Появления Юли в семье Воробьевых не ждали и не планировали. Самые первые признаки мама списала на возрастные изменения — по маминой линии это начиналось сразу после сорока — поэтому она даже не удивилась.
К тому же, после рождения погодков, старших сыновей, ей был поставлен диагноз «бесплодие». Вот и не торопилась к врачу, а, когда все-таки дошла — растерялась. Беременность. И все сроки принятия решения уже прошли.
«Как? Ну вот как же так? — рыдала она на плече мужа, — И что теперь делать? Вовке с Васькой скоро жениться, а тут — сюрприз! Братик! Курам на смех! Стыдоба… И вот что теперь делать?» — «Успокоиться, — крепко обнял ее муж. — Вовке с Васькой, все-таки, о свадьбе еще рановато думать, им школу окончить надо сначала. Да и тебе всего сорок три — сейчас, бывает, на первого ребенка в таком возрасте решаются, а у нас третий. И потом… А вдруг девочка на этот раз? Подумай, кто нас дохаживать будет? Невестки? Или родная дочь?» — «А если все-таки опять парень?» — всхлипнула, успокаиваясь мама. — «Значит, парень,» — поставил точку папа. И через пять месяцев родилась Юля.
«Ты мамина и папина надежда и опора, — с самых малых лет говорили ей, — наша опора в старости,» — и воспитывали соответственно. Мама учила ее готовить и убираться, потихоньку добавляя к домашним обязанностям Юли все новые, по мере ее роста. «Почему Вовке можно в кино, а мне нет? — обижалась девочка, — Почему Ваське можно с друзьями гулять, а мне сначала пол надо вымыть?» — «Потому что ты девочка. И ты младшая. Ты будущая наша опора. А твоим братьям надо учиться. Думаешь, легко в институте?» — «А я когда в институте буду?» — «Ну зачем тебе институт?» — смялась мама.
Так и вышло. После девятого класса Юля поступила в медицинский колледж, чтобы учиться на медсестру. Она бы, конечно, охотнее осталась в школе, чтобы потом попытаться поступить на исторический факультет какого-нибудь института, но совесть ей не позволила.
Она училась в седьмом классе, когда умер папа, и с тех пор мама регулярно упрекала в этом дочь. «Если бы не ты, то папа устроился бы на какую-нибудь спокойную работу, сберег бы свое сердце! — кричала она, рыдая, — А он! Он зарабатывал деньги, чтобы тебя вырастить! Прямо на работе! Внезапно! Это стресс и нечеловеческая усталость! Ты всегда должна об этом помнить! И хотя бы беречь мать! В благодарность за все, что я для тебя сделала!»
Юля, однако, не могла припомнить особенных «дел» матери: одежду ей всегда покупали самую скромную, обращая внимание на практичность, а не на моду, игрушек у нее было не так, чтобы много, карманных денег не давали вовсе, фигурным катанием заниматься не разрешили — дорого. Да что там говорить! Даже в театральную студию в школе ходить запретили, хотя она была бесплатной — слишком много времени на это уходит. Лучше лишний раз пыль протереть и братьям рубашки отутюжить. Или просто рядом с матерью побыть.
…Вовка и Васька женились, Юля окончила колледж и пошла работать в больницу: деньги небольшие, зато график удобный, сутки трое. Мама теперь требовала к себе внимания почти постоянно.
Юле было двадцать восемь, когда она познакомилась с Мишей, который налаживал в больнице новое оборудование. «Только через мой труп! — рыдала мать. — Твоя семья — это я!» — но Юля, влюбившись без памяти, через полгода вышла замуж.
К счастью, Миша жил недалеко от тещи, и Юля по-прежнему могла уделять довольно много времени маме. Правда, мужу это не слишком нравилось, он считал, что жена, в первую очередь, должна думать о нем. И Юля старалась. Она буквально разрывалась между работой, мамой и мужем. Уставала, конечно, а что делать? Кому сейчас легко? А вот когда стало ясно, что у нее будет ребенок, стало совсем тяжело.
Мама снова рыдала и требовала избавиться от ребенка, говоря о том, что у нее уже есть трое внуков — от сыновей, а Юля сама не понимает, что ее ждет впереди и как тяжело ей придется. Тем более, первые роды в ее возрасте — целых тридцать три года — это рискованно и очень непросто.
Миша сначала обрадовался известию, но теперь тоже предлагал «радикальные меры», поняв, что скоро у него появится конкурент, который будет отнимать все время и силы его жены. Но Юля уперлась — он живой! У него уже бьется сердечко! Уже сказали, что это мальчик! И вообще. На таком сроке — только по медицинским показаниям. Нет, никаких «надежных врачей» искать не надо. И родила мальчика Ярослава.
Вот теперь-то она в полной мере осознала правоту мамы. Теперь ей стало не просто тяжело. Ей стало невыносимо. Потому что никто не планировал делать скидку на то, что у нее грудной ребенок.
Мама требовала приезжать, чтобы привезти витамины, сделать укол и убрать в квартире, муж требовал каждый день свежий ужин и идеальную чистоту дома, сын… Сын, к счастью, пока требовал только еду и своевременной смены подгузников. Тем не менее, даже не смотря на то, что Ярослав был абсолютно «подарочным» ребенком, Юля вечером буквально падала с ног от усталости. А вернувшийся с работы Миша желал романтики. И все чаще устраивал сцены ревности: раз жена холодна к нему, значит, у нее кто-то есть на стороне.
Все чаще Юля выслушивала обвинения в том, что ее поездки к маме и даже прогулки с коляской — это всего лишь оправдания, «отмазки». Миша был уверен, что на самом деле Юля ему изменяет. Тайком от жены он установил в квартире миниатюрную камеру, а на телефон поставил программу для отслеживания перемещений жены. И буквально через неделю получил доказательства своей правоты.
Уходя на прогулку с ребенком (как она говорила), Юля оставила телефон дома. Нет, она, конечно, пыталась оправдаться, говорила, что просто забыла его, что последнее время у нее вообще серьезные проблемы с памятью — она уже забывала кошелек в магазине, а паспорт — в МФЦ, куда ходила оформлять документы. Но было понятно, что все это наглая ложь. Не выдержав, Миша ударил жену и вышел из дома, сказав, чтобы к его возвращению Юля собрала «свое барахло», ибо терпеть ее и ребенка (он, правда, выразился крайне грубо, намекнув на то, что ребенок не его) в своем доме он больше не намерен.
Запала Миши надолго не хватило, потому что он не взял с собой ни деньги, ни телефон, выскочив на эмоциях из квартиры. К тому же, было холодно, шел сильный дождь. Постояв под козырьком подъезда около получаса, Миша вернулся обратно.
Он не сразу понял, что произошло, решив, что Юля «играет спектакль, чтобы его разжалобить». Однако жена лежала в коридоре тихо, не реагируя ни на насмешки, ни на оскорбления. Разозлившись, Миша подошел ближе, тряхнул ее за плечо и похолодел. Он понял, что живые люди так не лежат. К сожалению, Юля ушла также, как и ее папа — внезапно, вдруг. В возрасте тридцати четырех лет.
«Ну вот так все и вышло, — два месяца спустя мама Юли сидела на скамеечке, покачивая коляску, где спал Ярослав. — Можно сказать, сама себя заморила… Говорила я ей, говорила — не надо тебе замуж! И ребенка никакого не надо! Жила бы со мной, все было бы хорошо…
А так… Вот… еще непонятно, что с внуком будет… Папашке он не нужен, у меня здоровья нет, на дядек вешать — совесть не позволит, у них свои дети… Живет пока у меня. Как ни крути, родная кровь… Папашка-то в детдом готов отдать… А как отдашь-то?.. Люди не поймут. Да и потом… Подрастет, может, будет поумнее матери. И благодарнее. Станет мне опорой в старости…»
