Елена не имела привычку читать чужую переписку. Она решила на компьютере, просто оплатить квартплату. Алексей, как всегда, оставил ноутбук открытым. Пальцы автоматически нажали иконку браузера — и тут же выскочило всплывающее окно:
«Любимая, сегодня снова сойду с ума от твоего запаха.»
Она застыла. Не сразу поняла, что читает. Потом снова. Ещё раз. Не ей. Не она — «любимая».
Письма, сообщения, вложения. Их было много. Алексей не прятал, не шифровал. Или наоборот — хотел, чтобы его поймали?
Елена выключила ноутбук. Села на край дивана. Всё внутри будто застыло, ее начало подташнивать от прочитанного, потом медленно начало таять переходя — в холодный пот на ладонях и дрожь в коленях.
— Нет… нет, не может быть… — она прошептала, как бы пробуя услышать себя со стороны.
Только тогда заметила, что на часах уже вечер — и дочь, Надя, скоро вернётся из университета.
— Ты сегодня какая-то… не такая, мам, — сказала Надя, снимая кеды. — Всё хорошо?
Елена кивнула.
— Всё отлично, солнышко. Просто… немного устала.
Она не знала, как сказать. Не могла. Ни дочери, ни себе. Только к утру пришло осознание: это правда.
Алексей ей изменяет.
На следующий вечер она всё же не выдержала.
Зайдя на кухню тут же спросила :
— Ты мне изменяешь, Алексей? — спокойно очень спокойно , глядя ему в глаза произнесла Елена.
Он поставил чашку. Слишком медленно.
— Что? Откуда ты взяла это?
— Переписка. Ты оставил ноутбук открытым. И «любимая» — это уж точно не я.
Он замолчал. Только провёл рукой по лицу и сказал:
— Я не хотел, чтобы так…
— А как ты хотел?! — Елена вскочила. — Чтобы я умерла от того ,что узнала? Или притворялась, что ничего не вижу?
Алексей промолчал. Его лицо было странно спокойным. И это пугало больше всего.
Когда Алексей пошел за сигаретами в магазин, Лена позвонила матери.
— Доченька, ты не виновата, в том что произошло , поверь. — Людмила говорила мягко,стараясь поддержать дочь.
— Если мужчина заводит себе на стороне женщину — это его выбор. И да, это больно, но не позорно. Пусть идёт своей дорогой .Позорно будет,когда ты смотришь ему в рот, слушаешь его сказки — а он будет врать, предавать, жить на два дома,как ему хочется.
Елена всхлипнула.
— Я старалась, мама. Всю жизнь. У нас не было страсти, но было тепло. Дом, ужины, забота. Я просто не успела заметить, как он стал чужим…
— Он стал другим, не ты, Лена. И ты имеешь право жить для себя, любить себя.
— Что ты сделала с моим сыном?! — голос свекрови был, как резкий звонок. — Ты довела его до того,что произошло, я знаю. Ты всегда была слишком холодной.
— Я двадцать лет была с ним рядом, — спокойно сказала Елена. — А где были вы, когда нам нужна была ваша помощь? Когда он замыкался в себе?
— Мужчинам нужно тепло, а не упрёки. Ты стала командовать, Лена. Не удивительно, что он нашёл другую.
— А вы не думаете, что он просто предал меня ,нашу дочь ,нашу жизнь ?
— Нет ,не думаю.Он мужчина, и как любой ,имеет право на мужскую слабость, только и всего !
Молчание. Острые взгляды. Разные миры. Всё, что осталось между ними — внучка и прошлое.
Алексей пришёл поздно. Сел у окна.
—Прости , я не хотел, чтобы всё вышло так. Я не думал,что всё выйдет на ружу.
— А как ты хотел, Лёша? — впервые за долгое время она назвала его по‑имени.
Он вздохнул.
— С тобой я чувствовал себя пустым,ненужным. С Марией же…я смеюсь. Снова чувствую себя живым и молодым .Я не люблю тебя, Лена. Уже давно. Прости .
Слова были, как нож, резали и точно по сердцу . Но что-то внутри Елены не сломалось. А наоборот — выровнялось.
— Хорошо. Значит, теперь всё честно — сказала она тихо.
На развод Елена подала сама.
Перед подписанием бумаг ,адвокат ещё раз спросил :— Ты уверена?
— Абсолютно.
Всё бумаги подписаны . Без дрожи, без слёз. Выйдя из суда на улицу,Елена посмотрела на небо. Оно было серое, но чистое.
Как у нее на душе.
Вечер. Лена осталась одна. За Чашкой чая,сидя на кухне она о многом думала:
— Свобода— не тогда, когда уходят. А когда ты отпускаешь сама. Это она уже знала на все 100.
— Ну что, свободна? — Людмила Ивановна поставила тарелку с пирожками, как будто освобождение от брака — повод для праздника.
— Или брошена, — сказала Елена и усмехнулась одними губами.
— Тебя ни кто не бросал. Ты сама ушла.
— Я не уходила. Просто… Я его не задержала. Не надо мне этого.
Они молчали. Потом Людмила заговорила, отводя взгляд:
— Он приходил ко мне вчера. С цветами.
Сказал, что жалеет, о том ,что у вас произошло .Что очен устал. Что видит,ты сильнее его, не сломилась и это… пугает его.
— А раньше не пугало?
— Он говорил, ты будто из стекла. Блестишь, красивая. Но холодная. Что боится разбить тебя.
— А я чувствовала себя резиновой. Мягкой, растянутой. Под его нужды, под его настроение. Под его «позже поговорим».
Людмила не ответила. Только вздохнула.
Галина Петровна появилась неожиданно. Без звонка. Прямо в дверях — как в старые добрые времена. И с порога напала на дочь :
— Лена,я звоню Наде ,а она не отвечает.В чём причина?
— Она ушла из дома, ночует у подруги. Сказала, что не хочет смотреть, как родители делают вид, что всё под контролем.
— Правильно делает, — вздохнула Галина. — Детей надо беречь от взрослых глупостей.
Через две недели Надя зашла домой.
— Ты развелась, — с порога сказала она , не вопросом, а утверждением.
— Да.
— И что теперь?
— Теперь тишина. А потом — посмотрим.
Надя села рядом.
— Он… , ну отец ,сказал мне, что ты сама его оттолкнула от себя .Что ты живёшь в себе, ничем не делишься. Что с тобой… , что без тебя совершенно одинаково..
— А он делился? Нет, жил сам для себя. Не хотел ,а может и не умел.
— Ну , наверно,надо было научить…
— Учить мужчину быть мужчиной — занятие утомительное, дочка.
— Мама, ты… жалеешь?
Елена вздохнула.
— Нет. Я жалею, что раньше не разглядела, как мы медленно умираем рядом.
Телефон завибрировал ночью.
Алексей.
Она взяла трубку.
— Алло.
— Я просто…. хотел услышать твой голос.Как ты живёшь?
— Как я? Знаешь, вот странно: я лежу на той же подушке, под тем же одеялом. Но как будто сплю в другой жизни.
— Ты изменилась.
— Нет, Лёша. Я просто больше не держу то, что само отпускается.
Тишина.
Он не бросает трубку, но и не говорит.
— Ты… счастлива?
— Я учусь быть ею. Без тебя.
— Я иногда скучаю.
— А я иногда вспоминаю. Но это не одно и то же.
Он не прощается. Она кладёт трубку первой.
—На светофоре, в центре города, где Елена обычно не ходила, она заметила знакомую походку.
Он. Алексей.
С Марией.
Они не держались за руки, но… как будто были ближе, чем нужно. Елена не отвернулась. Не спряталась. Просто стояла. Смотрела.
Он её увидел. Удивился. Сжал губы. Мария — нет. Она щёлкала что-то в телефоне, смеялась. Ещё не знала, что воздух изменился.
Алексей кивнул. Не подошёл.
Елена тоже не подошла. Её дыхание не сбилось. Только сердце отбило ровный, тяжелый удар. Один.
И снова стало спокойно.
Мария пришла неожиданно. Позвонила. Стояла в дверях с дрожащей сумочкой в руках.
Елена смотрела на неё, как на незваное воспоминание. Девушка была красива. Молодая. Испуганная.
— Что ты хочешь?
— Понять. Мне казалось — он свободен внутри. Что вы просто соседи.
— А ты значит хотела быть его жизнью?
— Я думала, он оставит прошлое, забудет. Он обещал. А теперь он — и не со мной , и не с вами. Мы расстались, я больше не с ним.
— Не с ним, но и не с собой, да?
Та не ответила. Закрыла дверь. Елена не чувствовала злости. Ни грамма.
— Мама, ты стала… другой. И мне иногда страшно, — сказала Надя, когда они сидели вдвоём с вином и сыром.
— Страшно, потому что я не страдаю?
— Да. Как будто ты просто… перестала быть той мамой, что была. К которой хочется прижаться, а ты — колючая.
— Нет, я не колючая, милая моя. Я теперь знаю себе цену . И знаю, каково — быть собой.
Но я всё ещё твоя мама. И мне всё ещё важно, чтобы у тебя все было хорошо.
Надя прижалась. Тихо, по‑детски.
— Ты теперь сильнее, чем мне иногда хочется.
— А ты — добрее, чем думаешь.- парировала ей мать.
Елена шла по набережной. Ветер трепал волосы. Кто-то мчался мимо на велосипеде. Смеялся. Жил.
Она остановилась. Глубоко вдохнула.
Не начало. Но и не конец. Просто жизнь. Такая, какая есть. Без него. Но с собой.
