Вот сижу я на кухне. Пью чай. Обычный чай, в обычной чашке. Синенькой такой.
А напротив меня золовка. Ритка. Сидит, улыбается. Мило так. И говорит:
— У вас же нет наследников, поэтому можете на моих детей всё переписать.
Я чуть не поперхнулась. Чаем этим самым.
— Что? — говорю.
А она повторяет. Слово в слово. Как будто урок выучила.
— У вас нет наследников. Поэтому можете на моих детей всё переписать.
Вот так просто. Между первым и вторым глотком чая. Между «как дела» и «погода хорошая». Просто взяла и сказала.
И тишина. Совсем. И ты сидишь в этой тишине. А мир вокруг продолжает крутиться.
Я даже не сразу нашлась, что ответить.
— Рита — говорю, — ты что несёшь?
А она сидит. Довольная. И объясняет:
— Ну, а что непонятного? Вы с братом бездетные. А у меня двое. Логично же.
Логично…
Знаете, что такое логика? Это когда дважды два четыре. Это когда зима холодная, а лето жаркое. А то, что она говорит… это что-то другое.
Мой муж — её брат. Мы двадцать лет вместе. Двадцать! Как детей не получилось — долгая история. Не про это сейчас. Но получается, мы для неё просто… временщики какие-то.
— Рит — говорю тихо, — а мы-то куда?
— А что вы? — удивляется. — Вы же пока живы.
Пока живы! Вот это поворот. Оказывается, мы пока живы. А потом что? Потом квартира детишкам её достанется. Дачка тоже. И машина. И всё остальное.
Встаю. Иду к окну. Смотрю во двор. Там мальчишки в футбол играют. Орут, смеются. Живут. Не думают о наследстве. О том, кому что достанется. Просто играют.
А я думаю: когда это началось? Когда Ритка решила, что мы — проходной двор? Что наша жизнь — это так, прелюдия к её детскому счастью?
Поворачиваюсь к ней:
— Рита, а ты с мужем это обсуждала?
— Конечно! — гордо отвечает. — Он согласен. Говорит, справедливо.
Справедливо…
И что справедливо? Справедливо — это когда человек живет свою жизнь. Работает, любит, строит что-то. А не сидит в ожидании, когда родственники помрут и всё им останется.
— Рит — говорю, — а если мы передумаем? Если захотим всё кому-то другому оставить?
Она хмурится. Первый раз за весь разговор хмурится.
— А кому? — спрашивает. — У вас же никого нет.
И тут до меня доходит. Она уже всё решила. В её голове нас уже вроде нет. А наша квартира — уже её детская комната.
Сажусь обратно за стол. Допиваю чай. Холодный уже.
— Рита — говорю, — ты знаешь что?
— Что? — оживляется она.
— А давай сначала поживем. Посмотрим, что получится.
Она кивает. Соглашается. Но я вижу — она не понимает. Для неё всё ясно. Всё уже распределено.
Встает, собирается уходить:
— Ну вы подумайте. Обсудите с братом. Это же разумно!
Разумно… Уходит. А я сижу. И думаю. О чем думаю?
О том, что жизнь — штука странная. Ты живешь, планируешь что-то. А оказывается, уже есть люди, которые эти планы… корректируют.
О том, что родственники — это не всегда родные люди. Иногда это просто люди с одинаковой фамилией. И общими интересами. К твоему имуществу.
О том, что «пока живы» — это страшные слова. Потому что в них слышится: «Поторопитесь, пожалуйста».
Звоню мужу:
— Слушай, твоя сестра приходила.
— И что?
— Говорит, нам пора завещание писать. На её детей.
Молчание в трубке. Долгое такое.
— Серьезно? — наконец спрашивает.
— Очень.
— И что ты ей сказала?
— Ничего пока. Сказала — подумаем.
— Правильно. Есть над чем подумать. Она мне тоже про это что-то говорила. Я ей сказал потом как-нибудь…
Есть. Определенно есть над чем подумать.
А пока я думаю вот о чём: может, стоит съездить к нотариусу? Не для Риткиных детей. А для себя. Чтобы понять — это моя жизнь. И распоряжаться ею буду я.
А что дальше будет — увидим…
Прошла неделя
Муж приходит с работы, садится за стол:
— Знаешь, о чём думаю?
— О чём?
— Нам же сколько лет?
Говорю:
— Мне сорок два. Тебе сорок пять.
— Вот именно. А Ритка нас уже хоронит.
Смеёмся. А что ещё делать?
— Слушай — говорю, — а давай посчитаем. Сколько нам ещё жить осталось?
— Ну… — чешет затылок. — Лет двадцать точно. А может, и сорок. Смотря как повезёт.
Двадцать-сорок лет! Целая жизнь впереди. А Ритка уже наследство делит.
— Знаешь что? — встаю, иду к шкафу. — У меня идея.
Достаю блокнот. Обычный, в клеточку. Пишу:
«Планы на ближайшие 20-40 лет»
— Что делаешь? — интересуется муж.
— Планирую жизнь. Нашу с тобой. Живую жизнь.
Пишу дальше:
«1. Поехать в Италию. Наконец-то. 2. Выучить английский. 3. Купить собаку. Большую, лохматую. 4. Переделать дачу. 5. Научиться танцевать танго…»
Муж подсаживается, заглядывает:
— А можно я тоже добавлю?
— Конечно.
Берет ручку:
«6. Купить мотоцикл. 7. Съездить на рыбалку в Карелию. 8. Построить баню. 9. Вырастить яблоню…»
Пишем, пишем. Страница закончилась — переворачиваем. И еще одну исписываем.
— Ого — говорит муж, — как много всего хочется сделать.
— Вот именно. А Ритка думает, мы уже всё сделали.
На следующий день звонит Ритка:
— Ну как? Подумали?
— Подумали — отвечаю. — Решили пожить еще лет двадцать-сорок. Так что не торопись.
— Что? — не понимает она.
— Да так. Рано нам завещания писать. Мы ещё молодые.
— Но ведь…
— Риточка — перебиваю, — а знаешь что? Мы вчера планы составляли. На будущее. Хочешь послушать?
Она молчит.
— У нас столько планов впереди. И собаку заведём. И дачу переделаем. И ещё много чего. Так что… извини. Рано нам на покой.
Кладу трубку.
Муж смеется:
— Как ты ей сказала!
— А что? Правду сказала.
Вечером сидим на кухне. Чай пьём.
— Слушай — говорю мужу, — а давай завтра к нотариусу съездим?
— Зачем?
— Завещание написать.
Он вздрагивает:
— Но ты же сказала…
— Не Риткиным детям. А приюту для животных. Или ещё кому. Пусть знает — не всё в жизни так просто.
Муж думает. Кивает:
— Можно. Но только не завещание пока. Рано. А просто… узнать, как это делается.
— Правильно. Для общего развития.
И знаете что? Впервые за долгое время чувствую себя живой. По-настоящему живой.
Потому что жизнь — это не ожидание кончины. Жизнь — это планы. Мечты. Желания.
Это когда тебе сорок два, а ты думаешь о мотоцикле и постройке бани…
Это когда ты понимаешь: до пенсии еще двадцать лет. А после пенсии — ещё столько же. А может, и больше.
Это когда ты говоришь себе: «Я ещё поживу».
И это не угроза никому. Это просто факт.
А Ритка… пусть ждёт. Если хочет. Мы не торопимся никуда.
У нас есть планы. Много планов. И время. Много времени.
И жизнь. Наша жизнь.
