Мария стояла у массивных железных ворот медицинского учреждения, беспокойно поглядывая на наручные часы. Позади неё возвышалась кирпичная стена психоневрологического диспансера, которая целых пять месяцев служила границей между ней и внешним миром. Теперь же, оказавшись по другую сторону этой преграды, женщина чувствовала себя потерянной и дезориентированной. Всё, что происходило до госпитализации, представлялось размытыми образами, будто события разворачивались в чужой жизни.
Мария медленно прохаживалась вдоль автобусной остановки, наблюдая за прохожими. Их взгляды были разными — некоторые смотрели с любопытством, другие — с осуждением, третьи вовсе не замечали её присутствия. Наконец вдали появился знакомый синий автомобиль, и Мария, подхватив потрёпанную сумку, поспешила навстречу.
— С возвращением в мир живых! — радостно воскликнула Вероника, распахивая дверцу автомобиля.
— Как самочувствие?
— Отвратительное, если честно, — призналась Мария, усаживаясь на пассажирское сиденье.
— Благодарю за то, что приехала. И за посылки тоже. Особенно за записки — они помогали держаться.
Вероника легкомысленно взмахнула ладонью:
— Да брось, мы же лучшие подруги с пятого класса. Разве я могла поступить иначе?
Она порылась в бардачке, вытащила сигареты:
— Будешь?
— Нет, завязала, — Мария скривилась.
— Уже два месяца не прикасалась к этой гадости.
— Молодец, — одобрила Вероника, затягиваясь.
— Я тоже планирую бросить после этой пачки. Задыхаюсь по утрам, кашель замучил. Ладно, куда направляемся?
— В социальный центр для детей, — тяжело вздохнула Мария.
— Других вариантов нет. Господи, как же я хочу увидеть Максима!
Большую часть пути они провели в молчании. Мария, борясь с дремотой, смотрела в окно на майский город, утопающий в зелени. Жизнь текла своим чередом: горожане прогуливались по скверам, дети играли у фонтанов, молодёжь каталась на роликах. Всё оставалось прежним — те же автомобильные заторы, те же дворники, подметающие тротуары, те же многоэтажки. Однако Мария остро ощущала, что что-то изменилось необратимо. Супруга больше не было в живых, квартира сгорела, а семилетний сын находился в государственном учреждении.
Женщина мучительно пыталась понять, за что ей выпали такие испытания, но ответа не находила.
Автомобиль покинул городскую черту и покатил по просёлочной дороге к небольшому посёлку, где располагался детский дом. Все двадцать минут пути Мария нервно покусывала губы, размышляя о предстоящей встрече.
Вероника, заметив её состояние, ободряюще сжала плечо подруги:
— Не переживай, всё наладится.
Машина остановилась у старинного четырёхэтажного здания из красного кирпича. Мария глубоко вдохнула и вышла. За металлической оградой, в тени раскидистых клёнов, играли воспитанники. Она мгновенно узнала среди них сына — худенького мальчугана с непослушными русыми вихрами — и помахала ему.
— Мамочка! Мамочка вернулась! — закричал Максим, перемахнув через лавочку и бросившись к ограде.
— Мы едем домой?
Мария крепко прижала его к себе, не сдерживая слёз. Впервые за долгие месяцы она почувствовала проблеск счастья, хотя сердце разрывалось от осознания того, что эта радость временная.
— Нет, солнышко, домой мы пока не можем поехать, — сказала она, усадив мальчика на колени.
— Нужно ещё немного подождать. Есть некоторые сложности.
— Но почему? — всхлипнул Максим, глядя ей в глаза.
— Я так хочу домой! Почему ты не заберёшь меня? Здесь ужасно. Я постоянно плачу, тоскую, а ребята дразнят меня плаксой.
— Мамочка, пожалуйста!
Мария погладила его растрёпанные волосы, вдыхая родной запах. Руки её дрожали, во рту пересохло.
— Я очень-очень хочу забрать тебя, — прошептала она сквозь слёзы.
— Но пока это невозможно. Обещаю, я сделаю всё необходимое, и мы снова будем вместе. У нас будет новая квартира, мы будем ходить в зоопарк, и я куплю тебе хомячка, как ты мечтал. Веришь мне?
Максим утёр слёзы рукавом и кивнул:
— Верю… Только поторопись, ладно? Позавчера приезжали какие-то люди, и Елена Сергеевна сказала, что я им приглянулся. Они снова приедут. Обещали купить мне аквариум с рыбками.
— Елена Сергеевна? — переспросила Мария.
— Наша воспитательница. Вон она идёт.
К ним приближалась полная женщина в строгом костюме и очках в роговой оправе.
— Максим, пора на полдник! — мягко, но настойчиво произнесла она, беря мальчика за руку.
— Дети уже собрались.
— Можно ещё пять минуточек? — умоляюще попросила Мария.
— Хотя бы три?
— Простите, но у нас режим, — воспитательница сочувственно покачала головой.
— Вообще-то посещения должны быть согласованы заранее. Я сделала исключение для вас. Редко кто навещает наших воспитанников.
Мария поднялась, крепко обняла сына, поцеловала в макушку:
— Я обязательно приеду снова. И заберу тебя. Помни об этом и будь сильным. Ты же мой защитник.
Обернувшись к воспитательнице, добавила:
— Спасибо вам за понимание.
Мария дождалась, пока Елена Сергеевна с Максимом скроются за дверью, вернулась к машине и, не в силах больше сдерживаться, опустилась прямо на землю, разрыдавшись. Вероника молча обняла её, гладя по голове, как маленького ребёнка.
***
— Итак, вы месяц как покинули наркологическую клинику? — строго произнесла судья, изучая документы.
— Сколько времени вы там провели?
— Пять месяцев, ваша честь, — тихо ответила Мария.
— Врачи предлагали выписать меня раньше, но я сама попросила продлить лечение, хотя это было непросто.
— И теперь вы претендуете на восстановление родительских прав? — уточнила судья.
— Да, я хочу забрать сына из детского дома, ведь я его мать!
Представительница органов опеки, грузная женщина с недовольным лицом, вскочила с места:
— Ваша честь, гражданка Петрова явно не готова к такой ответственности! — заявила она громко.
— Напомню, пожар в её квартире произошёл по её вине. Она находилась в состоянии алкогольного опьянения и заснула, оставив включённой плиту. Ребёнок едва не погиб! Было бы крайне неразумно возвращать опеку этой женщине.
— Я не «эта женщина», я мать! — вскричала Мария, вскакивая.
— Да, я совершила ужасную ошибку и расплачиваюсь за неё! Но сын — это всё, что у меня осталось, и никто не вправе отнимать его у меня!
Судья стукнула молотком:
— Прошу соблюдать порядок в зале! Галина Петровна, воздержитесь от несанкционированных выступлений. Суд осведомлён об обстоятельствах дела. А вы, гражданка Петрова, держите себя в руках. Это зал суда, а не театр.
Стороны умолкли и сели на свои места.
— Гражданка Петрова Мария Андреевна, — судья откашлялась.
— Вы хотите вернуть сына, но есть ли у вас жильё, средства для его содержания? Вы трудоустроены?
Мария покраснела и взглянула на Веронику, сидевшую в зале. Подруга подбадривающе кивнула.
— До случившегося я преподавала в гимназии, — сказала Мария.
— Но теперь, по понятным причинам, не могу там работать. Моя подруга Вероника нашла для меня место в косметической компании, я планирую приступить к работе на днях.
— И какая же должность? — поинтересовалась судья.
— Уборщица, — еле слышно произнесла Мария и замолчала.
Воцарилась тишина, нарушаемая только презрительным фырканьем представительницы опеки и стуком клавиш секретаря, ведущего протокол.
— Уборщица… — задумчиво повторила судья, закрывая папку.
— Что ж, вопросов больше нет.
Галина Петровна подскочила как ужаленная:
— Ваша честь! Эта женщина — алкоголичка, нездоровый человек! Ей нельзя доверять ребёнка! Она сожгла квартиру! Соседи видели, как её сын чуть не упал с балкона, пока она спала! Прошу учесть эти факты и принять соответствующее решение!
— Вы закончили? — усмехнулась судья, поднимаясь.
— Тогда заседание окончено. Решение будет оглашено через три дня. Все свободны.
Она ударила молотком и удалилась.
Мария с ненавистью посмотрела на представительницу опеки, еле сдержавшись от пощёчины. Вероника поспешно увела подругу из зала.
— Почему они мне не верят? — в отчаянии воскликнула Мария.
— Что им ещё нужно? Почему не возвращают моего ребёнка?
Она в который раз перечитала судебное решение, признавшее её неготовой к восстановлению в правах.
— Радуйся, что на свободе, — поморщилась Вероника, наливая чай.
— Тебе ещё повезло. Сейчас и за меньшее сажают. Но мы вернём тебе сына, обещаю. У меня есть знакомый адвокат. Отличный специалист. Как мужчина — так себе, но юрист блестящий. У нас с ним был роман, он даже предлагал пожениться. Но я ещё молодая, зачем мне замужество? Да и скучный он.
— На твоего блестящего специалиста нужны деньги, — уныло протянула Мария.
— Бесплатно никто работать не будет. А откуда у меня средства? Последние сбережения Андрея ушли на суд.
— Ничего, теперь у тебя есть работа, — отмахнулась Вероника.
— Хоть какие-то деньги. А с адвокатом я сама договорюсь. У нас с ним есть неоконченные дела. Ты же знаешь, если я за что-то берусь, то иду до конца.
Мария обняла подругу, улыбнувшись сквозь слёзы:
— Сколько раз ты меня выручаешь? Даже не знаю, как отблагодарить.
Вероника небрежно махнула рукой. Она была старше всего на полгода, но всегда опекала Марию как младшую сестру. Несмотря на легкомысленность в отношениях с мужчинами, Вероника отличалась преданностью и готовностью помочь в трудную минуту.
— Давай выпьем чаю за твой завтрашний первый рабочий день! — предложила она, поднимая чашку.
— Пусть это станет началом новой жизни!
— Только не чокаться, — засмеялась Мария.
— Чтобы не сглазить.
***
Сеть бутиков «Хрустальная роза» была известна по всей стране. Магазины располагались в крупных городах и славились высокими ценами на элитную парфюмерию. Когда-то Мария посещала один из таких бутиков, используя подарочный сертификат от покойного мужа. Теперь же, моя полы среди витрин с дорогими флаконами, она старалась не думать о прошлом.
Мария считала чудом, что её приняли на работу. С её послужным списком можно было рассчитывать разве что на уборку в привокзальном кафе. Но благодаря связям Вероники её взяли без лишних вопросов.
Первые дни Мария старалась быть незаметной. Тщательно убирала торговый зал, подсобные помещения, затем поднималась на третий этаж, где наводила порядок в офисах. В последнюю очередь она заходила в кабинет владельца компании, который часто засиживался допоздна. Мария молча убиралась, стараясь не привлекать внимания.
Виктор Павлович, казалось, не замечал её присутствия, погружённый в работу с документами, которые в беспорядке громоздились на его столе. Он ни разу не обратился к ней по имени, даже не произнёс обычное «эй, вы». Марии порой казалось, что она невидимка.
В начале второй недели она обедала в комнате отдыха. День выдался дождливый, и сотрудницы администрации решили остаться в офисе вместо похода в кафе. Они сидели за столиками, переговариваясь и поглядывая на Марию.
— Ну как тебе на новом месте? — спросила девушка из отдела кадров по имени Татьяна.
— Как шеф? Не пристаёт?
Мария молча ела свой суп, старательно помешивая его ложкой.
— Да, начальник у нас неплохой, — подхватила другая сотрудница, Карина, с ярко-рыжими волосами.
— Правда, совершенно не умеет общаться с женщинами. Поэтому жена и ушла. Говорят, он деспот и ревнивец, настоящий тиран. А ты что думаешь?
Она посмотрела на Марию, и та решила ответить:
— У каждого свои трудности.
— Точно-точно! — неприятно рассмеялась Татьяна.
— У тебя ведь тоже были большие трудности. Даже пришлось в психушке полежать, и ребёнка забрали.
Мария побагровела от стыда и ярости, вскочила и выбежала из комнаты, не разбирая дороги. Она не заметила появившегося в дверях начальника и врезалась в него.
— Петрова, осторожнее! — воскликнул он, удержав её от падения.
— Чуть не сбила. Слушай, зайди ко мне через пять минут. Есть дело.
— Хорошо, — буркнула Мария и поспешила в подсобку за своими вещами.
Виктор Павлович бросил взгляд на притихших подчинённых:
— Сплетницы! Чтоб вам языки отсохли!
Девушки испуганно умолкли и до конца перерыва не произнесли ни слова.
— Итак, Петрова, — сказал начальник, когда она вошла в кабинет.
— У нас скоро важное мероприятие. Подписываем контракт с европейскими партнёрами на поставку новой коллекции. Нужно, чтобы всё было на высшем уровне. Видишь эти книги?
Мария взглянула на стол и увидела несколько томов в дорогих кожаных переплётах. Золотое тиснение гласило: «Поэзия Лермонтова на немецком языке». Она осторожно провела пальцами по обложке и открыла книгу.
— Аккуратнее! Очень дорогое издание, — предупредил начальник.
— Один том стоит как двадцать пять твоих зарплат. В общем, нужно перенести их в конференц-зал, красиво расставить. Бери шесть штук, я возьму двенадцать.
Мария, не обращая внимания на его слова, листала глянцевые страницы, разглядывая прекрасные иллюстрации. Она невольно позавидовала будущему владельцу такого издания и грустно вздохнула.
Положив книгу обратно, она собралась выполнять поручение, но тут заметила документ на краю стола и непроизвольно начала читать. Это был контракт на немецком языке.
— Что, Петрова? Знакомые буквы? — усмехнулся Виктор Павлович, который уже несколько минут нетерпеливо ждал с книгами в руках.
— Чего копаешься? Всё равно ведь ничего не понимаешь.
— Да, ничего не понимаю, — кивнула Мария.
— Вроде бы серьёзный документ, а составлен безграмотно. Будто писал первокурсник. Вы вообще знаете, что здесь написано? Пробовали перевести?
Виктор Павлович бросил книги и подскочил к ней:
— А что не так? — встревожился он, выхватывая бумаги.
— Да то, что ваш европейский поставщик на самом деле находится в соседнем регионе, — улыбнулась Мария.
— Вот эта строка внизу. Да и остальное написано с ужасными ошибками. Одним словом — подделка. Как же так, Виктор Павлович? Солидная компания, дорогая продукция, а вы на такое купились. Дёшево предложили?
Начальник непонимающе смотрел на неё, перелистал копии, швырнул их на стол:
— А ты откуда знаешь немецкий?
Мария опустила глаза:
— Преподавала когда-то в гимназии. А ещё у мужа мать была немкой из Мюнхена. Она учила меня произношению.
— И ты работаешь уборщицей? — недоверчиво спросил Виктор Павлович.
— Почему?
Мария посмотрела на свои огрубевшие руки и пожала плечами:
— Долгая и неприятная история.
Виктор Павлович присел рядом:
— Так мы никуда не торопимся. Расскажи, если не секрет.
— Какой уж тут секрет, — отмахнулась Мария.
— В вашей компании, как я поняла, секретов не бывает. Я была замужем за прекрасным человеком. Андрей был морским биологом. У нас была семья, сын, в общем, обычная жизнь. Но Андрей погиб во время погружения — отказало оборудование, и он задохнулся. По крайней мере, так сказали его коллеги, которые поднимали тело. После его смерти я… не знаю почему, но начала пить. Сильно, запойно, словно пыталась заглушить боль. А потом случилась беда. Готовила сыну ужин и заснула. Когда очнулась, всё горело. Я даже не помню, как мы с Максимом выбрались. Помню только, как лежала в снегу, пытаясь надышаться. Я тогда даже своё имя забыла. Потом меня отправили на лечение, а Максима — в детский дом. Он там и сейчас. И скоро его могут усыновить чужие люди, а я больше никогда его не увижу.
Виктор Павлович долго молчал, качая головой и потирая шею. Ему было сорок семь, но спортивное телосложение и здоровый образ жизни позволяли выглядеть моложе. Мария рядом с ним чувствовала себя старухой — измождённой, сломленной, слабой.
— Что ж, ты помогла мне, я помогу тебе, — наконец сказал он.
— Дело сложное, но решаемое. Думаю, мы сможем убедить суд вернуть тебе сына.
— Вы правда думаете, что это возможно? — спросила Мария, глядя в его тёмные глаза.
— Мне кажется, нет. Я была на суде, и таким, как я, не дают второго шанса.
Виктор Павлович лукаво улыбнулся:
— Всегда есть лазейки. Было бы желание.
— А что с контрактом? — спохватилась Мария.
— Кто вас так подставил?
— Бывшая. Кто же ещё? — проворчал Виктор Павлович.
— Она всё уши прожужжала с этими поставками. Наверное, нашла какого-то проходимца и вместе с ним придумала аферу. Не понимаю, чего ей не хватает. Я оставил ей квартиру, две машины, драгоценности. Каждый месяц перевожу алименты. Никаких претензий не было, а тут такая подстава.
Он скомкал контракт и бросил в корзину для мусора.
— Значит, так. С завтрашнего дня ты больше не уборщица. Ты — мой личный помощник. Все документы только через тебя. Насчёт сына не волнуйся — всё сделаю, как обещал. Так что, Петрова, поздравляю. И ещё… Возьми себе одну из этих книг, если хочешь. Дарю.
Мария, не смея отказаться от такого подарка, взяла первый попавшийся том и прижала к груди.
— А ещё, Петрова… Тебе говорили, что у тебя очень красивые голубые глаза? — улыбнулся Виктор Павлович, когда она уже направлялась к выходу.
— Только очень грустные. Не грусти. Может, сходим куда-нибудь вечером?
— Неожиданно, — смущённо улыбнулась Мария.
Она подхватила ведро и вышла из кабинета.
***
Мария приехала забирать сына в день его рождения, первого сентября. Вероника и Виктор Павлович, которого она теперь называла просто Витей, ждали у входа в детский дом. Виктор держал на руках спящего щенка золотистого ретривера по кличке Барни. Вероника нервно курила, пряча сигарету в кулаке — в такой волнительный момент она не смогла удержаться и нарушила трёхмесячное воздержание.
Наконец дверь открылась, и из здания вышли заплаканные, но безмерно счастливые Мария и Максим. Подняв сына на руки, она снова осыпала его поцелуями и всхлипнула. Сколько же она ждала этого дня — долгими ночами, тоскливыми днями, бесконечными часами.
— Мам, а это кто? — спросил Максим, показывая на мужчину.
— Друг твой?
— Что-то вроде того, — ответила Мария, опуская сына на землю.
— Мы будем жить вместе. Он очень нам помог. Если бы не он, мы бы… В общем, он наш спаситель.
Виктор Павлович присел перед Максимом:
— Держи, герой, — сказал он, протягивая щенка.
— Мама сказала, ты мечтал о собаке. Знаешь, я тоже в детстве хотел собаку, но так и не дождался. А ведь собака — это очень важно.
Максим радостно взвизгнул и принялся тискать сонного щенка.
— Привет, тётя Вера! — сказал мальчик, улыбнувшись Веронике.
— Я по тебе скучал!
— И я по тебе скучала, малыш! — не сдержала слёз подруга матери.
— Мы все очень скучали. Но больше мы не расстанемся. Держи, это от меня подарок. Завтра он тебе точно пригодится.
Она протянула ему новый рюкзак со школьными принадлежностями. Ведь уже завтра Максима ждала первая в жизни школьная линейка. Виктор предлагал частную школу, но Мария настояла на обычной, где когда-то училась сама.
— Спасибо, тётя Вера! — поблагодарил Максим, надевая рюкзак.
— Я буду хорошо учиться!
— Не сомневаюсь! — засмеялась Вероника.
А через три месяца Мария и Виктор сыграли красивую свадьбу. Букет невесты поймала, конечно же, Вероника.
