– Ох, Катюша, не понимаю, как тебя угораздило за такого бирюка, как Никита, выйти! Он же будто камень замшелый! Дай ему волю – вообще бы с дивана не вставал! А движение – это жизнь!
Инесса Андреевна, мама Екатерины, не только была поклонницей этого броуновского постулата, но и воплощала свои убеждения в практику. В пятьдесят пять лет это была подтянутая, в меру худощавая женщина, с задорной стрижкой, здоровым цветом лица и бьющей через край энергией. Инесса Андреевна работала в адвокатской конторе и на пенсию категорически не торопилась. Кроме того, она занималась плаванием и пилатесом круглогодично, летом совершала утренние пробежки, а зимой вставала на лыжи. Не чужд ей был и культурный досуг, в основном в форме туристических поездок одного дня, а также посещений клуба саморазвития.
Катю Инесса Андреевна тоже с малолетства приучала быть активной. Тем более, что в раннем возрасте девочка была болезненной, простужалась легко. Педиатры говорили – это мелочи, лечите симптомы, а далее иммунитет сформируется, укрепится, и все пройдет. Но Инесса Андреевна не соглашалась: ни к чему хорошему эти таблетки и капельки не приведут! Ребенка надо закаливать и развивать!
С мужем Инесса Андреевна развелась, когда Кате шесть лет было. Он не выдержал манеры жены постоянно разговаривать спортивными и гражданскими лозунгами и так, словно каждая фраза заканчивается у нее несколькими восклицательными знаками. Она – его лени и неспособности отлепить некоторую часть тела от дивана, а взор от телевизора. Алименты на Катю отец исправно платил, но из ее жизни вскоре совсем исчез – не угнаться ему за бывшей было.
Катя же вскоре начала подтверждать мамину правоту: поздоровела, окрепла. Правда, вполне возможно, что это у нее тот самый иммунитет укрепился, о котором доктора говорили, но скорее всего все же Инесса Андреевна права была. Бассейн, бег, долгие прогулки, гимнастика – они кого угодно человеком сделают.
При этом Катя и училась неплохо. Инесса Андреевна особый упор на перспективные предметы делала – физику, математику, биологию. Еще иностранные языки одобряла. Прогресс не стоит на месте, и не слишком многого добьется тот, кто не идет в ногу со временем. Ну зачем нужны в современном мире знания по древней истории или русской литературе позапрошлого века?
Правда, ни программистом, ни пластическим хирургом, ни даже юристом, как мама, Катя не стала. Но направление себе все же выбрала современное и перспективное, в сфере, именуемой ныне «пиар-технологиями». Сперва мама помогла ей местечко найти у одного предпринимателя с претензиями на политическую активность. Должность числилась секретарской, но подразумевала рекламу патрона везде и всюду. А оттуда Катя перешла в отдел по связям с общественностью областного правительства, где и ныне трудилась. Должность у нее пока была ничтожная, но это ведь только начало!
***
Но все же в своей жизни Катя совершила одну существенную ошибку. Нет, две. Но Никита был причастен к обеим.
Чем он очаровал подвижную, активную Катеньку – непонятно. Познакомились они у того самого предпринимателя с претензиями – Никита в его конторе сисадмином трудился. И как-то вдруг поженились.
Инесса Андреевна пыталась дочери объяснить, что торопиться некуда, мужчин вокруг много, на ее век хватит. Но как-то не помогло. И почему-то Катя с мужем умела как-то уживаться, хотя их вкусы и привычки были буквально противоположны.
Никита был домоседом. Когда он не возился с компьютером, то предпочитал читать книжки. Из всех видов активности он соглашался только на поездки на дачу к своей матери.
Еще он был малоразговорчивым и каким-то бесчувственным. По крайней мере, Инессе Андреевне казалось, что его манеры говорят именно об этом. На вопросы зять отвечал кратко, сам таковых почти не задавал, проявлений нежности от него не дождешься. Бирюк, одним словом!
А Катя каким-то образом еще и исхитрилась от него подряд двоих детей родить! Теперь Пашке было уже семь, а Лизе пять. И, как большинство современных ребятишек, они норовили забиться в угол и таращиться в экранчики. Хорошо хоть бабушка внуков постоянно тормошила, а то стали бы, как папа Никита.
В этот раз Инесса Андреевна, в ярких нарядных спортивном костюме и куртке, которые очень шли ей, ожидала, пока дочь и внуки закончат собираться на лыжную прогулку. Ехать предполагалось на местный «горнолыжный курорт» на крутом склоне большого оврага. Там как раз еще и прокат был, а то бирюк Никита до сих пор не удосужился детей приличным спортивным инвентарем обеспечить, и у Пашки с Лизой не было своих лыж.
Никита, занятый чем-то виртуальным, на появление тещи отреагировал коротким «здрасьте!» и снова в экран уткнулся. Бирюк! Паша с Лизой тоже что-то копались, возились, Инесса Андреевна запарилась ждать их.
Но дождалась, приехали на «курорт» и покатились, наконец, с горки. Морозец, снежок, солнышко! Красота! Каждая жилочка жизнью полнится, энергией! Это вам, дети, не ваши телефоны!
Никто так и не понял, куда угодила Катина лыжа. Не то камень там был, не то деревяшка, не то просто провал какой-то в снегу. Лыжа встала на дыбы, как дикий мустанг. Ужас, полет, дикая боль, темнота…
День закончился для Кати в больнице. Сотрясение мозга, сперва даже трещину в черепе подозревали, но обошлось. Не обошлось другое – правая нога в лодыжке прямо-таки в узел завязана. Не перелом, а просто апокалипсис какой-то.
***
Придя в себя загипсованной и с ногой на вытяжке, Катя пришла в ужас:
– Доктор, я ходить-то хоть смогу? – жалобно выспрашивала она у врача. Тот ободряюще улыбался:
– Не надо так бояться! Случай серьезный, да. Но никуда ваша нога не денется, будете вы ходить! С палочкой, скорее всего, но будете. Вот на лыжах вы откатались, да.
Утешил, ничего не скажешь! Ей тридцать лет, а она будет ходить с палочкой!
Инесса Андреевна заглянула к дочери через пару дней и тоже ужаснулась:
– Нужно проконсультироваться с другими специалистами! Это никуда не годится! Люди получают травмы при занятиях спортом регулярно, и ничего, все излечивается! Они хотят тебя калекой сделать или как?!
Впрочем, мама повозмущалась, и побежала дальше по своим делам. Ей некогда было в больнице рассиживаться, у нее работы невпроворот, да еще пилатес, да еще клуб, да еще к парикмахеру надо, а то совсем она себя запустила. А Катя осталась страдать.
Что скажет мама дальше? А что скажут многочисленные знакомые – с которыми они ездят в турпоездки, ходят в бассейн? А работа? Связь с общественностью на костыле – было бы смешно, если бы не было так грустно!
А оплатить какие-то дополнительные консультации они не смогут. Она Никиту и просить не будет. На него и так слишком много свалилось.
Никита навещал ее каждый день. Приносил фрукты, кое-какие лекарства, книжки, чтобы она со скуки не сдурела. Сидел молча рядом. Коротко рассказывал о доме, о детях. Да, он варит им суп, кашу и другое горячее. За садик Лизин деньги отдал. С Пашкой роль к утреннику выучил, и уроки с ним делает. Ничего, деньги есть, он подработку нашел.
Потом как-то притащил Кате клубок ниток и крючок:
– Мама моя передала. Сказала, нервы хорошо успокаивает.
От скуки и неподвижности и крючком вязать начнешь. И неожиданно Катя нашла это занятие интересным! Попросила Никиту у свекрови какую-нибудь книжку вязальную попроще взять. Он уже на следующий день принес две, и еще три клубка.
В общем, к выписке из больницы Катя уже худо-бедно, но салфетку связала. И книжек прочла с десяток, толстых — больше, чем за прошлые три года, вместе взятые.
Но дома ей еще хуже стало. Всего-то может самостоятельно, что до туалета на костыле допрыгать, ну и одевается-раздевается кое-как. Гипс еще не скоро снять обещались. По хозяйству – разве что картошки начистить. Неловко и стыдно, когда Никита ей в ванной хоть кое-как, но мыться помогает.
И если бы Никите только это делать приходилось! Он и за повара, и за уборщицу, и за сиделку был. Детей в школу-садик отводил и забирал оттуда. Продукты покупал, еду готовил, белье стирал и гладил. На себе Катю с четвертого этажа до такси спускал, чтобы к врачам на осмотр отвезти. И работал еще на полутора работах – основной плюс подработка.
Мать забегала лишь изредка – посочувствовать, посоветовать:
– Ты, Катюша, сиднем не сиди, расхаживайся хоть как-то! И думайте о консультации у хорошего специалиста! Нельзя допустить, чтобы ты, девочка молодая, квашней калечной оказалась на всю оставшуюся жизнь! – и убегала, оставляя после себя грязные следы на полу и запах весенней свежести. Следы старательно затирала маленькая Лиза – папа научил.
Кате было стыдно и неприятно оказаться пусть невольной, но нахлебницей. Но что она может полезного делать, такая? То, что раньше – никак. Не поведет она Пашу в бассейн, будучи на костыле. Не займется с Лизой подвижной игрой.
Что ж – стала Катя детям книжки читать, уроки с Пашкой делать, стишки для садика с Лизой учить. Пересмотрела всю одежду в доме – сколько там нашлось карманов надорванных, пуговиц еле держащихся! Починила все. Попросила у свекрови еще книжек, научилась носки вязать. А крючком уже так расстаралась, что Лизе маечка на лето получилась.
Узнала по ходу дела, что Пашка в бассейн уже вовсе не ходит. Удивилась: что так?
– Там меня заставляют все делать быстро-быстро! Я плавать люблю, а соревноваться – нет. Меня папа в художественный кружок записал, вот там классно! – такое объяснение сын ей дал.
Четыре месяца прошло, когда доктора вынесли таки вердикт:
– Ходить вы, Екатерина Сергеевна, можете. Но уж извините – подвижность голеностопного сустава полностью восстановить не получилось. Так что перемещаться вы будете, прихрамывая. Советуем тросточкой пользоваться. Конечно, в принципе можно обсудить вопрос об операции, но это будет небыстро и за деньги. Большие, так как сложно у вас там все. По нам, так от добра добра не ищут. Вы можете вести полноценную жизнь и сейчас. Но решать вам, если есть у вас средства – давайте организовывать операцию.
***
Это непросто – в тридцать лет стать хромоножкой с тросточкой. И Катя долго сидела в раздумьях на лавочке в сквере после консультации с врачами – ей хотелось принять именно свое решение. Без подсказок, советов, сожалений и упреков.
Вернувшись домой, она сказала Никите:
– Спасибо тебе, родной, что терпел, заботился, нянчился. Мне сегодня сказали, что я могу считать себя здоровой. На работу выписали. Наверное, менять ее придется, работу, но с этим я сама как-нибудь разберусь. А к тебе такая просьба осталась: купи мне трость красивую! Знаешь, такую, как у доктора Мортимера в кино про баскервильскую собаку!
И Никита купил – загляденье, а не трость! Хотя Катя все же немного куксилась, выставляя на Авито свои модельные туфельки на каблучках…
Инесса Андреевна забежала к дочери неделей позже и застала ее за вязанием. Никиты не было дома, Лиза играла с куклой, а Паша старательно выводил что-то в большом альбоме для рисования.
– Катюша, ну что тебе говорят? Когда ты снова сможешь активный образ жизни вести? А то мне прямо жутко на тебя смотреть – с клубком, как бабушка старая! И когда ты выходишь на работу? Я понимаю, что больничный, но такое место, как у тебя, долго ждать не станет!
Катя улыбнулась, отложила вязание и вытащила из-за кресла резную трость. С ее помощью встала и приглашающее махнула рукой:
– Пошли, мама, чаем напою!
– Да ладно чай, ты о деле расскажи! Сколько тебе еще с палкой ползать?
Кажется, мать освоила еще один знак препинания. В ее речи к восклицательным знакам примешиваются вопросительные.
– До конца дней моих мне с палкой ползать, мама. Моя активность теперь – прогулки по парку. На пляж еще могу летом, в музей сходить или на концерт.
Инесса Андреевна так и села. А потом на Катю пролилась целая Ниагара вопросительных и восклицательных знаков. Ее допрашивали о консультациях со специалистами, об отношении к ее инвалидности на работе, о возможностях и сроках исправления ситуации… Ну как допрашивали – просто сыпали вопросами, не давая слова вставить. Ей пришлось всучить матери чашку, чтобы она хоть ненадолго умолкла.
– Мама, успокойся! Со мной все хорошо, я всем довольна. Инвалидности у меня нет. Ходить мне не больно, и я вполне самостоятельно перемещаюсь и все дела могу делать спокойно – по дому, в магазин ходить, с детьми заниматься.
– Но ты с палкой! Катюша, какой образ жизни ты сможешь при этом вести? И как ты будешь работать? Представляю себе – выходит к журналистам женщина с палкой!
– Конечно, я не буду работать на прежнем месте! Но я уже все проблемы решила, начальство с большим пониманием отнеслось, за что ему большое спасибо. Мне предложили место в архиве, там трость не помеха, а делопроизводство я более-менее знаю. Зарплата лишь самую малость поменьше, зато насколько меньше хлопот и возни!
Инесса Андреевна за голову схватилась:
– Архив! Место для тетенек постпенсионного возраста! И ты там будешь до конца дней своих сидеть среди пыльных папок и вязать! Ужас какой! Неужели нельзя все исправить?
– Можно. Но не бесплатно и без гарантий. Я узнала, сколько потянет операция. Извини, мам, но это для нас с Никитой слишком дорого. У нас дети, и ипотека еще не выплачена, машину мы, хоть какую, давно хотим взять. Если бы я не могла ходить – ну, тогда пришлось бы что-то решать. Но я могу! И потому подумала и решила: обойдусь я без операции. Не могу я семью в долги на невесть сколько лет загнать из-за мелочи.
– Катя, ты с ума сошла! Ничего себе мелочь! Это образ жизни!
– Ну, теперь у меня будет другой образ жизни. Мне, кстати, нравится. Я прямо на глазах начитаннее становлюсь. И за Пашку с Лизой я серьезнее теперь взялась, с новой работой времени больше. Кстати, Пашка от бассейна отказался, в художку пошел. Там сказали, что он талант.
Инесса Андреевна ненадолго задумалась и определила виноватого:
– Это Никита твой все, да? Не хочет тебе денег на операцию дать? Сам вечно букой сидит на одном месте, и тебя такой же сделать хочет? Или ему просто энергии не хватает, чтобы достаточно денег заработать, чтобы вам на все хватило? На тебе экономит?
Катя довольно ловко вскочила с кухонной табуретки и обвиняюще указала на мать тростью:
– А вот Никитку ты не трожь! Пока ты моталась по бассейнам своим, да клубам, да турпоездкам, да работам, он меня в ванну на руках затаскивал, по лестницам носил, кормил-поил, детей досматривал. И работал еще – в двух местах. И меня уговаривал не работать вовсе, если мне непросто с тростью. Так что не смей даже заикаться при нем об операции, а то он еще подумает, что это действительно необходимо. А я, мама, все же не такая скотина, чтобы из-за «образа жизни» какого-то самого близкого человека работой уморить и в долги загнать. Не так он мне и нравился, этот образ жизни. По мне, читать интереснее, чем на лыжах гоцать!
Инесса Андреевна некоторое время молча открывала и закрывала рот, как товар категории «живая рыба»:
– Катюша, опомнись! Никто же не говорит тебе книг не читать! Но твоя карьера летит под откос из-за палки этой! И вообще, движение – это жизнь!
– Мама, заканчивай говорить банальнейшими из лозунгов! Я из-за твоих движений жизни этой самой едва не лишилась. Посижу-ка я лучше на диване, целее буду. И черт с ней, с карьерой, тоже мне, ценность. Работа у меня есть, не пропаду.
Инесса Андреевна направлялась домой в смятении чувств. Она не могла понять, что случилось с ее дочкой, всегда такой активной, амбициозной, энергичной. Однозначно бирюк Никитка виноват!
А Катя, закрыв за матерью дверь, направилась снова на кухню. Скоро Никита придет, а ужина в помине еще нет! Надо, кстати, Никите сказать, чтобы бросал уже подработки, а то совсем себя загоняет. Накопят они на машину. Вдвоем.
