-Знаешь, Маша, мы вот с дедом твоим всяко жили, но чтобы по каждому поводу к мамке сбегать- сроду такого не было. Ты чуть что, губы надула, котомку свою собрала, да к мамке под крыло прибежала. И он от тебя не отстает. Чуть что не по его, дверью хлоп, да тоже к матушке своей убегает. Вот что это за жизнь, внученька, когда вы по неделям порознь живете, да друг дружке что-то доказать пытаетесь? Мало того, что живете не по людски, без росписи, не в браке, так еще и скачете, что кузнечики, в разные стороны. Поговорку слыхала, где муж да жена- одна сатана? А еще другая есть, муж за гуж, а жена за другой. А у вас что? Ни он муж, ни ты жена, и гуж каждый в свою сторону тянете. Что же за семья у вас такая? Или детство в одном месте играет?
Маша только губки дула на слова бабки, да фыркала обиженно, мол, а тебе какое дело? Это моя личная жизнь, как хочу, так и живу.
Баба Лида только головой качала, глядя на свою внучку. Вот ведь стрекоза какая! Слова не скажи, огрызается. Всё у неё легко и просто, и на всё один ответ: не лезьте в мою жизнь. Да разве жизнь это? Курам на смех.
Маша вообще была своевольная, разбалованная да разнеженная. С детства привыкла матерью вертеть, как хочется, чтобы получить желаемое. Ни в чем отказа не знала девочка, потому что жалела ее мать. Что ты, сирота, без отца растет. Муж Натальи погиб, когда дочка еще совсем маленькой была. Едва в школу пошла Машенька, когда трагедия случилась, завалило мужчину в шахте.
Замуж Наталья больше не пошла, хоть и ухаживали за ней неплохие мужчины. Рассудила женщина так, что незачем дочку травмировать. Вот еще, чужого мужика в квартиру привести! Лида тогда на дочку ругалась, мол, ты поменьше Машке в место — то мягкое дуй, да нацеловывай, а то потом наплачешься. Не потакай ее капризам, не иди у девки на поводу. Сейчас еще цветочки, Наталья, а как до ягодок дело дойдет, так вспомнишь мои слова.
Поначалу Наталья только отмахивалась от матери, мол, лаской, любовью, да заботой нельзя человека испортить. Наоборот, она знать будет, что она моя любимая девочка. А то, что капризничает- так они сейчас все такие, современные дети. А потом и правда ща голову схватилась. Но, вместо того, чтобы начать воспитывать ребёнка, продолжила её баловать.
Маша росла, росли ее потребности и запросы, детские капризы переходили в подростковые истерики, но даже тогда Наталья продолжала жить в угоду дочери. Все для нее одной, все для нее, любимой.
Училась Маша слабенько, с ленцой и неохотой. А зачем ей учиться? Вот еще, утруждать себя. У неё мама есть, которая даст всё, что нужно. Ну а потом замуж выйдет, непременно за богатого.
С трудом осилила Маша 9 классов, и вздохнула с облегчением. Наконец- то долгожданная свобода! Позади ненавистная школа, и здравствуй, свобода!
Только не тут- то было. Наталья, которой уже порядком надоело безделье дочки, наверное впервые в жизни поставила Маше ультиматум: Или она идет учиться хоть куда-то, или идет в школу, в 10 класс.
Перспектива еще 2 года просиживать штаны в стенах родной школы не очень понравилась Маше, а потому решила она, что уж лучше будет поступать, и замахнулась не абы куда, а в краевую столицу.
Наталья, ткнув дочке под нос аттестат с не очень хорошими оценками пыл своей детки остудила, мол, какой тебе город с твоими оценками? Даже платно нет шанса поступить туда, куда ты губу раскатала. Выбор- то у тебя небольшой. В наш техникум и пойдешь.
На удивление, в техникуме Маша училась довольно неплохо, да вот оказия, связалась с этим своим Даником. И где только откопала она его?
Часто не ночевала Маша дома. Наталья на дочь ворчала, мол, что это за дела? Пыталась даже наказывать дочку, да разве удержишь ее дома? Ну не на цепь же её сажать, в самом деле. Да и не маленькая она уже, вон какая деваха вымахала.
Едва исполнилось Маше 18 лет, переехала она к своему Данику в съемную квартиру, вроде как не лезь, мама, я взрослая, сама решу, что мне делать.
И началось…
День живут тихо, мирно, а потом пыль до потолка, и Маша с пожитками возвращается к матери, мол, у тебя поживу пока.
Потом мирятся, и снова живут, а потом, ни с того, ни с сего Данику шлея под хвост попадает, и уже он, хлопнув дверью убегает к маме.
И так по кругу. А ещё это бесконечное: — мам, дай денег? Разве дело это? Даник- то толком и не работает нигде, так, с места на место скачет, всё ищет, где лучше, вот Машка за счёт матери и живёт, хотя вроде как взрослая да самостоятельной себя возомнила, замужней.
Бабушка Лида ворчала и на дочку свою младшую, Наталью, и на внучку Машеньку.
Наталье доставалось за то, что распустила внучку, разбаловала, шибко многое дозволяла ей, вот и живет абы как теперь девчонка, народ смешит. Разве дело это- во грехе с парнем жить? Ни муж, ни жена, а так, название одно.
Наталья отводила взгляд, и молча слушала ворчание матери, потому как знала, что мать права. И в том, что Машу она разбаловала, и в том, что слишком многое ей позволяла, и даже в том, что когда в свои 18 лет топнула Машенька своей изящной ножкой, да сообщила, что они с Даником любят друг друга, и будут жить вместе, и слова против не сказала Наташа, только вздохнула молча.
На Машу баба Лида ворчала по тому же поводу, а еще выговаривала, что никак не угомонятся они с Даником этим.
-Ох, Машка, смотри, доиграетесь. Вот что за жизнь у вас такая? Что за семья? Захотели- живете, надоело- разбежались. Не семья, сожители. Тьфу на вас! И деньги с матери всё тянешь. Уж коли решила во взрослую жизнь играть, так будь взрослой до конца. Или до пенсии на материной шее сидеть будешь?
Каждый бабушкин визит сопровождался долгими разговорами о том, что так нельзя, так не положено. А еще баба Лида любила рассказывать о том, как жили они со своим мужем, дедом Матвеем.
— Я ведь тоже неопытной, молоденькой девушкой замуж шла. Как сосватал меня Матвей, так в избенку казенную и перешли мы с ним жить. Дед тогда на шахте работал, вот нам и выделили жилье. Мне мамка сразу наказ дала, мол, коли вышла замуж, то живи, ни себя не позорь, ни нас с отцом. Тогда ведь, внученька, не положено было родителям жалиться, коли в семье твоей нелады. Нет, мне на Матвея моего грех жаловаться. Жила я при нем, как у Христа за пазухой. Шибко он меня любил, берег, да пылинки сдувал. А ведь поначалу тоже всякое было. И ругались мы с ним, и обижалась я на него. Он ведь старше меня был, а я каво там, соплюха еще, по сравнению с ним-то.
Однажды помню, я уж беременная была, дядьку Колю твоего носила. И так крепко обиделась я на Матвея, так рассердилась, что решила- все, хватит мне терпеть такое замужество, ухожу. Работа ему дороже меня, я его днями да ночами не вижу. Вот и решила я, что пусть с работой своей и живет, коли я ему не нужна. Он ведь за каждую смену лишнюю хватался, старался побольше заработать, а я все дулась, обижалась, не понимала, что для меня он старается, для меня жилы рвёт.
Собрала я тогда чемодан, да к мамке потопала. Иду, сугробы в пояс, кое-как бреду, волоку этот чемодан волоком, а сама реву, слезы размазываю, так мне себя жалко. Мамка меня встретила, отогрела, за стол посадила, и молчит. Смотрит так сурово, но молчит. И я молчу. Чай хлебаю, глаза от нее отвожу. Сколько- то посидели мы с ней так, а потом она на чемодан мой кивнула, и спрашивает:
-Насовсем пришла, Лидушка?
Я кивнула, мол, да, насовсем.
-А что же так? Нажилась, наелась своим замужем? Обижает тебя Матвей? Неужто бьет смертным боем? Или поедом ест, словами бранными погоняет? В теле черном держит? Голодом заморил?
Я на мамку смотрю, глаза вытаращила, и головой машу, мол, нет, что ты, мамка? И пальцем сроду не тронул, и слова дурного я от него не слышала. Лучший кусок мне подкладывает, всё для меня делает.
А мама моя, покойница, посмотрела на меня удивлённо, и спрашивает:
А что тогда, Лидуша? Не мил тебе Матвей твой? Тошно тебе с ним жить? А раньше чем думала? Замуж зачем тогда шла? Тебя туда на аркане кто- то тянул, или кнутом сзади подгонял? Сначала сама бегом бежала, дитя наплодили, а теперь к мамке с папкой прибежала? Зачем я тебя спрашиваю замуж шла? Парня опозорила, себя ославила. Я так тебе скажу, Лида: коли бьёт да обижает он тебя, коли плохо тебе живётся, так оставайся, слова никто не скажет, а отец ещё и кости Матвею твоему посчитает за то, что дочку обидел. А коли блажь ты на себя напустила, да просто так бегать вздумала, оттого, что скучно тебе, ты это брось. Решила своим умом жить, так живи попутю.
И вот веришь ли, Маша, ни разу больше даже мысли не возникло к мамке с пожитками бежать. И Колю родила, потом Миша родился, а потом уж и мама твоя появилась, когда и не думали мы уже, что родителями еще раз станем. Хорошую жизнь мы с дедом прожили. И дальше бы жили, да видать костлявая к нему прикипела, отобрала его у меня. И вы живите ладом, не бегайте. И с детьми не торопитесь, Маша. Сами ещё дети, куда вам рожать?
-Ой, бабуль, ну ты мне еще расскажи про то время, когда родители при рождении детей договаривались, да детей заранее сватали. Сейчас люди другие, другие порядки, другие нравы, время другое, жизнь другая. И дети нам пока не нужны, мы для себя живём.
-Ох, Маша, Маша. Да хоть какое время будет, а жить по человечески во все времена надо. Вот что ты бегаешь туда- сюда, как переезжая сваха? Обижает тебя Даник твой? Бьет?
И Маша, фыркнув, с усмешкой глядела на бабушку, мол, пусть только попробует обидеть! Я сама кого хочешь обижу. Это я так, пугаю его, чтобы понял, что я гордая, я и уйти могу.
Для бабушки Лиды все эти страсти были в диковинку, а разговоры про гордость она всегда с усмешкой слушала.
-Гордая, говоришь? Так вроде гордые люди уходят раз и навсегда, если им что- то не нравится. Пугаешь его, говоришь? Вот ты напугала ежа, Машка! Ну раз он за тобой пришел, ну другой, да третий, а потом ведь надоест ему. Что тогда делать станешь?
И Машка, глядя на бабушку удивленными глазами отвечала:
-Ты, бабушка, жизни совсем не знаешь. Сейчас и правда все по другому, не так, как у вас было. Вот я ему сразу показала, что меня обижать нельзя, я и уйти могу, и я точно знаю, что будет он делать так, как я скажу, и никуда от меня не денется.
-Ох ты ж батюшки мои! А ты- то когда успела жизнь узнать, Машенька? Глупая ты еще, да несмышленая. Даром ли поговорка есть о том, что муж — голова, а жена- шея? Муж вроде как голова, главный, глава семьи, да только куда шея поворачивает, туда и голова крутится. Ты ни дня в своей жизни не работала, а туда же, замуж, взрослая! Училась бы лучше, всё хоть толк какой.
Ай, да что толку эти разговоры разговаривать? Со стеной и то проще поговорить, она больше услышит да поймёт.
Так и бегала Машка со своими пожитками туда-сюда, почти пол- года, пока не разругалась со своим Даником в пух и прах.
Первые дни после ссоры всё ждала она, что позвонит он, или придёт, а потом, наплевав на гордость, пошла к нему мириться. Да только видать не так всё и серьёзно у них было, раз быстро он утешение себе нашёл. Ох и поревела тогда Маша, ох и поплакала!
А потом, когда Даник с повинной пришёл, мол, ты сама виновата, я всё тебе назло сделал, чуть не спустила она его с лестницы. Видать, все-таки есть в ней какая то гордость. Не простила. Да и не особо уговаривал Даник. Пожал плечами, мол, на нет и суда нет, да ушел.
А потом и на работу пришлось Маше устраиваться, потому что мать сообщила, что с шеи своей её снимает. Хватит, выросла девочка. Диплом есть, вперед, на работу.
И оказалось, что зарплата у повара не так велика, а труд ой какой тяжелый! Первое время вообще без рук, без ног приходила Маша домой, а потом ничего, втянулась, привыкла, полегче стало. Только зарплата больше от этого не стала.
Вот такая она, жизнь эта взрослая. Вроде кажется, что и большая ты уже, и самостоятельная, и умная, а оказывается, что большая фигура, да дура, и взрослые чаще всего правы. Пока работает Маша, деньги копит, и планирует поступать заочно. Даже с профессией уже определилась. А что, еще не поздно. Какие ее годы? Всё у неё впереди. Только бы очередной замуж планы не нарушил, а то ведь своевольная она, разбалованная да разнеженная. Ветреная девушка, несерьезная.
