Олег осторожно наносил антисептик на ссадину на щеке Ани. Движения его были бережными, но пальцы слегка дрожали от сдерживаемого гнева. Мужчина хмурился, внимательно разглядывая повреждение, и не мог сдержать возмущения.
– Как он посмел! – повторял он, аккуратно прикладывая ватный диск к ранке. – Да какой он мужчина после этого? Поднять руку на жену… Это же немыслимо! Нужно обязательно написать заявление, слышишь? Нельзя такое с рук спускать!
– Ты что, как я могу, – прошептала Аня, не сдерживая слёз. – Как потом соседям в глаза смотреть? У нас же маленький город, все друг друга знают! Каждый день встречаешься с людьми, разговариваешь, а тут такое… Как мне потом там жить? Все будут шептаться, смотреть косо.
Олег резко поставил флакон с антисептиком на стол, звук получился громче, чем он рассчитывал. Он повернулся к Ане, взгляд его был полон недоумения и тревоги.
– В смысле, как? – произнёс он, повышая голос, но тут же сбавил тон, заметив, как Аня вздрогнула. – У вас там что, это в норме вещей? Ладно, если себя не жалеешь, подумай о детях! У тебя двое совсем маленьких сыновей. Ты представляешь, что может случиться, если ему что‑то в голову взбредёт? Смогут ли они дать отпор твоему муженьку?
Аня обхватила себя руками, словно пытаясь согреться или защититься. Она смотрела куда‑то в угол комнаты, будто там скрывался ответ на все вопросы.
– Да он детей не трогал, – промямлила она тихо, почти шёпотом. – Так, пару подзатыльников, если сильно расшалятся. И мне… мне редко достаётся. Только когда он выпьет. Тогда уж… сам не свой становится.
Олег сделал шаг назад, провёл рукой по волосам, пытаясь собраться с мыслями. Его лицо выражало смесь гнева и беспомощности.
– Ты себя слышишь? – спросил он, и в голосе его прозвучала не только злость, но и искренняя тревога. – Что за зверь твой муж! Бьёт жену, пугает детей… Не понимаю, почему ты его не бросишь. Ты заслуживаешь нормальной жизни, Аня. Настоящей, без страха и боли.
Олег резко отшвырнул аптечку в сторону – пластиковый контейнер с глухим стуком ударился о стену и распахнулся, рассыпав по полу бинты и блистеры с таблетками. В голове билась одна мысль: сорваться прямо сейчас в тот городок, найти этого человека и как следует проучить – чтобы навсегда запомнил, как обращаться с женщиной.
– Обращаться с женой как с бесправной рабыней! – мысленно повторял он, сжимая и разжимая кулаки. – Да как такое вообще возможно в XXI веке? Почему кто‑то считает, что имеет право ломать чужую жизнь? И хуже всего – что окружающие, похоже, воспринимают это как норму…
Аня сидела на краю дивана, ссутулившись, стараясь стать как можно незаметнее. Она осторожно потрогала ссадину на щеке, будто проверяя, не исчезла ли она за эти несколько минут. Голос её прозвучал тихо, почти неслышно:
– Олежка, спасибо за помощь, мне, наверное, пора.
Она не поднимала глаз, словно боялась встретиться с ним взглядом. Ей было до жути стыдно, что друг узнал о её непростой ситуации, что он увидел её такой – с разбитой губой, ссадинами и заплаканным лицом. Такой… сломленной.
Олег резко повернулся к ней. В его глазах всё ещё пылала ярость, но теперь к ней примешивалась острая тревога.
– Где сейчас твои парни? – спросил он, невольно сжимая кулаки так, что побелели костяшки.
Аня вздрогнула от резкого тона, растерянно захлопала глазами, словно пытаясь собраться с мыслями.
– У родителей… – наконец выдавила она. – Моя знакомая отвезла их вчера, сказала, что… что мне нужно кое‑что уладить.
Олег сделал пару глубоких вдохов, стараясь взять себя в руки. В голове уже складывался план.
– Отлично! – произнёс он отрывисто, доставая телефон. – Значит, и тебе нечего возвращаться домой.
Он быстро набрал номер, говорил чётко, без предисловий:
– Привет, ты ещё сдаёшь квартиру? Отлично, у меня есть для тебя квартирант. Когда можно забрать ключи? Ок, жду завтра с утра.
Телефон с лёгким стуком приземлился на диван. Олег повернулся к Ане, которая смотрела на него широко раскрытыми глазами, не до конца понимая, что происходит.
– Твои родители живут в той же деревне? – спросил он уже спокойнее, но по‑прежнему твёрдо.
– Нет, недалеко отсюда… – пробормотала Аня, всё ещё пытаясь осмыслить стремительный поворот событий. – Я и к тебе приехала, потому что не хотела, чтобы они видели меня в таком состоянии. Боялась, что начнут волноваться, расспрашивать… А я не знала, что им сказать.
Она наконец подняла взгляд, и в её глазах читались одновременно страх, растерянность и слабая искра надежды.
Олег довольно улыбнулся, и в этой улыбке читалась не просто радость – в ней была твёрдая уверенность, что наконец‑то удастся что‑то изменить к лучшему.
– Вообще замечательно! Когда там твой благоверный на работу уйдёт? – спросил он, слегка наклонив голову.
Аня опустила взгляд, пальцы нервно теребили край рукава. Она помолчала пару секунд, словно взвешивая слова, а потом горько усмехнулась:
– У него ночная смена, он сейчас на работе. Хотя… – она сделала паузу, и в голосе прозвучала едкая ирония, – он стопроцентно спит. И если его застукают, то выгонят с работы. Ну а ему, похоже, всё равно.
– Ну, это нас не интересует, – твёрдо сказал мужчина. – Поехали. Заберём твои вещи, вещи мальчишек, документы. Жить пока будете на съёмной квартире – я договорился. С работой у тебя проблем нет, мы же в одном офисе работаем. Будешь приезжать, как и раньше, только жить станешь в другом месте. Безопасном.
Аня вздрогнула, будто эти слова обожгли её. Она подняла на Олега глаза, в которых смешались страх, сомнение и какая‑то отчаянная привязанность к привычной жизни, какой бы тяжёлой она ни была.
– А как же Ваня… – тихо проговорила она, голос дрогнул. – Он без меня пропадёт!
Она и сама понимала, насколько неубедительно это звучит, но что‑то внутри упорно цеплялось за эту мысль, как за последнюю соломинку.
Олег сделал шаг к ней, посмотрел прямо, без гнева, но с такой твёрдостью, что спорить стало невозможно.
– А с ним пропадёшь ты! И твои дети! – произнёс он чётко, не повышая голоса, но так, что каждое слово звучало как удар. – Нашла за кого держаться! Пьянь подзаборная, руки распускает, а ты как служанка его обхаживаешь! Хватит. Ты заслуживаешь лучшего. Найдешь себе другого, нормального мужика. Ты девушка симпатичная, умная, хозяйственная. И ты не одна – у тебя есть друзья, которые помогут.
Аня закусила губу, слёзы снова подступили к глазам, но на этот раз она не стала их прятать. Она знала: Олег говорит правду. Горькую, неудобную, но такую очевидную, что от неё уже невозможно было отмахнуться.
Олег мягко положил руку ей на плечо:
– Всё будет хорошо. Давай собираться. Чем быстрее уедем, тем быстрее начнём новую жизнь.
Аня вдруг замерла на полуслове, словно её осенила неожиданная мысль. Она слегка повернула голову к Олегу, в глазах мелькнуло смутное беспокойство.
– А Леся тебя ко мне не ревнует? – спросила она тихо, почти шёпотом. – Я бы точно ревновала… Ночь на дворе, а ты по первому звонку срываешься, меня в вашу с ней квартиру привозишь…
В её голосе не было упрёка – только искреннее недоумение и лёгкая тревога. Она невольно представила, как сама отреагировала бы на подобное, и ей стало не по себе.
Олег на мгновение остановился, будто задумавшись над вопросом, а потом тепло улыбнулся. Эта улыбка всегда появлялась у него, когда речь шла о Лесе – в ней было столько нежности и теплоты, что любые сомнения сразу казались нелепыми.
– Ты мне как сестра, и Леся это отлично знает, – спокойно ответил он. – Она, кстати, о тебе тоже переживает. Просила тебя никуда не отпускать, хотела поговорить.
Его голос звучал так уверенно и искренне, что Аня невольно расслабилась. Олег не из тех, кто будет говорить пустые слова ради успокоения.
Действительно, несмотря на ехидные намеки некоторых коллег, Аня для Олега была не просто коллегой или подругой – она стала для него почти родным человеком. Он всегда мечтал о младшей сестре: у него было три брата, и Олегу порой не хватало именно сестринской теплоты, той особой близости, которую трудно описать словами.
А потом в их офис пришла Аня. Сначала она казалась совсем незаметной – тихая, робкая девушка с застенчивой улыбкой и внимательным взглядом. Она очень ответственно подходила к работе, старалась всё делать идеально, хотя заметно нервничала из‑за непривычного ритма.
Аня выросла в крошечном городке, где жизнь течёт размеренно, где каждый знает друг друга и где не принято суетиться. А здесь – шум, спешка, бесконечные звонки, строгие сроки. Она часто терялась, не сразу понимала, как реагировать на резкие замечания начальства, но никогда не жаловалась. Просто молча брала работу на дом, чтобы всё успеть.
Олег заметил её почти сразу. Что‑то в этой девушке вызывало желание защитить, помочь, поддержать. Он начал ненавязчиво подсказывать ей, объяснять тонкости офисной жизни, знакомить с коллегами. Постепенно Аня стала чувствовать себя увереннее, а их общение переросло в тёплую дружбу.
И теперь, сидя рядом с Олегом в полутёмной квартире, Аня вдруг осознала, насколько ей повезло встретить такого человека. В этот момент она впервые за долгое время почувствовала, что не одна – что есть люди, которые искренне заботятся о ней.
Аня словно не замечала тех, кто пытался за ней ухаживать. В офисе хватало мужчин, которые с интересом поглядывали в её сторону – и молодых специалистов, и более солидных начальников. Кто‑то невзначай оставлял на её столе шоколадку, кто‑то предлагал подвезти после работы, а один из менеджеров даже пригласил в ресторан. Но Аня всякий раз вежливо отказывалась, не подавая ни малейшей надежды.
Сначала Олег думал: просто скромничает. Многие девушки поначалу держатся отстранённо, а потом, приглядевшись, начинают общаться теплее. Но с Аней ничего не менялось. Она оставалась такой же приветливой, но дистанцированной – со всеми без исключения.
И лишь когда он случайно узнал, что у Ани есть муж и двое детей, всё встало на свои места. Тогда‑то и состоялся тот самый разговор, который Олег до сих пор помнил в мельчайших деталях.
Они задержались в офисе – нужно было доделать отчёт. Часы показывали почти семь вечера, за окном уже темнело. Олег отложил мышку, потянулся, разминая затекшую спину, и невольно взглянул на Аню. Она сосредоточенно печатала, время от времени поправляя очки, которые норовили сползти с носа.
– И что, твой муж совсем не против, что ты работаешь так далеко от дома? – спросил он, сам не зная, почему вдруг решил завести этот разговор. – Ведь у тебя только на дорогу уходит… – он мысленно прикинул расписание автобусов и электричек, – часа два в одну сторону, если без пробок. А дети с кем?
– С Ваней, – простодушно ответила девушка. – Его мама помогает. Просто он никак не может найти хорошую работу. А у меня получилось.
В её голосе не звучало ни горечи, ни обиды – обычная констатация факта, как если бы она сообщала погоду на завтра.
Олег нахмурился. Что‑то в этой фразе зацепило его, заставило задуматься.
– Получается, семью содержишь ты? – уточнил он, хотя ответ был очевиден.
Аня наконец оторвалась от экрана, посмотрела на него с лёгким удивлением, будто не понимала, в чём тут вопрос.
– Получается, – пожала она плечами. – А что тут такого?
Олег молча смотрел на неё, и внутри разрасталось неприятное чувство. Он вдруг ясно представил, как она каждый день встаёт в четыре утра, кормит детей, собирает их, добирается до работы, трудится полный день, потом тащится обратно, чтобы успеть приготовить ужин, проверить уроки, уложить малышей. А муж… что муж? Сидит дома, ждёт, пока она всё сделает…
– Поехали, – резко сказал он, вставая. – Сейчас уже поздно, но завтра с утра иди подавай заявление на развод. И побои обязательно сними!
Его голос звучал твёрдо, без тени сомнения. Он не спрашивал, не советовал – он приказывал. Потому что больше не мог смотреть, как эта добрая, работящая женщина тратит жизнь на того, кто явно этого не ценит…
***********************
Для Ани наконец настала совершенно другая жизнь – непривычная, но такая долгожданная. Больше не нужно было вставать в четыре утра, дрожащими руками зажигать плиту, чтобы успеть приготовить еду мужу и детям до того, как начнёт шуметь будильник. Не нужно было, едва накинув халат, метаться по кухне, прислушиваясь, не проснулся ли Ваня – а если проснулся, то в каком он настроении.
Больше не нужно было стоять у плиты и нервно вздрагивать от каждого звука в прихожей, гадая: в каком состоянии он вернётся сегодня? Не придётся ли прятать глаза за опущенными ресницами, кивая в ответ на грубые придирки: “Опять суп несолёный? Опять полы грязные? Опять дети балуются?”
Больше не нужно было в панике оглядываться на скрип двери, замирать, услышав тяжёлые шаги в коридоре, и, сжавшись, прикидывать, куда бежать, если Ваня снова озвереет и бросится за ней по дому, размахивая кулаками. Не нужно было потом, дрожа от страха и усталости, тихо плакать в ванной, замазывая очередные синяки тональным кремом, чтобы завтра на работе никто не заметил.
Больше не нужно было… Да много чего больше не нужно было! Не нужно было врать коллегам, что она упала, что случайно ударилась… Не нужно было придумывать оправдания, почему не может пойти на корпоратив или в кино. Не нужно было вздрагивать от звонка телефона, боясь, что это Ваня, который опять требует, чтобы она срочно вернулась домой.
Мальчишки тоже быстро почувствовали перемену. В новой квартире было просторно, светло, а главное – спокойно. Они наконец обрели то, чего им так долго не хватало: возможность просто быть детьми. Бегать, шуметь, строить крепости из подушек, смеяться до упаду. В соседнем дворе нашлись ребята их возраста – и вскоре сыновья Ани каждый день возвращались домой с горящими глазами, рассказывая, во что играли, кого победили, что придумали.
Детский сад тоже пришёлся им по душе. Воспитатели были добрыми, занятия – интересными, а в группе хватало игрушек и места для игр. Мальчики ходили туда с удовольствием, каждый раз рассказывая новые истории о том, как провели день. Аня, слушая их болтовню, невольно улыбалась: дети расцветали на глазах, и это грело её сердце.
Олег, видя, как подруга постепенно обретает почву под ногами, не ослаблял бдительности. Он твёрдо настоял, чтобы Аня подала на развод. Поначалу она колебалась, всё ещё цепляясь за призрачную надежду, что Ваня одумается, изменится, начнёт её ценить… Но Олег был непреклонен:
– Ты не можешь ждать чуда вечно. Дети не должны расти в страхе. Ты не должна жить как в клетке.
В итоге Аня согласилась. Суд прошёл быстро. Ваня даже не соизволил прийти на заседание – просто проигнорировал повестку. Это стало последним, самым красноречивым доказательством того, насколько ему безразлична судьба собственных детей. Суд обязал его платить алименты, но это оказалось пустой формальностью: Ваня давно нигде не работал, денег у него не было, а желания что‑то менять – ещё меньше.
Так прошло полгода. Первые месяцы Аня буквально светилась. Она спала до семи, готовила завтраки не в спешке, а с удовольствием, выбирала одежду не по принципу “чтобы скрыть синяки”, а потому что ей нравилось. Она смеялась, шутила, планировала выходные с детьми, даже записалась на курсы английского – давно мечтала, но раньше времени и сил на это не оставалось.
Но постепенно что‑то начало меняться. Улыбка стала реже появляться на её лице. Она всё чаще замыкалась в себе, отвечала односложно, а если Олег или коллеги спрашивали, как она себя чувствует, резко огрызалась:
– Нормально. Всё нормально.
В её глазах появилась тень, которую раньше никто не видел. Тоска. Неуверенность. Страх перед будущим. Она больше не бежала от ужаса прошлого – но теперь не знала, куда идти дальше.
В тот день он дождался, когда они останутся вдвоём в офисе – остальные уже разошлись по домам. Олег закрыл дверь кабинета, повернулся к Ане и твёрдо сказал:
– Так, Ань, что с тобой происходит? Ты сама на себя не похожа. Неужели твой бывший объявился?
Аня вздрогнула, словно его слова застали её врасплох. Она опустила глаза, нервно теребя край рукава, потом вздохнула и наконец ответила:
– Нет, но… – она замялась, подбирая слова, – он там совсем один. Каждое утро встречает с бутылкой, трезвым его давно никто не видел…
Олег нахмурился. В его взгляде читалось недоумение, почти раздражение.
– Тебя это уже не касается, – сказал он твёрдо. – Хочет человек закончить жизнь под забором – пожалуйста. Это его выбор.
– Нет, ты не понимаешь! – воскликнула Аня, и в её голосе прозвучало непривычное раздражение. – Это всё из‑за меня! Я его предала! Предала наш брак!
Она подняла на него взгляд – твёрдый, решительный, и от этого Олегу стало не по себе.
– И… – она сделала паузу, словно набираясь смелости, – я хочу вернуться.
Олег на мгновение замер, потом резко выпрямился.
– Ты с ума сошла?! – почти выкрикнул он. – Так только скажи, я тебя быстро к специалисту отправлю! Вернуться она хочет… А если он тебя прибьёт, не рассчитав силы? Не подумала? А мальчики? Почему они должны менять благополучную жизнь на ту дыру?
– Потому что там их отец! – горячо возразила Аня. В её глазах вспыхнул огонёк, которого Олег давно не видел. – Они должны быть с отцом! Он им нужен!
– Родители в курсе твоего “гениального” решения? – спросил Олег, стараясь говорить спокойно, хотя внутри всё кипело.
Аня опустила плечи, словно от этих слов на неё навалилась тяжесть.
– Да, – тихо ответила она.
– Дай угадаю – они против, – произнёс Олег, и это даже не было вопросом.
Аня резко выпрямилась, её лицо вспыхнуло от злости. Слова Олега задели её за живое – почему все вокруг считают, что знают, как ей жить? Почему каждый норовит указать, что правильно, а что нет?
– Это не их дело! – выпалила она, голос дрожал от напряжения. – Я взрослая, самодостаточная женщина и сама решаю, что для меня будет лучше! И для мальчиков тоже!
Она сжала кулаки, глядя на Олега с вызовом. В её глазах читалась не только злость, но и отчаяние – будто она защищала последнее, что у неё осталось.
Мужчина глубоко вдохнул, стараясь сохранить спокойствие. Он понимал: сейчас нельзя срываться на эмоции. Нужно говорить чётко, по делу.
– Хочешь – возвращайся, – произнёс он твёрдо, – но пацанов оставь здесь. Думаю, твои родители не откажутся забрать их, а я буду помогать. Начнешь ерепениться – и тебя как минимум ограничат в правах. Я этого добьюсь!
Его голос звучал холодно, почти безжалостно, но внутри всё сжималось от тревоги за детей. Он видел, как они расцветали в новой обстановке, как перестали бояться каждого шороха. И мысль о том, что их могут вернуть в ту атмосферу, заставляла его действовать жёстко.
Аня отшатнулась, словно он ударил её. Глаза наполнились слезами, но она тут же сморгнула их, стараясь держаться.
– С чего бы это? – прошептала она дрожащим голосом. – Я думала, ты мой друг!
– Вот именно потому, что я твой друг, я это и сделаю! – не выдержал Олег. Его голос дрогнул, но он тут же взял себя в руки. – Забирая детей к бывшему мужу, ты подвергаешь их жизни опасности. Я как‑то пообщался с ними… и едва сдержался, чтобы не наведаться к их “отцу”. Ты видела, как они вздрагивают от громких звуков? Как прячутся, когда кто‑то повышает голос? Это ненормально, Аня!
Он сделал шаг к ней, посмотрел прямо в глаза.
– Ваня не тронет детей! – упрямо повторила Аня, но в её голосе уже не было прежней уверенности.
– Ты не можешь этого знать наверняка, – тихо, но твёрдо сказал Олег. – Ты сама знаешь, в каком он состоянии. Один неверный шаг, один срыв – и всё может пойти не так. А дети… они не должны расти в страхе. Не должны учиться тому, что то, что происходит в вашей семье – это нормально!
Он замолчал, давая ей время осмыслить его слова.
– Я всё сказал, – наконец произнёс Олег, уже мягче. – Решать тебе. Но если ты вернёшься, детей оставь здесь. Это не угроза, Аня. Это забота. О тебе. О них.
Олег отошёл к окну, повернулся спиной, давая ей возможность собраться с мыслями. Он не мог понять, как можно настолько себя не ценить? Не ценить нормальную, спокойную жизнь? Что за дикость?
Аня ничего не сказала, просто ушла, громко хлопнув дверью. Олег достал телефон, руки слегка дрожали – он всё ещё не мог прийти в себя после их разговора. Но медлить было нельзя! Мужчина нашёл в контактах номер матери Ани и, сделав глубокий вдох, нажал кнопку вызова.
Разговор получился тяжёлым. Сначала женщина не могла поверить своим ушам – голос дрогнул, послышался сдавленный вздох. Тогда трубку перехватил отец и начал выспрашивать подробности. Олег рассказал всё как есть: о внезапном решении Ани вернуться к мужу, о её упорстве, о том, как она готова поставить под удар будущее детей.
Родители Ани были в ужасе! В их голосах звучали и боль, и недоумение, и бессильная злость. Но они, как и Олег, понимали: запретить взрослой дочери что‑либо невозможно. Она давно сама распоряжалась своей жизнью, и любые попытки наставить её на “правильный путь” встречали жёсткий отпор.
Однако идею оставить мальчиков у них они поддержали горячо, без колебаний. Мать Ани даже всхлипнула:
– Конечно, мы их возьмём! Как же иначе? Мы не можем допустить, чтобы они вернулись туда…
Отец добавил твёрдо:
– Мы сделаем всё, чтобы они были в безопасности. Спасибо, что предупредил.
Олег почувствовал, как внутри немного отпустило. Хоть кто‑то будет рядом с мальчиками, хоть кто‑то сможет защитить их.
Тем временем Аня, ничего не зная об этом разговоре, с холодным упорством собирала вещи. Она двигалась по квартире резко, почти механически: складывала одежду в чемодан, швыряла в сумку мелочи, которые считала важными. В комнате то и дело раздавались всхлипы – это её сыновья, сбившись в уголок, смотрели на неё полными слёз глазами.
– Мам, а мы с тобой? – тихо спросил старший, хватая её за руку.
– Нет, вы останетесь здесь, – отрезала Аня, не глядя на него. – С бабушкой и дедушкой. Это их решение, не моё. Им и претензии высказывайте.
Её слова прозвучали жёстко, почти жестоко. Она будто нарочно старалась не замечать боли в глазах детей, не слышать их робких вопросов. Внутри неё бушевала буря: с одной стороны – чувство вины, с другой – упрямая уверенность, что она поступает правильно.
Через неделю девушка соизволила появиться на работе. Она держалась прямо, взгляд был твёрдым, почти ледяным. Подойдя к столу Олега, она положила перед ним заявление об увольнении.
– Я ухожу, – сказала она коротко. – Не хочу работать с человеком, который отнял у меня детей.
Олег поднял на неё глаза, хотел что‑то сказать, но она уже развернулась и пошла к выходу. Он лишь успел бросить:
– Аня, подумай…
Но она не обернулась.
О том, что будет дальше, она никому не рассказывала. Ни коллегам, ни друзьям, ни даже родителям. Она просто исчезла из их жизни – так же резко, как когда‑то появилась в ней с разбитой губой и страхом в глазах.
Спустя полгода бабушка с дедушкой официально стали законными опекунами мальчиков. Суд, рассмотрев все обстоятельства, принял решение в их пользу. Дети остались с теми, кто мог дать им стабильность, заботу и безопасность.
А Олег, узнав об этом, почувствовал одновременно и облегчение, и горечь. Его худшие опасения сбылись: Аня всё‑таки вернулась к мужу. Но хотя бы дети были в надёжных руках. Он часто думал о ней – где она сейчас, что с ней, понимает ли она, какую цену заплатила за своё решение. Но ответа на эти вопросы у него не было…
