Я замерла на пороге гардеробной, не веря своим глазам. Глубокое бархатное платье-мешочек, в котором оно хранилось, лежало распахнутым на пуфике. А на моей младшей сестре, застывшей перед зеркалом, сияло белоснежное платье с кружевными рукавами и жемчужным поясом. Мое платье. То самое.
— Зачем ты взяла мое свадебное платье? — прозвучал мой голос, хриплый от нахлынувших чувств.
Алиса вздрогнула и резко обернулась. Ее лицо, секунду назад сиявшее улыбкой, исказилось гримасой раздражения.
— Я просто примерила. Что ты нервничаешь? Оно же годами висит без дела.
Она вертелась перед зеркалом, любуясь своим отражением, и каждый шорох шелка был для меня ударом. Это был не просто кусок ткани. Это была моя жизнь, мои сломанные мечты, запертые в этом платье. И сейчас она, моя беспечная сестра, топтала их своими каблуками.
Три года назад я, Катя, выбирала это платье с мамой. Мы обошли десяток салонов, пока не нашли То Самое. Мама плакала, глядя на меня в примерочной.
— Ты в нем просто невеста из сказки, — говорила она, смахивая слезу.
Алисе тогда было девятнадцать, и ее интересовали только тусовки. Она фыркала, листая телефон, пока я решала, какие кружева красивее.
— Ну платье как платье, — бросала она, не глядя.
За месяц до свадьбы все рухнуло. Сергей, мой жених, сказал, что не готов, что ему «нужно пространство». Его пространством оказалась коллега из другого отдела. Свадьбу отменили. Платье убрали в самый дальний угол гардеробной. Я зашивала свою разбитую жизнь по кусочкам, а это платье висело как немой укор, самый болезненный артефакт моего поражения.
Прошло три года. Я научилась снова дышать. Устроилась на новую работу, съехала от мамы в свою маленькую квартиру. Платье я забрала с собой — выбросить рука не поднималась, а отдать кому-то было бы еще больнее. Оно стало призраком, с которым я научилась сосуществовать.
Алиса тем временем вступила в эру серьезных отношений. Ее избранника звали Артем, он был из хорошей семьи, с перспективной работой. И вот однажды, за кофе, она обмолвилась.
— Кать, ты знаешь, Артем сделал предложение.
Я искренне обрадовалась за нее. Мы стали чаще видеться, обсуждать планы. Впервые за долгое время между нами возникла та самая сестринская близость, которой не было с детства. Она попросила помочь с организацией, и я с головой окунулась в подготовку к ее свадьбе, пытаясь прожить тот самый счастливый сценарий, который когда-то не сбылся у меня.
— Может, посмотрим платья в моем салоне? — предложила я как-то. — Там чудесный консультант.
— Не надо, — отмахнулась Алиса. — Я уже почти определилась.
Теперь, глядя на нее в моем платье, я все поняла. Она не «просто примерила». Она его примерила на роль моей несостоявшейся свадьбы.
— Снимай, — тихо сказала я.
— Что? — она сделала круглые глаза.
— Я сказала, сними. Сейчас же.
Она не двинулась с места, лишь уперла руки в бока.
— Ты что, жадина? Тебе самой оно не нужно, а я могу на нем хорошо сэкономить. Оно же идеально на меня село, даже ушивать не надо!
Ее слова повисли в воздухе. Это был не просто поступок бестактного ребенка. Это было сознательное вторжение на самое больное место. Она не просто хотела надеть красивое платье. Она хотела забрать мою несостоявшуюся судьбу, мой счастливый финал, который у нее не получился.
В этот момент что-то во мне щелкнуло. Вся боль, вся обида последних лет превратились в холодную, твердую решимость. Я больше не была жертвой. Я была хранительницей своих границ.
— Экономить на собственной сестре? — я сделала шаг вперед. — Это платье — не вещь. Это моя история. И ты не имеешь права ее носить.
— Какая история? — фыркнула Алиса. — История твоего провала?
Ее слова не ранили меня. Они дали мне силу. Я подошла к ней вплотную, глядя прямо в ее надменные глаза.
— Нет. История моей силы. Я ее пережила. И я не позволю тебе в нем выходить замуж. Потому что твой брак, построенный на таком пренебрежении, обречен с самого начала.
Алиса замерла. Надменная маска сползла с ее лица, сменившись на удивление, а потом и на растерянность. Она, кажется, впервые увидела во мне не старшую сестру, которую можно безнаказанно задеть, а равную. Сильную.
— Ладно, — сдалась она, и в ее голосе послышалась неуверенность. — Сниму я твое дурацкое платье.
Она потянулась за молнией на спине.
— Стой, — я положила руку на ее плечо. — Не двигайся.
Я отошла к комоду, где хранились мои шкатулки, и достала ножницы. Блестящие, острые лезвия холодно блеснули в свете люстры.
— Катя, что ты делаешь? — в голосе Алисы прозвучала настоящая паника.
Я не ответила. Я подошла к ней сзади, собрала пальцами край великолепного шлейфа и, ровно вдохнув, разрезала платье от подола до пояса. Звучный, рвущий душу хруст ткани стал точкой, финальным аккордом.
Алиса ахнула, выронив из рук отрезанный кусок шелка. Она смотрела на меня как на сумасшедшую.
— Ты его уничтожила! Оно же такое красивое!
— Нет, — я выдохнула, глядя на разрезанное платье без тени сожаления. — Я его освободила. И себя тоже.
Она молча, стараясь не смотреть на меня, стала выбираться из испорченного наряда. Платье, снятое с нее, упало на пол бесформенной белой горой. Оно больше не было призраком. Оно было просто тканью.
Алиса, натягивая джинсы, пробормотала.
— Извини. Я не думала, что это для тебя так важно.
— Теперь будешь думать, — просто сказала я.
Она ушла, не прощаясь, хлопнув дверью. Я осталась одна среди обрывков своего прошлого. Я подняла с пола разрезанное платье, бережно сложила его и убрала обратно в бархатный мешок. На этот раз, чтобы никогда больше не открывать.
Я подошла к окну и увидела, как Алиса садится в свою машину. Она не завела мотор сразу, а просто сидела, уткнувшись лбом в руль. Я не чувствовали ни злости, ни триумфа. Только спокойную, безразличную пустоту.
Через неделю Алиса позвонила сама.
— Катя, я… мы с Артемом посмотрели другие платья. Нашла одно, даже лучше твоего. — Она помолчала. — Хочешь, покажу?
— Нет, — ответила я. Голос был ровный, без обиды. — Это твой выбор. И твое платье.
В трубке повисло неловкое молчание.
— Ладно. Тогда… увидимся на свадьбе?
Я посмотрела на сложенный в углу гардеробной бархатный мешок. Он больше не вызывал в душе ни боли, ни горечи. Просто был частью пройденного пути.
— Увидимся, — сказала я и положила трубку.
