— Дима, что за люди приходили вчера вечером?
Татьяна стояла у окна, наблюдая, как муж торопливо собирается на работу. В его движениях читалась нервозность, которую он пытался скрыть.
— Партнеры по новому проекту, — Дмитрий даже не поднял глаз от портфеля. — Ты же знаешь, строительный бизнес — сплошные переговоры.
— Они выглядели как коллекторы.
Дмитрий замер, потом резко обернулся. В его взгляде мелькнуло что-то похожее на страх.
— Что за глупости? С чего ты взяла?
— С того, что один из них интересовался нашей машиной. Спрашивал, не продается ли.
Валентина Ивановна появилась в дверях кухни с видом человека, застигнутого врасплох. Татьяна заметила, как быстро переглянулись мать и сын.
— Танечка, ты что-то напридумывала, — свекровь подплыла ближе, источая привычный аромат дорогих духов. — У Димочки дела идут прекрасно. Новые контракты, расширение…
— Тогда почему вы шепчетесь по ночам? — Татьяна решила не отступать. — Думаете, я не слышу?
Повисла тяжелая тишина. Дмитрий нервно поправил галстук.
— Мы просто обсуждаем семейные дела, — наконец сказала Валентина Ивановна. — А что тут странного?
— Семейные дела не обсуждают тайком от семьи.
Татьяна ждала объяснений, но муж уже надевал пальто.
— Поговорим вечером, — бросил он на ходу. — Опаздываю на важную встречу.
Дверь хлопнула. Татьяна осталась наедине со свекровью, которая смотрела на нее с нескрываемым раздражением.
— Зачем ты лезешь в мужские дела? — голос Валентины Ивановны потерял медовые нотки. — Думаешь, от твоего любопытства что-то изменится?
— Я жена Дмитрия. Имею право знать, что происходит в нашей семье.
— Твоя семья — это то, что мой сын для тебя построил. А строил он не для любопытных жен.
Старая боль кольнула под ребрами. Девять лет Татьяна пыталась стать своей в этом доме. Девять лет улыбалась через силу и проглатывала колкости. Но сегодня что-то сломалось внутри.
— Валентина Ивановна, я не собираюсь мешать Дмитрию работать. Но если дело касается нашего будущего…
— Какого «нашего»? — свекровь усмехнулась. — Ты забыла, кто в этом доме хозяин?
Татьяна развернулась и поднялась в спальню. Руки дрожали от обиды и злости. Всю жизнь она старалась быть хорошей женой, хорошей снохой. А взамен получала презрение и ложь.
На комоде лежал телефон Дмитрия — он забыл его в спешке. Экран загорелся от уведомления. Сообщение от незнакомого номера: «До пятницы. Иначе опечатываем офис.»
Сердце ухнуло куда-то вниз. Татьяна опустилась на кровать, пытаясь переварить прочитанное. Опечатывают офис — значит, долги. Серьезные долги.
В коридоре послышались шаги. Валентина Ивановна поднималась на второй этаж. Татьяна быстро положила телефон на место и сделала вид, что разбирает белье.
— Танечка, — свекровь остановилась в дверях. Голос снова стал приторным. — Прости, если нагрубила. Просто переживаю за сына. У него столько забот…
— Понимаю.
— Знаешь, тебе бы отвлечься от грустных мыслей. Съезди к Алинке на выходные. А мы с Димочкой справимся.
Опять это предложение. Каждый раз, когда Татьяна начинала задавать вопросы, ее пытались отправить к дочери.
— Хорошо, — согласилась она. — Может, действительно стоит развеяться.
Валентина Ивановна просияла и ушла, оставив за собой шлейф духов и тревожных мыслей.
Вечером Дмитрий вернулся мрачный. За ужином молчал, отвечал односложно. Валентина Ивановна компенсировала его молчание бурной деятельностью — рассказывала о соседях, планах на дачу, новых рецептах.
— Дима выглядит усталым, — заметила Татьяна.
— Работы много, — быстро отозвалась свекровь. — Но это хорошо. Значит, дела идут.
Дмитрий поднял глаза от тарелки. Во взгляде читалась мука.
— Татьяна права. Я действительно устал. И есть вещи, которые нужно обсудить.
— Какие вещи? — Валентина Ивановна напряглась.
— Семейные.
— После ужина, — твердо сказала свекровь. — За столом не говорят о делах.
Дмитрий покорно кивнул и снова уткнулся в тарелку. Татьяна смотрела на эту сцену с растущим недоумением. Кто в этом доме муж — Дмитрий или Валентина Ивановна?
Позже, когда свекровь ушла к себе, Дмитрий наконец заговорил.
— У нас проблемы с фирмой, — сказал он, не глядя в глаза. — Серьезные проблемы.
— Какие именно?
— Долги. Много долгов. Один контракт провалился, заказчик исчез с предоплатой. Теперь не можем расплатиться с поставщиками.
Татьяна чувствовала, как мир вокруг начинает рушиться.
— Насколько серьезно?
— Могут забрать все. Дом, машину, дачу. Все, что записано на меня.
— А что говорит твоя мать?
Дмитрий помолчал, потом тихо произнес:
— Она предлагает переписать все на нее. Временно. Пока не улажу дела с кредиторами.
— И ты согласился?
— Не знаю. Это единственный способ сохранить хоть что-то для семьи.
Татьяна смотрела на мужа и понимала — он лжет. Не полностью, но что-то недоговаривает. В его интонации, в отведенном взгляде читалась недосказанность.
— А если не получится уладить? Если долги окажутся больше, чем кажется?
— Получится. Обязательно получится.
Но в голосе не было уверенности.
На следующий день Татьяна поехала к Алине. Дочь встретила ее настороженно — они виделись только месяц назад.
— Мам, что происходит? Выглядишь как привидение.
За чаем Татьяна рассказала о ночных разговорах, странных визитерах и признании мужа. Алина слушала, хмурясь.
— И что они собираются переписать на бабушку?
— Дом, дачу, машины. Все имущество.
— А наша квартира? Та, что мы продали для первоначального взноса?
Татьяна растерялась. Они действительно продали ее городскую квартиру — наследство от родителей — чтобы помочь Дмитрию с покупкой загородного дома.
— Не знаю. Деньги пошли в общий котел.
— Мам, это подозрительно. Если фирма банкрот, кредиторы могут потребовать назад все сделки за последние три года.
— То есть?
— То есть вы можете остаться ни с чем. А бабушка — с домом и дачей.
Алина прошлась по комнате, размышляя вслух.
— Нужно проверить документы. Все договоры, справки о доходах, банковские выписки. Что-то тут не так.
— Дима не даст. А я не умею в этих бумагах разбираться.
— А если я помогу? Официально, как семейный юрист?
Татьяна колебалась. Одно дело — подозревать, другое — искать доказательства. А вдруг она ошибается? Вдруг муж действительно пытается спасти семью?
— Мам, — Алина села рядом, — помнишь, как ты учила меня не доверять слепо мужчинам? Говорила, что женщина должна знать, что происходит с ее деньгами?
— Помню.
— Так почему сама не следуешь своим советам?
Этот вопрос попал точно в цель. Татьяна действительно учила дочь быть независимой, но сама положилась на мужа во всем.
— Хорошо, — решилась она. — Но осторожно. Я не хочу разрушать семью из-за подозрений.
Через неделю Алина приехала с папкой документов. Лицо у нее было мрачное.
— Мам, садись. То, что я нашла… это плохо.
Оказалось, что долги фирмы в три раза больше, чем сказал Дмитрий. Более того, он оформил кредиты под залог семейного имущества, не предупредив жену. А самое главное — деньги от продажи Татьяниной квартиры не пошли на покупку дома. Они исчезли в черной дыре фирменных долгов.
— Получается, меня обманывали с самого начала?
— Получается, да. И сейчас пытаются спасти имущество за твой счет.
Татьяна чувствовала, как внутри все переворачивается. Девять лет брака, девять лет доверия — все оказалось построено на лжи.
— Что мне делать?
— Бороться. Подавать в суд, требовать компенсацию. У нас есть доказательства.
— А если они правы? Если это единственный способ спасти хоть что-то?
Алина посмотрела на мать с непониманием.
— Мам, тебя обворовали. Собственный муж и свекровь.
— Но в фирме работают люди. Тридцать семей. Если я подам в суд…
— Это не твоя ответственность!
Татьяна молчала, глядя в окно. Во дворе играли дети — беззаботные, шумные. Завтра их родители могут остаться без работы. Из-за ее решения.
На следующий день она вернулась домой. Дмитрий и Валентина Ивановна встретили ее настороженно.
— Как дочка? — спросила свекровь.
— Хорошо. У нее все хорошо.
За ужином Татьяна молчала, обдумывая слова. Как сказать, что знает правду? Как не разрушить то малое, что еще можно спасти?
— Дима, — наконец решилась она, — мне нужно знать всю правду. О долгах, о фирме, о наших деньгах.
Дмитрий побледнел. Валентина Ивановна замерла с вилкой в руке.
— Какую правду? — тихо спросил муж.
— Ту, которую ты от меня скрываешь. Про кредиты под залог дома. Про то, куда делись деньги от моей квартиры. Про то, что долгов в три раза больше.
Воцарилась гробовая тишина. Дмитрий закрыл лицо руками.
— Откуда ты знаешь?
— Неважно откуда. Важно, что ты мне лгал.
Валентина Ивановна резко встала.
— Хватит! Димочка старается спасти семью, а ты устраиваешь сцены!
— Спасти семью, обобрав жену?
— Мы хотели как лучше…
— Вы хотели спасти имущество за мой счет!
Дмитрий поднял голову. Глаза красные, лицо осунувшееся.
— Ты права. Мы поступили подло. Но если кредиторы заберут все, на улице окажутся не только мы. Тридцать моих сотрудников потеряют работу. У многих ипотека, дети…
— Это не моя вина!
— Знаю. Но ты можешь им помочь.
Татьяна смотрела на мужа — измученного, сломленного. За девять лет брака она привыкла решать проблемы вместе. Но сейчас понимала — решать придется одной.
— Что ты предлагаешь?
— Не подавай в суд. Дай мне время расплатиться. Я верну тебе все до копейки.
— Чем? У тебя нет денег.
— Найду. Займу. Продам что-нибудь.
Валентина Ивановна молча собирала со стола. Впервые за все годы она не вмешивалась в их разговор.
— А если не найдешь? — спросила Татьяна. — Если через год мы будем в том же положении?
Дмитрий не ответил. Да и что он мог сказать?
Татьяна встала из-за стола. Решение созрело внезапно, как прорвавшаяся плотина.
— Хорошо. Я не буду подавать в суд.
Дмитрий поднял голову с надеждой.
— Но с условиями, — продолжила она. — Во-первых, ты разделишь все долги честно. Продашь дачу, машину — все, что можно. Во-вторых, я буду контролировать каждую копейку. Никаких тайн.
— Согласен.
— И в-третьих, — Татьяна посмотрела на свекровь, — Валентина Ивановна больше не вмешивается в наши дела. Никогда.
Свекровь вскинула голову, но промолчала.
— Если хоть одно условие будет нарушено, я ухожу. И тогда подам в суд. На все.
Она поднялась наверх, оставив мужа и свекровь за столом. В спальне достала чемодан и начала складывать вещи.
Дмитрий появился через полчаса.
— Ты уезжаешь?
— К Алине. На время. Подумать.
— Татьяна, я понимаю, что ты злишься…
— Я не злюсь, — перебила она. — Я разочарована. В тебе, в себе, в том, во что превратилась наша семья.
— Я исправлюсь. Клянусь.
Татьяна застегнула молнию и повернулась к мужу.
— Возможно. Но доверие не восстанавливается клятвами. Его нужно заслужить заново.
— Сколько времени тебе нужно?
— Не знаю. Может, месяц. Может, год. А может, я никогда не смогу забыть, что ты способен на такое.
В его глазах мелькнула паника.
— Не говори так. Мы же семья.
— Семья не строится на лжи, Дима. Если ты этого не понимаешь, значит, мы понимаем семью по-разному.
Она взяла чемодан и направилась к двери.
— Татьяна, постой…
— Позвони, когда будешь готов говорить честно. Обо всем.
У подъезда Алина ждала в машине. Татьяна села на пассажирское сиденье и закрыла глаза.
— Мам, все нормально?
— Нет. Но будет.
— Ты простила их?
Татьяна подумала над ответом.
— Я выбрала спасти чужие семьи за счет своего спокойствия. Это не прощение. Это осознанная жертва.
— А если Дмитрий не изменится?
— Тогда узнаю, на что способна в свои сорок два.
Машина тронулась, оставляя позади дом, где Татьяна провела девять лет. Возможно, это был конец одной истории. А возможно — начало новой. Той, где она сама будет принимать решения о своей судьбе.
Через стекло она видела освещенные окна — десятки семей, живущих своими радостями и проблемами. Где-то женщина, возможно, тоже делает мучительный выбор между справедливостью и состраданием.
Татьяна достала телефон и написала Дмитрию: «Твоя очередь доказывать, что семья для тебя что-то значит.»
Ответ пришел через час: «Буду доказывать всю оставшуюся жизнь.»
Может быть, он действительно изменится. А может быть, через полгода она поймет, что некоторые люди не способны на перемены. Но сейчас, глядя на вечерний город, Татьяна впервые за долгое время чувствовала себя хозяйкой собственной судьбы.
— Куда едем? — спросила Алина.
— Домой, — ответила Татьяна. — К тебе. А завтра начнем новую жизнь.
Дочь улыбнулась и прибавила газу. Впереди светились огни города — большого, полного возможностей мира, где можно начать все заново. Даже в сорок два года.
