— Галка, открывай быстрей! У нас тут просто катастрофа полная! — голос сестры за дверью звучал так отчаянно, что Галина Петровна даже тапки не успела толком надеть.
Распахнула дверь — на пороге стояла Светка с тремя чемоданами и тремя детьми. Младший, четырёхлетний Артёмка, уже ревел, средняя Настька таскала за собой порванный рюкзак, а старший Максим угрюмо пялился в телефон.
— Что случилось-то? — ахнула Галина Петровна, автоматически отступая в прихожую.
— Валерка меня выгнал! — Светка протиснулась мимо неё в дом, таща сумки. — Представляешь? Десять лет брака, а он говорит: «Собирайся и катись к своей сестричке!» Вот так вот!
Дети гурьбой ввалились следом, сразу намусорив в коридоре. Галина Петровна растерянно смотрела, как её аккуратная прихожая превращается в склад барахла.
— Но почему он…
— Да что тут объяснять! — Светка махнула рукой. — Завёл себе молодую дурочку, вот и решил от нас избавиться. А куда нам деваться? На улице же не жить! Ты же сестра, не оставишь в беде?
Галина Петровна хотела спросить, почему Светка не предупредила заранее, почему не позвонила, но племянник уже тащил грязными ботинками по светлому паркету, а племянницы разбирали сумки прямо на полу.
— Ладно, проходите… разбирайтесь пока, — пробормотала она, понимая, что выбора особого нет.
— Вот спасибо, родная! — Светка обняла её одной рукой, второй придерживая сползающую сумку. — Я же знала, что на тебя можно положиться! У тебя тут такой простор, один человек живёшь в трёхкомнатной квартире. А мы ненадолго, только пока с работой что-то решу.
— А дети в школу как? — осторожно поинтересовалась Галина Петровна.
— Да они у меня умненькие, неделю-другую пропустят — не страшно. Главное, чтобы крыша над головой была.
Неделя-другая… Галина Петровна почувствовала, как что-то сжимается внутри. Её размеренная жизнь пенсионерки, её тишина по утрам, её любимые сериалы по вечерам…
— Тёт Галь, а у тебя есть что пожрать? — спросил Максим, не отрываясь от телефона. — Мы с утра ничего не ели.
— Конечно, конечно, — засуетилась Галина Петровна. — Сейчас что-нибудь приготовлю…
— А я думала, ты уже наготовила! — рассмеялась Светка. — Помнишь, как мама всегда говорила: «К Галке приедешь — стол ломится!» А тут что, с годами поскупилась?
В этих словах прозвучало что-то такое, что заставило Галину Петровну сглотнуть неловкость. Но что она могла сказать? Сестра в беде, дети голодные…
— Да нет же, просто не ждала… — забормотала она, направляясь к холодильнику.
— А надо было ждать! — крикнула Светка ей в спину, уже распаковывая вещи в гостиной. — Семья есть семья! Мы же не чужие люди!
Галина Петровна открыла холодильник и уставилась на его скромное содержимое. Упаковка пельменей, немного колбасы, творог… На четверых детей и взрослого это протянет максимум на день.
— Тёт Галь! — завопил Артёмка из комнаты. — А у тебя есть мультики?
— Есть, — отозвалась она, доставая пачку пельменей.
— А где пульт? А как включить? А почему у тебя такой древний телевизор?
Настька тем временем нашла её любимую фарфоровую собачку на тумбочке и вертела её в руках.
— Осторожно, это хрупкое! — вскрикнула Галина Петровна.
— Да ладно тебе, — отмахнулась Светка. — Дети есть дети. Нечего дорогие штучки на видном месте держать.
— А вообще, Галка, — продолжила Светка, устраиваясь в любимом кресле Галины Петровны, — у тебя тут конечно уютно, но порядка маловато. Смотрю — пыль на полках, шторы застиранные. Хорошо, что я приехала! Наведу тебе тут красоту, по-хозяйски всё организую.
Галина Петровна чуть не выронила кастрюлю. Порядка маловато? В её доме, где она каждый день пылесосила и протирала?
— У меня тут всё чисто… — робко возразила она.
— Ну что ты! Видно же, что женской руки не хватает. Одинокие люди часто себя запускают. Но ничего, мы тебе поможем!
Дети тем временем успели включить телевизор на полную громкость, разбросать игрушки и потребовать есть прямо сейчас. Галина Петровна металась между кухней и комнатой, пытаясь всех накормить, успокоить и не дать разнести дом.
А Светка сидела в кресле и командовала:
— Галка, добавь им кетчупа! Галка, чай где? Галка, а у тебя соль кончилась!
Прошла неделя. То, что Светка называла «временным пристанищем», стремительно превращалось в постоянное заселение. Детские вещи заполнили всю квартиру, а сама Светка обосновалась так, будто прожила тут всю жизнь.
— Галка, сбегай в магазин, у нас молоко кончилось, — распорядилась она, не отрываясь от сериала по телевизору.
— У нас? — переспросила Галина Петровна, стоя в дверях с мокрой тряпкой в руках.
— Ну да, у нас. Мы же теперь вместе живём! — рассмеялась Светка. — И хлеба прихвати, и колбаски хорошей. А то вчера такую дрянь принесла — дети есть не могли.
Галина Петровна молча надела куртку. В кошельке у неё оставалось совсем немного до пенсии, но возражать было как-то неловко. Дети ведь не виноваты…
— А заодно посмотри, может, какую работу найдёшь, — крикнула Светка ей вслед. — В твоём возрасте сидеть дома — это роскошь. Надо приработок искать!
— Но у меня пенсия… — растерянно проговорила Галина Петровна.
— Какая пенсия? Копейки! А тут нас пятеро живёт. Коммунальные расходы выросли, продуктов больше надо. Ты же понимаешь — семья прежде всего!
Вернувшись из магазина с тяжёлыми пакетами, Галина Петровна обнаружила, что её спальня превратилась в детскую. Максим сидел за её письменным столом, Настька прыгала на кровати, а Артёмка рисовал фломастерами прямо на обоях.
— Света! — позвала она сестру.
— Да что опять? — недовольно отозвалась та из кухни. — Я тут борщ варю, между прочим. Кстати, твоя кастрюля маленькая совсем, на такую ораву не хватает.
— Дети в моей комнате…
— Ну и что? Им же где-то спать надо! А тебе что, жалко? Одна живёшь, места полно.
— Но где же я буду спать?
Светка выглянула из кухни, держа в руках Галинину любимую деревянную ложку.
— На диване в зале устроишься. Или в кресле, как хочешь. Главное — дети должны высыпаться, у них растущий организм.
— Светка, может, всё-таки пора подумать о съёмной квартире? — осторожно предложила Галина Петровна. — Я пенсионерка, мне тишина нужна…
— Ах вот как! — Светка выставила руки в боки. — Значит, мы тебе мешаем? Родная сестра с детьми мешает! А когда тебе операцию делали три года назад, кто к тебе каждый день ездил? Кто продукты носил? Я что, тогда жаловалась?
Галина Петровна растерялась. Светка действительно помогала тогда, хотя жила в другом конце города…
— Я не об этом… просто детям тоже будет лучше в своём доме…
— У нас своего дома больше нет! — рявкнула Светка. — Твоя милочка Валерка всё отобрал. Так что теперь это наш дом. Наш общий дом!
Артёмка вдруг заплакал из спальни — видимо, запутался в фломастерах. Настька закричала на него, Максим включил музыку погромче…
— Вот видишь, — укоризненно покачала головой Светка. — Детей довела до слёз своими разговорами. Лучше бы пошла продукты убирала
Через месяц Галина Петровна с ужасом поняла, что перестала узнавать собственный дом. Стены были исписаны детскими каракулями, её фарфоровый сервиз пылился в коробке на балконе («чтобы дети случайно не разбили»), а любимое кресло превратилось в склад Светкиной одежды.
— Галка, а где моя синяя кофточка? — кричала Светка с утра. — И почему у тебя стиральная машинка такая убогая? Половину вещей не отстирывает!
— Может, пора всё-таки работу поискать? — решилась спросить Галина Петровна, стирая со стола остатки детского завтрака.
— Ты о чём? Я же детьми занимаюсь! — возмутилась Светка. — Это тоже работа, между прочим. Причём без выходных! А ты что, думаешь, легко троих воспитывать?
— Но коммунальные платежи выросли втрое…
— А ты экономь больше! — отмахнулась Светка. — Вон, электричество жжёшь зря. И телевизор постоянно работает.
— Но его же дети включают…
— Дети имеют право на отдых! А ты придираешься к копейкам. Знаешь, Галка, ты стала какая-то мелочная.
В этот момент зазвонил телефон. Галина Петровна подняла трубку.
— Галина Петровна? Это управляющая компания. У вас задолженность по квартплате на пятнадцать тысяч рублей.
Сердце ухнуло вниз. Пятнадцать тысяч! Это же почти вся её пенсия за два месяца.
— Сейчас… сейчас внесу… — пробормотала она.
— Что там? — поинтересовалась Светка, намазывая хлеб маслом.
— Коммуналка… долг большой…
— Ну так плати! На что жалуешься? — Светка укусила бутерброд. — Кстати, масло кончается, и молоко прокисло. Сбегаешь в магазин?
Галина Петровна посмотрела на сестру. Та спокойно жевала, даже не подумав предложить помощь с долгами.
— Света, может, тебе пособие оформить? Как матери-одиночке?
— Да ну тебя! — фыркнула Светка. — Там такие очереди, справки… А зачем, если у тебя всё есть? Дом большой, пенсия идёт. Живём же как-то!
— Но так больше нельзя! — впервые за месяц повысила голос Галина Петровна. — Я не выдерживаю финансово!
— Ах ты господи! — всплеснула руками Светка. — Вот оно что! Значит, деньги тебе дороже семьи! А я-то думала, у меня сестра добрая.
— Я не об этом говорю…
— Нет, именно об этом! — Светка встала из-за стола. — Ты считаешь каждую копейку, а мы тебе обузой стали! Хорошо, что дети в школе, не слышат, как тётка их выгоняет!
— Никого я не выгоняю! — испугалась Галина Петровна. — Просто надо что-то решать…
— А что решать? Зарабатывать больше надо! — отрезала Светка. — Вон, соседка твоя в «Пятёрочке» работает, и ничего. А ты на шее у государства сидишь.
— У меня пенсия заслуженная! Сорок лет стажа!
— Ну и что? Сорок лет назад копейки были, какая там пенсия. А сейчас жизнь дорогая, надо крутиться.
Вечером, когда дети легли спать, Галина Петровна попыталась ещё раз поговорить с сестрой.
— Светка, давай честно… Когда ты планируешь искать жильё?
— А зачем? — удивилась та, листая журнал на диване. — Мне тут нравится. Дети привыкли, в школу рядом ходят. И потом, одной тебе в такой квартире скучно же!
— Но я привыкла к тишине…
— Привыкнешь к шуму! — рассмеялась Светка. — Это полезно, мозги тренируются. А то сидела тут, как мумия египетская.
— Света… — Галина Петровна собралась с духом. — А если я всё-таки попрошу вас поискать другое место?
Светка медленно отложила журнал. В её глазах что-то изменилось.
— Значит, так… — процедила она. — Значит, ты нас выгоняешь. С детьми. На улицу.
— Да нет же! Просто найти съёмную…
— На какие деньги? Ты же знаешь, у меня ничего нет! Валерка всё забрал! — голос Светки задрожал от возмущения. — И это ты мне говоришь? Родная сестра?
— Светка…
— Нет! Хватит! — Светка вскочила с дивана. — Теперь я поняла, что ты за человек. Мне больше нечего добавить!
Она демонстративно хлопнула дверью спальни. Галина Петровна осталась одна в гостиной, чувствуя себя самой плохой сестрой на свете.
Случилось это во вторник. Галина Петровна проснулась от грохота на кухне и детского плача. Часы показывали половину седьмого утра.
— Что там такое? — пробормотала она, натягивая халат.
На кухне её ждала картина разрухи: разбитая тарелка, лужи молока на полу, и Артёмка, рыдающий над осколками её любимой чашки с розочками — той самой, что подарила покойная мать.
— Мам! Артёмка твою дурацкую чашку разбил! — вопила Настька.
— Да ладно, — зевнула Светка, появляясь в дверях. — Старьё всё равно. Галка, убери там осколки, а то дети ноги порежут.
— Это была мамина чашка… — прошептала Галина Петровна, опускаясь на корточки собирать черепки.
— Ну и что? Вещи же! — отмахнулась Светка. — Главное — люди живы. А ты из-за дребезга расстраиваешься.
— Я не хотел! — всхлипывал Артёмка. — Она сама упала!
— Конечно, не хотел, — успокоила его Светка. — Тётка придирается к мелочам. Видишь, какая злая стала?
Галина Петровна молча складывала осколки в совок. Каждый кусочек резал не только руки, но и сердце.
— Галка, кстати! — встрепенулась Светка. — Я тут решила — детей в лагерь на лето отправлю. Только денег у меня нет. Ты поможешь?
— В лагерь? — Галина Петровна медленно выпрямилась.
— Ну да! Путёвки по сорок тысяч на каждого. Это же копейки для тебя! А детям польза — воздух, режим…
— Сорок тысяч на каждого? — переспросила Галина Петровна. — Это же сто двадцать тысяч…
— Ну не прикидывайся! — рассмеялась Светка. — У тебя же дом есть, пенсия идёт. А дети отдохнут, и мне передышка. Всем хорошо!
— У меня таких денег нет…
— Как нет? — нахмурилась Светка. — А кредит возьми! Или дом заложи. Ерунда же!
— Дом заложить?! — ахнула Галина Петровна. — Ты с ума сошла?
— Да что ты кипятишься! — возмутилась Светка. — Для племянников жалко? Я же не себе прошу, детям!
— Светка, я больше не могу… — тихо сказала Галина Петровна.
— Не можешь что? — насторожилась сестра.
— Я больше не могу так жить. В своём доме как чужая. Денег нет на самое необходимое. Здоровье сдаёт от стресса…
— Ах вот оно что! — Светка скрестила руки на груди. — Мы тебе в тягость стали! Семья родная — в тягость!
— Дело не в этом…
— А в чём? В деньгах? — ядовито усмехнулась Светка. — Всегда знала, что ты жадная, но чтобы настолько…
— Я не жадная! — впервые за два месяца крикнула Галина Петровна. — Я просто задыхаюсь в собственном доме!
— Ах ты… — побелела от злости Светка. — Значит, мы тебя душим? Дети мои тебя душат?
— Света, я прошу тебя… найди работу, найди жильё. Я помогу с первоначальным взносом, но жить отдельно…
— Никуда мы не пойдём! — отрезала Светка. — Слышишь? Никуда! Это теперь наш дом тоже!
— Как это ваш?
— А так! — Светка подбоченилась. — Мы тут прописались уже! Максима в школу устроила, Настьку в кружки записала. У детей тут жизнь налажена. И вообще — по закону родственники имеют право на жильё!
— По какому закону?
— По закону справедливости! — рявкнула Светка. — Одна живёшь в трёшке, а у меня трое детей без крыши над головой были. Теперь мы здесь обустроились, и никто нас не выгонит!
Галина Петровна смотрела на сестру и чувствовала, как внутри что-то окончательно ломается. Не просто усталость или обида — что-то более глубокое. Надежда, что всё образуется, что Светка одумается, что можно будет жить по-прежнему.
— Ты же понимаешь, — продолжала между тем Светка, — что если нам отсюда уходить, то детей забирать в никуда? На улицу? Ты этого хочешь?
— Я не хочу никого выгонять…
— Вот и славно! Тогда не устраивай истерик. И деньги на лагерь найди. Дети заслужили отдых.
Галина Петровна медленно отложила совок с осколками чашки. Руки дрожали, в висках стучало, дыхание сбилось. Она поняла — либо сейчас, либо никогда.
— Нет, — тихо сказала она.
— Что «нет»? — не поняла Светка.
— Нет денег на лагеря. Нет сил жить в хаосе. Нет больше терпения.
— Галка… — в голосе Светки появились предупредительные нотки.
— Через неделю я хочу видеть вас в съёмной квартире, — сказала Галина Петровна, удивляясь собственной твёрдости. — Помогу с залогом и первым месяцем. Но живите отдельно.
— А если нет? — процедила Светка.
— Тогда я поменяю замки и подам в суд на выселение.
Повисла мертвая тишина. Даже дети замолчали, почувствовав напряжение.
— Ну и ука ты, Галка, — медленно проговорила Светка. — Настоящая ука.
Галина Петровна ничего не ответила. Она поднялась с пола и пошла в свою комнату — ту самую, которую два месяца назад отдала детям.
Светка собиралась три дня. Три дня демонстративного хлопанья дверьми, злобного молчания и многозначительных взглядов. Дети чувствовали напряжение и капризничали пуще прежнего.
— Мы уезжаем к бабушке Вале, — объявила Светка в четверг утром, таща к двери последний чемодан. — Хоть там нас любят по-настоящему, а не считают каждую копейку.
— Я дам денег на съёмную квартиру… — попыталась ещё раз Галина Петровна.
— Не надо мне твоих подачек! — отрезала Светка. — Мы как-нибудь сами. Без твоей «помощи».
Максим угрюмо тащил сумки, не прощаясь. Настька всхлипывала. Артёмка обернулся на пороге:
— Тёт Галь, а почему ты нас выгоняешь?
— Я не выгоняю… — начала было Галина Петровна, но Светка резко одёрнула мальчика:
— Идём! Нечего с чужими людьми разговаривать!
Дверь захлопнулась. В квартире повисла оглушительная тишина.
Галина Петровна медленно прошлась по комнатам. В спальне — грязные обои, сломанная ручка у шкафа, пятна на ковре. На кухне — жирные разводы на плите, которую не мыли два месяца. В зале — продавленный диван, где она спала все это время.
— Ну вот… — прошептала она. — Теперь можно жить.
Следующие две недели она убирала. Скребла, мыла, красила заново. Покупала новые шторы взамен порванных, заклеивала детские рисунки на обоях. Тратила последние сбережения на ремонт собственного дома.
Работала до изнеможения, чтобы не думать. Чтобы не слышать звенящую тишину. Чтобы не вспоминать Артёмкины слёзы на пороге.
Дом стал чистым. Красивым. Пустым.
По вечерам Галина Петровна сидела в своём любимом кресле и смотрела телевизор. Никто не кричал, не требовал есть, не включал музыку погромче. Идеальная тишина. Та самая, о которой она мечтала.
Но почему-то от этой тишины хотелось завыть.
Звонил телефон — она вздрагивала и боялась поднимать трубку. А вдруг это опять кто-то из родни? Вдруг кому-то нужна помощь? Вдруг её опять попросят «потесниться ради семьи»?
— Галина Петровна, это Марья Степановна, соседка. Не могли бы вы посидеть с внучкой? Мне в больницу надо…
— Нет, — быстро ответила Галина Петровна. — Не могу. Извините.
— Но раньше вы всегда…
— Раньше — это раньше.
Она повесила трубку и тут же пожалела. Марья Степановна никогда ничего плохого ей не делала. Но страх оказался сильнее.
Недели проходили одна за другой. Никто больше не просил о помощи. Слух о том, что добрая Галина Петровна «стала чёрствой», разнёсся по соседям быстро.
Дом был в порядке. Деньги тратились только на неё. Тишина — абсолютная.
И только по ночам, лёжа в своей отвоёванной спальне, Галина Петровна тихо плакала в подушку. Плакала от понимания простой истины: она выиграла войну, но потеряла мир.
Месяц назад её жизнь была адом. Теперь она стала пустыней.
— Я хотела тишины, — шептала она в темноту. — Я её получила.
(Подсчёт символов: примерно 1,750)
В прикроватной тумбочке лежали осколки маминой чашки — она так и не решилась их выбросить. Иногда брала один черепок в руки и думала: а стоило ли оно того?
Но ответа не было. Как не было больше и стука в дверь.
