся.
— Я… я попробую, Рая. Только не знаю, получится ли.
— А я не знаю, смогу ли простить, — тихо сказала она. — Годы молчания не стираются за один разговор.
Он ушел, а Раиса осталась одна в темнеющем саду. Впереди была неизвестность — страшная и одновременно манящая. Впервые в жизни ей предстояло узнать, какая она, когда никому ничего не должна.
Сверчки начали свой вечерний концерт. А в окнах соседних домов загорались огни — другие семьи садились ужинать, другие женщины накрывали на стол, другие мужчины читали газеты…
Раиса вздохнула и пошла в дом. Завтра она начнет новую жизнь. Одинокую, но честную.
